Сан Антонио

Сан-Антонио в Шотландии

Глава 1

– У вас очень мило, – говорит последняя покоренная мною красотка, переступив порог нашего дома.

У девицы есть все, что надо. Она высокая, у нее чудесные глаза, если рассматривать их по отдельности (левый не теряет из виду синюю линию Вогезов, а правый внимательно наблюдает за портом Бреста), шикарные волосы, формы, превращающие руку мужчины в суповую ложку, и настолько чувственные губы, что, едва завидев их, ее губная помада сама вылезает из тюбика. В общем, представляете, да?

Ее зовут Ирэн, и она на пять лет моложе меня...

Я подцепил эту очаровательницу в поезде (что является хорошей приметой), когда возвращался с Дордони.

Моя славная матушка Фелиси и я, ее единственный и любимый сын, поехали туда отдохнуть пару недель у тети Розы, маминой сводной сестры, чей муж Альфонс работает там егерем.

Вообще-то мы должны были провести там месяц, но я быстро устал от «Зеленой нежности вечеров над Дордонью». Хлорофилл я терплю только в ограниченных количествах. К тому же Альфонс немного нудноват. Он уже всех заколебал рассказами о своих подвигах в первую мировую, фотографиями того времени, которыми забит весь чердак: Пуанкаре пожимает ему руку; Жоффр прикалывает ему на грудь Военный крест; его рана в ногу и медсестра из госпиталя в Шалон-сюр-Сон, с которой у него была интрижка. Я выслушиваю это уже тысячу лет и все с одними и теми же деталями, с одними и теми же подмигиваниями. Это становилось невыносимым, тем более что дожди зарядили, как в Лондоне. Альфонс под дождем – это настоящий ад. Поэтому однажды утром я звякнул Берюрье и попросил его срочно послать мне телеграмму, будто бы вызывающую меня в Париж для ведения важного расследования. Думаю, Фелиси я этим не обманул. Кто хочет провести мою маму, должен встать спозаранку. Но она вела себя так, будто все нормально, и присоединила свои сожаления к тем, что выражали Роза и Альфонс.

В поезде, увозившем меня в Париж, я был счастлив, как школьник на каникулах. Настоящий отдых начинался только сейчас. В одном купе со мной ехала Ирэн. Строгий вид, сдержанные манеры. Mу Софи Лорен, но я за ней приударил. После двух недель безделья я был готов ухаживать хоть за козой. Двести километров я наталкивался на сдержанность, а потом в вагоне-ресторане метрдотеля осенила отличная идея вылить ей за корсаж баночку беарнского соуса.

Ничто так не способствует установлению дружеских отношений, как беарнский соус. Руководство операцией я взял на себя: моя салфетка, графин воды, разнос первой степени, учиненный неловкому. Если бы вы меня видели, сударыни, то уже никогда не ели бы беарнский соус, не имея меня соседом.

Лед был растоплен. Я угостил ее своим вином, а она меня своим. После десерта я предложил ей «Куантро». Короче, когда мы возвращались в наше купе, поезд как нельзя более кстати заехал в туннель и я подарил Ирэн мой фирменный поцелуй взасос в «гармошке» между вагонами. Это был первый раз, когда ей это делали в аккордеоне. Музыкально-железнодорожный антураж ей очень понравился, и она не рассердилась, даже когда из-за несвоевременно дернувшегося состава я в следующий раз поцеловал воздух. Правда, чтобы извиниться, я сразу же начал делать ей специальный массаж. Короче, когда поезд наконец выбрался из туннеля, мы увидели, что зажаты между дверцей вагона и брюхом полковника, к стэку которого Ирэн лихорадочно прижималась в темноте, называя толстяка «дорогой».

Она ехала в Париж в первый раз и радовалась путешествию. Поскольку никто ее не ждал, ночевать ей было негде, время было позднее, а наш домик пустовал, я предложил приютить ее. После недолгих жеманничаний с претензией на хорошие манеры она согласилась.

– У вас правда очень мило, – повторяет она. – Вы занимаетесь бизнесом?

– Почти, – отвечаю я, не особо распространяясь. Я веду ее на второй этаж, заново перестроенный после начавшегося у нас пожара, и открываю дверь моей спальни. – Вы будете спать здесь! – говорю.

– А вы? – волнуется Ирэн.

– Я тоже, – не моргнув глазом успокаиваю я ее.

– Это неразумно, – воркует она.

– Почему? – возмущаюсь я. – Горячая вода тут есть, мягкий матрас тоже.

Мисс Провинция смеется смехом из комической оперы. Именно в это время происходит невинное на первый взгляд событие: звонит телефон. Принимая во внимание поздний час, этот звонок меня тревожит.

– Вы не собираетесь снимать трубку? – удивляется Ирэн. Именно над этим вопросом я и ломаю себе голову, Кто это может быть? Мама? Старик? Приятель? Я решаю, что это мама хочет убедиться, что я хорошо доехал, и беру трубку. Не угадал: это Старик.

– Слава богу! – кричит он.

Строго между нами, лично я не вижу причин славить создателя.

Если бы я прислушался к моему внутреннему голосу, то выбросил бы телефон в помойное ведро и продолжил бы увлекательный диалог с Ирэн. Но вы же меня знаете: долг прежде всего. Вместо того чтобы прислушиваться к своим низменным инстинктам, я слушаю своего начальника, говорящего следующее:

– Я позвонил вам на всякий случай, мой дорогой Сан-Антонио, хотя прекрасно знаю, что вы в отпуске. С одним моим другом, известным издателем месье Пти-Литтре, произошло нечто крайне необычное. Представьте себе, что во время вечера, который он организовал в своем особняке в Нейи, две трети гостей почувствовали себя плохо.

– Может, лангусты попались несвежие? – предполагаю я с горечью, вполне понятной любому, кто не является полным идиотом.

Лысого мое замечание не веселит.

– Это гораздо серьезнее, чем пищевое отравление, мой милый. Пти-Литтре один из немногих присутствующих, кто не почувствовал эти симптомы. Перепугавшись, он позвонил мне. Он крайне расстроен.

– Ему повезло, что это не желудочное расстройство, – не удерживаюсь я, чтобы не сиронизировать снова. Старик продолжает излагать:

– Как вы понимаете, он не захотел заявлять в полицию... Его гости принадлежат к парижскому высшему обществу и...

Ну разумеется, разве же могут заниматься этими персонами жалкие легавые из районного комиссариата.

– Я прошу вас в плане чисто дружеской услуги съездить туда посмотреть, в чем дело.

Это ж надо! Ну спасибо за подарочек! Вас бы так! Я проклинаю Старика, его нахальных друзей и мою идиотскую привычку снимать трубку телефона, если он звонит посреди ночи

– Я съезжу, господин директор.

Он дает мне адрес Пти-Литтре.

– Как только узнаете что-нибудь новое, звоните мне!

– Ясно.

Я кладу трубку на рычаг и поворачиваюсь к Ирэн.

– Вы уходите? – бормочет она, сникнув от разочарования.

– Да, нужно срочно заключить важную сделку.

– В такое время!

– Один наш крупный клиент вылетает утром в Рио и до отлета хочет сделать заказ на сто двадцать миллиардов долларов. Так что я бегу к нему с нашим каталогом.

Ирэн кивает. Она понимает.

– А что вы продаете?

– Аппараты для производства ветра, – объясняю я. – Вы пока ложитесь баиньки, а я скоро вернусь.

Я надеваю синюю шляпу вместо помявшейся во время путешествия кепки и бегу выводить из гаража мою «МГ».

Двадцать минут спустя с приезжаю к Пти-Литтре.

Издатель живет в домике, сильно смахивающем на Версальский дворец. В общем, это не то жилище, где будешь делать пи-пи на лестничной площадке! В нем три этажа, внутренний двор обсажен полувековыми деревьями, крыльцо чуть пошире, чем сцена дворца Шайо, а в сравнении с кованой железной решеткой его ворот Ворота Станислава в Нанси кажутся плетеной корзинкой для бутылок.

Моего приезда ждут с нетерпением, которое мне льстит. Едва я открываю дверцу моей тачки, как к ней подскакивает лакей в белой куртке и с черной «бабочкой».

– Господин комиссар Сан-Антонио? – спрашивает он

– Совершенно верно, – отвечаю я, чтобы показать, что умею не сморкаться в занавески, когда нахожусь в светском обществе.

– Месье ждет вас в холле.

Я поднимаюсь но ступенькам из каррарского мрамора и вхожу в холл гигантских размеров.

Месье Пти-Литтре я нахожу сидящим в кресле эпохи Луи Тринадцатого. Его лицо мне знакомо, потому что он действительно очень известный человек...

В нем всего около метра тридцати пяти росту, верхушка черепа лысая, что также не делает его выше. Ему лет пятьдесят, на носу толстые очки; у него голубые глаза навыкате и тонкий голос евнуха, рассказывающего анекдоты о сексе.

Он выскакивает из кресла, как зубная паста из тюбика, когда на него наступишь ногой, и бросается ко мне.

– Леон Пти-Литтре, – представляется он, протягивая мне обе руки, перчатки для которых, судя по их размеру, покупает в женском отделе.

Я смотрю на маленького человечка, которого в его кругу прозвали карлик Леон.

– Комиссар Сан-Антонио, – отвечаю.

Я пожимаю его пальчики и жду объяснений.

– Это невероятно! – говорит он. – Совершенно невероятно! Прошу вас следовать за мной.

Мне это делать легко, потому что его шажки не превышают двадцати пяти сантиметров.

Пти-Литтре приводит меня в большой салон. Там меня ждет ошеломляющее зрелище. Человек двадцать в вечерних туалетах лежат на диванах и на полу. Они слабо шевелятся, тихо вскрикивая или посмеиваясь. Кажется, они не страдают, но все без сознания... Дамы, изнемогая, стонут. Их вечерние платья задрались до подбородка.

– Просто немыслимо, да? – говорит мне издатель. Я должен признаться, что впервые вижу подобное. Пять или шесть гостей избежали бойни. Они с озабоченными минами стоят в центре огромной комнаты и тихо переговариваются.

– Надо вызвать врача, – говорю.

– Я уже позвонил профессору Бальдетру. Он приедет с минуты на минуту.

Я наклоняюсь к типу, валяющемуся под столом, раскинув крестом руки. Он единственный в белом смокинге.

– Это дворецкий, – предупреждает меня Пти-Литтре.