Алексеев Николай

По зову сердца

Николай Иванович Алексеев

По зову сердца

Роман

Автор - участник Великой Отечественной войны, генерал-майор инженерных войск в отставке.

"По зову сердца" - логическое продолжение романа "Испытание". Здесь повествуется о том, как советские люди на фронте и в тылу совершали подвиги во имя победы нашей Отчизны.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Утром Вера и ее товарищи скрылись в глуши урочища Журавлиное болото и просидели там до вечера. Когда солнце опустилось совсем низко, она оставила Аню и Василия в лесу, а сама отправилась в Выселки. Вера впервые шла по земле, попранной врагом. И все - березки, кусты, ложбинки, - казалось ей, таило опасность, отовсюду могли быть устремлены на нее глаза врага. Даже небо выглядело мрачным, чужим и нагнетало еще большую тоску на изболевшееся сердце девушки. Думы об отце, о дивизии, попавшей в окружение, неотступно преследовали ее: "Что с отцом? Пробились ли?"

Вера остановилась, прислушалась. Было тихо. С запада прорвались последние лучи заходящего солнца, заливая пурпуром облака. Высоко в небе мирно зазвенел жаворонок. А там, далеко в лесах, за рекой Угрой, у Варшавского шоссе, шел кровавый бой: дивизия полковника Железнова рвалась навстречу кавалерийскому корпусу генерала Белова...

Жаворонок все звенел и звенел, купаясь в облаках, как бы провожал Веру до деревни, уже виднеющейся из-за молодой поросли. Чем ближе подходила Вера к Выселкам, тем больше ее охватывала тревога - правильно ли она идет? А что делать, если вдруг нарвется на полицая? А что, если дед Ермолай арестован?

На непаханное поле падал жаворонок.

Он распустил крылья и полетел вдоль дороги, сел на холмик у рогатого репейника и, вытянув шею, смотрел на Веру одним глазом. Чем-то родным вдруг повеяло от этой серенькой птички. "Нет, это все наше! Все наше!" прошептала Вера. Невдалеке от околицы она остановилась, присмотрелась к журавлям колодцев - правее последнего, горбатого, под старой березой должна быть изба деда Ермолая. А вон и горбатый журавль, а почти рядом громадная шапка дерева. Получалось так, что изба деда Ермолая находится на другом конце деревни. Вера не пошла по улице, а свернула на огороды.

В деревне ни души. Вера подошла к дому, из окна которого, как ей показалось, только что кто-то смотрел, заглянула в окно. У печки стояла женщина, слышался гомон ребятишек. "Наконец-то люди", - подумала Вера и завернула за угол дома. На стене, во весь межоконный простенок, белел приказ немецкой комендатуры, запрещавший с наступлением темноты ходить по улицам. Приказ заканчивался грозными словами: "...За невыполнение настоящего приказа - расстрел". Эти страшные черные буквы как бы прижали Веру к стенке.

Боязно было подходить к двери. Все же осторожно нажала на скобу. Дверь не отворялась. Вера тихо постучала. За дверью послышались шаги, шепот.

- Кто там? - спросил женский голос.

- Будьте добры, откройте, - тихо сказала Вера. - Не бойтесь, я своя.

- А ты к кому? - спросил тот же голос.

Вера оглянулась по сторонам и еще тише ответила:

- К дедушке я... К Ермолаю...

- К Ермошке? Так он, милая, наискосок, вправо.

Поблагодарив, Вера сделала шаг назад. Каким-то жутким холодом повеяло от этого дома. "Свой своего боится", - подумала она.

Окна избы деда Ермолая смотрели мертвыми черными квадратами. Осторожно постучала в ближайшее от дверей.

- Кого бог послал?

- Откройте, дедушка!

В избе прошаркали шаги. Вера почувствовала, что через черные стекла окна на нее смотрят. Потом скрипнула дверь, прогромыхал засов, и, наконец, из полумрака сеней показалась голова невысокого старика.

- Здравствуйте, Ермолай Прокофьевич.

- Здравствуй, здравствуй, - ответил Ермолай, впуская гостью. Закрыв двери на засов, старик проводил Веру в горницу.

- Раздевайся. - Он показал на свободный гвоздь в углу, где висела одежда. - Откудова бог принес? - спросил Ермолай.

- С дому, дедушка, - ответила Вера. - Мама дуже о вас забеспокоилась, как вы тут? Живы ли? Война ведь. Вот и говорит мне: - "Сходи, дочушка, к дедушке Ермолаю. Може, что надо?" - Последние слова относились к началу пароля.

- Спасибо, дорогуша, ничего не надо, - старик чиркнул спичкой, чтобы зажечь коптилку, а сам пытливо смотрел на Веру. - А вы все там, в Березовке?..

- Не, нас бомбили. Все сгорело. Только корову спасли. И мы перебрались в Залесье...

- К тетке Агафье? - как бы уточнил Ермолай, ставя коптилку на стол.

Затем опустил вплотную занавеску на окне. Другие окна были закрыты черной бумагой.

- Ага, к тетке Агафье.

- А как она? - поинтересовался Ермолай, садясь за стол.

- Слава богу, здорова.

- А Ефросинья? Ребята? - Ермолай положил на стол руки, а из-под его седых бровей на Веру смотрели добродушные серые глаза. Тут Вера увидела на его мизинце алюминиевое кольцо и стала посмелее.

- Мама что-то занедужила.

- А что с матерью-то?

- Лихоманка какая-то ее трясет. Лекарь говорит, тропическая, - Вера закончила свой пароль.

- Есть такая поганая хворь, - подтвердил Ермолай, разглаживая скатерть.

- Как тебя, внучка, звать-то?

- Настя.

- Настя, - повторил Ермолай и вышел из-за стола, протягивая обе руки. Вера тоже встала. - Здравствуй, товарищ Настя! - И Ермолай обнял Веру. - Ну, вот, Настя, и познакомились. А теперь садись, чуток отдохни, а я повечерять соберу. - Он посадил Веру на лавку, а сам, взяв коптилку, пошел в кухню.

- Дедушка, позвольте, я вам помогу, - поднялась за ним Вера.

- Вот что, внучка, - задержался в дверях горницы Ермолай и зашептал: Теперь забудь свои городские слова и говори по-нашему. А то сразу на прицел возьмут. Не "позвольте", а "давай", и не "вам", а "тебе". Так и заруби себе на носу, - и он с улыбкой прикоснулся пальцем к ее носу. - Бери посуду, хлеб, - показал он на самодельный шкаф, а сам полез в подполье.

О чем только дед Ермолай ни спрашивал Веру за ужином. Все его интересовало и волновало. Вера старалась на каждый его вопрос ответить как можно подробнее. Наконец попросила связать ее с Михаилом Макаровичем.

- С Михаилом Макаровичем? - повторил Ермолай и задумался, разминая соленый груздь. - Оно, знамо, можно... но тогда надыть сейчас отправляться.

- Это далеко?

- Не так далеко, как путано.

- Ну что ж, пойдемте, дедушка, - поднялась Вера.

- Нет, Настюша. Ты оставайся дома. Тебе туда ходить не след... Если надо, так он и сам сюда придет. А ты ложись. Не бойся!.. - Ермолай поднялся из-за стола и стал собираться.

Вера молча принялась убирать посуду. Подпоясывая веревкой рыжеватый зипун, Ермолай подошел к ней.

- Ты не бойся. У нас, слава богу, пока что спокойно. Бывает, полицаи наезжают, но больше всего днем.

Проводив старика, Вера заперла двери и легла, но заснуть не могла; то ей казалось, что кто-то ходит вокруг дома, то что-то шуршит на чердаке. Но все же усталость взяла свое, и она задремала, но тотчас же очнулась, дрожа от страха: ей приснилось, что Ермолая схватили гестаповцы, что она бежала изо всех сил за Василием, но сама попала в засаду...

На дворе послышались шаги. Вера прислушалась. Похоже было, что шел не один человек. Она быстро надела юбку, кофточку и, босая, бросилась к двери, полагая, что это возвращался Ермолай с Михаилом Макаровичем, но, схватившись за крючок, остановилась: ведь дедушка наказал, не услышав тройного стука в последнюю раму, не открывать. Она приподняла краешек занавески. На дворе стояли двое. Один подошел к окну и, расставив локти, прижался к стеклу. Вера замерла.

- Темно, как у арапа в... Спит, стало быть.

- Стучи!

Забарабанили по раме, по стеклам.

- Значит, нет дома, - услышала Вера тот же хриплый голос.

- А куда же девка делась? Девка должна быть дома, - возразил другой.

- А он мог и с девкой уйти.

- Не мог. Дверь закрыта изнутри.

- У него щеколда. Он ее крюком открывает. Давай еще подождем. Садись.

Вера поняла - это враги. Застучали зубы, но через минуту она взяла себя в руки, лихорадочно обдумывала, как выбраться отсюда.

- Чего ж сидеть-то? А може, девка притаилась? - возразил другой. Давай попробуем, може, и откроем...

"Что же делать? Выйти в сени, притаиться у двери и прошмыгнуть, когда они войдут в избу? Спрятаться под полом или под печкой?"

Но перед ней встал образ деда Ермолая, а как же он? Надо его предупредить. И Михаила Макаровича. Иначе попадутся.

И Вера решила уйти. Она на цыпочках прошмыгнула в горницу, приподняла черную бумагу на окне, провела по раме рукой. Рама была глухая и закреплена снаружи. Такой же оказалась и другая.

А в сенях скрипело и скрежетало. На размышления не было времени. Вера схватила сапоги и кацавейку, тихо открыла дверь и, протянув руку, пошла искать ход на чердак. Наткнувшись на громадный сундук, она взлезла на него, нащупала лестницу. Забравшись на чердак, отыскала наиболее широкий развод жердей подрешетника и принялась дергать солому, намереваясь выбраться на крышу, а там соскочить в огород. Но вдруг в окне фронтона сверкнул огонек. Вера вздрогнула: "Цигарка?" Сжав до боли кулаки, так что ногти впились в ладони, она замерла, ожидая окрика или нападения. Но огонек пропал и тут же вновь вспыхнул на том самом месте. Изогнувшись в три погибели, Вера забралась под самую стреху. А цигарка на том же месте то вспыхивала, то угасала. И вдруг девушка догадалась: звезда!.. Окно! - Вера протянула руку вперед, смело пошла на "звездочку". Там, у фронтона, она поднялась к окну и высунулась, чтобы выпрыгнуть в огород, но в это время внизу, гулко стукнувшись о стену, распахнулась дверь, вспыхнула зажженная спичка, и хриплый голос рявкнул:

- Эй! Кто дома?!

Вера замерла.

- Спрятались, что ль?! - крикнул тот же голос, и снова вспыхнула спичка. - Посмотри здесь, а я пойду в избу.