Кирилл Бенедиктов

ЗАВЕЩАНИЕ НОЧИ

Гомер все на свете

Легенды знал.

И все подходящее из старъя

Он, не церемонясь, перенимал.

Но с блеском —

И так же делаю я.

ЧАША МОГУЩЕСТВА

Всадники появились на рассвете.

Они неслышно выехали из тумана, укрывшего сопки рыхлым войлоком. Всадников было десять — семеро солдат с винтовками, двое офицеров и пожилой штатский. Когда лошади остановились перед резными деревянными воротами дацана, штатский нервным жестом снял круглые очки без оправы и принялся протирать их рукавом.

— Это здесь, профессор? — спросил с сильным акцентом коренастый, похожий на бурята офицер. Штатский затравленно взглянул на него и кивнул.

— Дацан Горного Озера, — проговорил он срывающимся голосом. — Почитаемое, святое место.

— Гнездо реакционного духовенства, — перебил его бурят. — Логово старого кровососа Джамбиева. Долго же он от народа прятался, сволочь! Ну ничего, теперь-то мы с ним живо разберемся.

— Вы обещали не трогать свитки и утварь! — взмолился штатский. Близорукие глаза его слезились от свежего утреннего воздуха. Бурят не успел ответить резкостью — заговорил второй офицер, высокий, бритый наголо, с нашивками капитана НКВД.

— Успокойтесь, Аристарх Петрович, все обещания, данные вам, будут соблюдены. Никто не причинит вреда библиотеке дацана. Напротив, если вы поможете разобраться, что к чему, рассортировать свитки и предметы культа, советская власть это оценит.

Аристарх Петрович молчал, избегая взгляда офицера. Он чувствовал себя предателем.

Три дня назад двое молчаливых чекистов увезли его прямо из института на Лубянку. Аристарх Петрович приготовился к самому худшему, но оказалось, что от него требуется только консультация.

— Где-то в этом районе, — указка капитана НКВД уткнулась в ровное зеленое пятно на карте, — находится старый ламаистский монастырь, дацан Горного Озера. У нас есть сведения, что вы не раз бывали в тех местах и хорошо знаете настоятеля дацана, ламу Чимита Джамбиева. Это так, Аристарх Петрович?

Капитан Резанов выпрямился во весь свой огромный рост и требовательно взглянул на профессора. Его куполообразный голый череп с выдающимися надбровными дугами напомнил Аристарху Петровичу реконструкцию облика кроманьонского человека, виденную в одном немецком музее.

— Да, я не раз посещал этот монастырь, — запинаясь, пробормотал археолог. — Но это было давно. Видите ли, моя супруга болеет, и последние десять лет я не веду полевых работ. Я кабинетный ученый…

Тут ему в голову пришла счастливая мысль.

— Я знаю, кто вам поможет! Где-то в тех краях ведет раскопки мой друг, археолог Сергей Лопухин. Он прекрасный специалист, очень преданный делу партии…

— С экспедицией Лопухина нет связи, — оборвал его капитан. — Вы полетите со мною в Кызыл и укажете дорогу к монастырю.

— Извините, — пытался отказаться профессор. — Я бы с удовольствием, но Лилечка, супруга… знаете, ее состояние может ухудшиться так внезапно…

Но спорить с Резановым было бесполезно.

— О жене не беспокойтесь, — усмехнулся он тонкими бескровными губами. — Я выхлопотал для нее опытную сиделку из нашего госпиталя.

Домой Аристарх Петрович так и не вернулся. Теплые вещи, белье и зубную щетку ему привезли прямо на аэродром, откуда маленький «Як-40» взял курс на восток. И только в Туве профессор узнал, что ему предстоит принять участие в военной операции по разгрому последнего оплота ламаистской контрреволюции, как называли его спутники — дацан Горного Озера.

— Вперед, — негромко скомандовал капитан.

И семеро всадников устремились к воротам дацана. Громко заржали поднятые на дыбы лошади, копыта звонко ударили в сухое дерево, ворота распахнулись, — отряд ворвался на территорию монастыря.

— Давай, профессор, — оскалился бурят.

На мгновение Аристарха Петровича посетило необычайно сильное deja vu — будто он уже смотрел когда-то в глаза этому жестокому скуластому человеку, вот только вместо шлема с красной звездой на голове комиссара был испачканный кровью и желтой пылью тюрбан, а на боку вместо маузера висел кривой тяжелый меч. И не деревянный палисад дацана высился за его спиной, а глинобитная стена древней крепости, увенчанная отрубленными головами врагов. Аристарх Петрович моргнул, и наваждение исчезло.

— Ну, чего встал, — подбодрил его комиссар. — Или боишься? Не бойся, твой Джамбиев уже все равно, что мертвый!

Дедушка Чимит был невысоким, тонким, почти бесплотным. Желтое одеяние его колыхалось в такт шагам, как облако. Ромка любил смотреть, как дедушка Чимит ходит по двору, выложенному разноцветными камешками, напевая себе под нос песню на незнакомом, тягучем, словно мед, языке. Другие монахи подходили к нему, кланялись, спрашивали о чем-то, и дедушка с улыбкой отвечал им, иногда дотрагивался до плеча или клал руку на голову подошедшему. Однажды он и Ромке положил руку на затылок — мальчик почувствовал тепло и едва ощутимое покалывание, как от спирали Тесла, которую ему показывал в Москве папа. «Что это, дедушка Чимит?» — спросил он, почесав макушку. Старик улыбнулся и произнес загадочное слово «ци». Вообще-то он хорошо говорил по-русски, но иногда понять его было трудно.

— Мы уезжаем сегодня, дедушка Чимит, — выпалил Ромка, вбежав в полутемную комнату, где на циновке в позе лотоса сидел старый настоятель.

Мальчик тяжело дышал — только что он пробежал два километра по укутанному туманом лесу от лагеря экспедиции до монастыря. Конечно, он знал, что тревожить монаха, занятого медитацией, запрещено, но не хотел уезжать не попрощавшись. Раскопки в этом сезоне уже закончены, лагерь свернут. Через час, когда туман рассеется, папа даст команду садиться на коней, и экспедиция двинется на север, к Кызылу, где ждет самолет. Опаздывать было никак нельзя, и Ромка специально поднялся еще до рассвета, чтобы успеть сбегать в дацан.

— Возвращаемся в Москву!

— В Москву? — переспросил старый лама, улыбаясь. Он, казалось, совсем не рассердился на мальчика, отвлекшего его от медитации. — В Москве великий Сталин… Ай, хорошо!

— Да, — радостно подтвердил Ромка, — мой папа видел товарища Сталина, вот как я вас сейчас. Товарищ Сталин ему орден вручил…

Лама легко поднялся на ноги, подошел к мальчику.

— Скажи, твой ата нашел, что искал? Нашел алтарь Скрещенных Стрел? Ромка немного огорчился.

— Нет пока, дедушка Чимит. Папа говорит, мы копали не в том месте. Но мы вернемся на следующий год и обязательно отыщем алтарь, вот увидите!

— Кто знает, что будет с нами нынче вечером, мальчик? — лама положил на плечо Ромки свою тонкую, легкую руку. — Храм Скрещенных Стрел построили за много веков до того, как в далекой Индии родился царевич Гаутама. Когда мои прадеды приняли учение Большой Колесницы, он был уже очень древним. Быть может, его алтарь скрыт так глубоко под землей, что человек не в силах найти его.

— Эх, дедушка, — засмеялся Ромка, — вы просто моего папу не знаете! Я еще совсем маленький был, когда он сокровища хорезмшаха нашел! Найдет и ваш алтарь.

— Сердце Мира дороже всех сокровищ на свете, — тихонько засмеялся старый настоятель. — В давние времена владыки Калапы поместили его в самый центр Вселенной, через который проходит небесная ось. Они высекли на нем две скрещенные стрелы. Одна стрела — Свет, другая — Тьма. Две великие силы держат мир в равновесии, и ни одна из них не должна одолеть другую…

Эту историю Ромка мог слушать сколько угодно.

Еще зимой, в Москве, готовясь к экспедиции, папа только и говорил, что о древнем храме, построенном где-то в Центральной Азии мастерами исчезнувшей цивилизации. Первым его обнаружил еще в прошлом веке немецкий исследователь, путешествовавший по бескрайним просторам Российской Империи и описавший свою находку в толстенной и очень скучной книге, которую папа, однако, выучил почти наизусть. Ромка по-немецки читать не умел, но папа много раз пересказывал ему эту книгу. От храма, писал немец, мало что осталось: несколько каменных кругов, почти вросших в землю, да поваленные гранитные ворота, вроде тех, что стоят на берегах далекого озера Титикака в Южной Америке. Но местные жители рассказывают о высеченном из цельной глыбы малахита алтаре Скрещенных Стрел, давшем название древнему храму. Алтарь этот есть, по их словам, легендарное Сердце Мира, которым пытались завладеть все завоеватели, проходившие через эти земли. По бокам алтаря, если верить преданиям, высечены священные тексты бесследно исчезнувшей культуры, процветавшей в этих краях еще до нашествия гуннов. О чем рассказывают эти тексты — никому не известно, потому что секрет древней письменности давно утерян.

— А про что там может быть написано? — не раз приставал к отцу Ромка. Но тот только усмехался в густые пшеничные усы.

— Вот найдем, тогда и посмотрим, юнга. Пока что и говорить не о чем.

Но Ромка знал, как сильно папу волнует загадка надписей. Когда экспедиция после двух недель блужданий среди заросших лесом сопок обнаружила указанное немцем место, папа первым делом послал разведчиков искать в окрестностях скалы с древними рисунками — писаницами. А сам отправился в расположенный неподалеку дацан — расспрашивать монахов об алтаре Скрещенных Стрел и древних текстах. Ромка, конечно, увязался за ним. Так он и познакомился с настоятелем монастыря, старым ламой Чимитом Джамбиевым.

Дедушка Чимит поначалу с неохотой отвечал на папины вопросы, даже притворялся, что плохо понимает по-русски. Но потом, подружившись с Ромкой, стал разговорчивее. Когда папа с Ромкой приходили к нему в дацан, поил их вкусным чаем и рассказывал старые сказки о народе белоглазых чжурчженей, жившем в этих краях тысячу лет назад. Папа внимательно слушал и записывал слова настоятеля в толстую тетрадь в кожаном переплете. Ромка ничего не записывал, но перед сном по нескольку раз проговаривал про себя все, о чем рассказывал дедушка Чимит. Этому упражнению научил его папа. Ученый должен иметь тренированную память на случай, если под рукой не будет тетради и карандаша.