Дмитрий Вересов

Невский проспект

Пролог

Призраки белой ночи

Двести шагов. От наблюдательного пункта до офицерского блиндажа – ровно двести шагов, неторопливых и размеренных. Таков фронтовой досуг: сон до одурения, завтрак, когда коньяк заменяет кофе, и курение до тошноты. Затем прогулка – двести шагов в одну сторону, потом – обратно. Гуляйте, фон Глозвиг, радуйтесь, что исполняете высокую миссию тевтонского милитариста-просветителя, и дожидайтесь очередного рейда в осажденный город. Ведь именно вам, представителю одной из самых старых и славных дворянских семей фатерлянда, доверена высокая честь: где ползком, где на карачках проводить господ-диверсантов через усеянные минами пригородные поля. Вы – отчасти Харон, отчасти – Ариадна, что в сумме дает почти Гермафродита. И если ваша фантазия, изнасилованная скверным румынским пойлом, рисует шарж на двуполый мифологический персонаж в полевой форме офицера абверкоманды, значит, с головой у вас еще не полная беда. Значит, существует еще запас прочности, на который вправе рассчитывать милая родина в лице рейхсканцлера Адольфа Гитлера и начальника отдела I-Ц Отто Штрайлендорфа. А то, что вокруг немудреный быт гренадерской дивизии, все прелести окопного сидения и полная неясность каких-либо перспектив, лишь подтверждает давно известное: романтика в профессии армейского разведчика отсутствует со времен Фридриха Великого. Черт вас дернул проявить настойчивость и пойти по избранному в юности пути до конца. Теперь терпите и завидуйте тем, к кому судьба более благосклонна. Благодарите судьбу, что не носите одиозной черной формы и ваши руки не замараны кровью евреев, детей и женщин. Во всем есть свои плюсы, если хорошенько подумать…

– Господин майор!

Фон Глозвиг оглянулся. Его лучший человек, фельдфебель Реннике, и с ним два молодых незнакомых офицера. «Итак, барон, вашей скуке, кажется, предстоит развеяться» – вслед за головой фон Глозвиг развернул долговязый корпус и, не торопясь, подошел к визитерам.

– Майор Август фон Глозвиг. Чем могу быть полезен, господа?

– Пакет от полковника Штрайлендорфа, господин майор! – Фон Глозвиг поморщился. «Либо торопыга-Реннике по обыкновению поспешил, либо господа молодые офицеры брезгуют общением с фронтовым коллегой. Он молча протянул руку за пакетом, вспомнил, что счет шагов был остановлен на цифре девяносто семь, и, невнятно буркнув: «Следуйте за мной, господа!», направился к блиндажу…

– Герр оберст настаивает, чтобы я лично возглавил группу сопровождения. Можно подумать, что существуют иные варианты. – Майор налил полстакана темно-коричневой маслянистой жидкости и одним глотком опустошил его.

– Вы лично сопровождаете все группы?

Брезгливое удивление молодого лейтенанта и стакан румынского коньяка пробудили в майоре ворчливость:

– А что мне остается, господа? Из штатного расписания у меня осталось пять человек, остальные давно получили у Геббельса обещанные пропуска и пируют в Валгалле. Штрайлендорфу следовало бы помнить об этом, но бюрократия, господа, она и в разведке остается бюрократией. Так что отдыхайте и постарайтесь привыкнуть к мысли: все, что может случиться во время прохода через позиции и дальше, вас не касается. Даже если в группе сопровождения не останется в живых ни одного человека.

– Русские так плотно охраняют Ленинград?

– Нет. Просто они тоже провожают своих. Прелюбопытнейшее зрелище, господа. Особенно такой чудесной белой ночью, как сегодняшняя. Солдаты и офицеры эскорта, потеряв человеческий облик и разбившись попарно, в полной тишине режут друг дружку. Лишь изредка раздается зубовный скрежет или тихий стон, а сопровождаемые отстраненно наблюдают за схваткой буквально в трех-четырех метрах.

– Вы хотите сказать, майор, что наши шансы на успех…

– Я сказал только то, что я сказал: во время прохода, господа, вы следуете в арьергарде. Со всеми вытекающими последствиями. А сейчас позвольте оставить вас…

Лейтенанты Бегенлоэ и Роглиц шли в цепочке замыкающими. Долговязая фигура фон Глозвига маячила прямо перед ними и основательно мешала видеть происходящее впереди. Метрах в трехстах от передней линии занимаемых гренадерами окопов майор коротко приказал: «Ползком!», и дальнейшее следование превратилось в унизительное и неприятное елозанье брюхом по покрытой ночной росой траве. Отсутствие пластунского навыка, упрямое желание не отставать добавляли лишней и глупой суеты в действия господ лейтенантов, напрягали нервы и увеличивали недовольство собой. Лишь время от времени Бегенлоэ и Роглицу удавалось обменяться сочувственными взглядами, но тут же оказывалось, что за эти несколько мгновений авангард с майором прилично ушли вперед, и приходилось изрядно попотеть, догоняя их.

В высокой ботве картофельного поля, на передовом минном рубеже, группа поползла зигзагообразно. Непривычные к пресмыкающейся жизни Бегенлое и Роглиц окончательно потеряли способность ориентироваться и отслеживать направление движения группы, заплутали в росистых зарослях и, естественно, отстали. Лихорадочно работая локтями и коленями, офицеры с трудом отыскали исчезнувшего было фон Глозвига.

Майор лежал на боку на самом краю картофельного поля. Обеими руками он зажимал вспоротый живот. Сизые перламутровые внутренности фон Глозвига, дальняя сигнальная ракета с советской стороны, поломанные высокие кусты картошки, трупы разведчиков…

Ближний к тяжело дышащему Бегенлоэ труп принадлежал совсем еще юноше, возможно, сверстнику. Судя по вывалившемуся языку и синим губам, он был задушен. Остальные, включая майора, пытались дорого продать свою жизнь – земля перепахана, широкие штыки-кинжалы сжаты в мертвых руках. Один, второй, третий…

Роглиц показал спутнику пять пальцев и вопросительно кивнул в сторону недавнего побоища. Бегенлоэ осторожно продвинулся вперед. Товарищ был прав – трупов только пять. Отсутствует тело Реннике. Он глазами поискал фельдфебеля. Безрезультатно.

Роглиц засопел совсем рядом:

– Чертовщина какая-то… Реннике испарился.

– Возвращаемся?

Бегенлоэ кивнул. Они не заметили, как сзади в полный рост выросли три призрачные фигуры: фельд-фебеля Реннике и двух исполинов в полосатых сине-белых майках и бескозырках. Неслышно скользя в жемчужных сумерках, до пояса утопая в стелющейся дымке тумана, призраки бесшумно приблизились к беглецам, и фельдфебель тихонько свистнул…

«Основная задача группы Бегенлоэ–Роглиц – вербовка сотрудников института и покупка научно-исследовательских материалов. При возможности переправка завербованных лиц через линию фронта. Основное внимание сосредоточено на следующей тематике исследований: практическое использование пространственно-временных континуумов, перемещение физических тел во временных каналах, инициация временных каналов с помощью предметов условно магического назначения. Контроль за операцией осуществляется непосредственно высшим руководством рейха, и в случае удачного выполнения задания задержанным гарантирован личный доклад рейхсканцлеру.

– Какие это по счету визитеры?

– Третья группа, товарищ комиссар государственной безопасности.

– И все идут за одним и тем же. Лештуков-Реннике сработал?

– Так точно, товарищ комиссар, прямо на засаду вывел.

– Дай бог ему наглости и удачи, а этих готовьте для отправки в Москву и напомните мне, что там с институтом.

– Эвакуация института сорвалась. Учреждение не числилось ни в одном наркоматовском списке и не входило в мобилизационный план. Получилось, что в суматохе и неразберихе никому до него не было дела…

– Ты чего несешь? Где ты видел суматоху с неразберихой? А?

– Извините, товарищ комиссар…

– Ладно, извиняю. А сейчас там что? Такой ориентир заметный. Фашист, наверное, уже все здание из гаубиц развалил до самого фундамента, да?

– В том-то и странность, товарищ комиссар государственной безопасности, не бьет фриц по институту. Хотя это ближайшая и крупнейшая цель для его батарей перед Пулковскими высотами.

– Действительно странно. Самое начало Международного проспекта… Впрочем, голуба, не нашего это ума дело. Отправляй гостей в Москву и заодно составь запрос по институту. Может, и вправду запамятовали про него в столицах. В такое-то время!

А пока суд да дело, свяжись с институтскими особистами и разузнай, может, помощь какая нужна.

В общем, действуй!

Часть первая

Коммунисты и волшебники

Глава первая

Партийные игры,

или

Проверка на вшивость

Переплетное ремесло обладало своей особенной магией. Акентьев с непонятным ему самому благоговением брал в руки книги, которым здесь, в мастерской Федора Матвеевича, предстояло обрести новую жизнь. И сам запах мастерской стал казаться родным.

Зоя, миловидная девица-приемщица, которую немного портили круглые старомодные очки, выполняла фактически декоративную функцию – владельцы редких изданий предпочитали говорить непосредственно с исполнителями. Таких приверед Зоя без лишних разговоров пропускала в мастерскую. Среди них было много старых проверенных клиентов, каждому из которых Федор Матвеевич непременно представлял Акентьева. Похоже, старик всерьез рассчитывал, что Переплет займет его место. Акентьев не мог сказать наверняка, так ли это, но не спешил расстраивать старика. И внимательно прислушивался ко всему, что тот говорил, изредка позволяя себе вступать в спор.

– Ты посмотри вот на это, – возмущался Федор Матвеевич, потрясая в воздухе какой-то книжкой в мягкой обложке, позаимствованной у недоумевающей Зои. – Разве это книга?! Это фикция, молодой человек, и ничего больше. Так можно издавать только современную литературу, которой еще предстоит пройти испытание временем и которая пока прекрасно стерпит подобное обращение. Но Чехов, Достоевский, Мопассан достойны лучшего.