Ирина Градова
Венок из одуванчиков
Рос шар бел, дунул ветер – и шар улетел.
Cлавянская загадка
Свежий, простой и прекрасный, освободившийся из плена зимы,
Как будто никогда не бывало на свете ни мод, ни политики, ни денежных дел,
Из пригретого солнцем закоулка в траве, невинный, тихий, золотой, как заря,
Первый одуванчик весны кажет доверчивый лик.
Уолт Уитмен
Глава 1
Разведенные супруги под одной крышей. – Об Анне из рода Маккримонсов и о том, какими бывают представители сильного пола. – О невероятных сложностях, которые подстерегают квартиросъемщика
– Знаешь чего, Станислав Виталич?!
– Чего, Ольга Андреевна?!
– Ты мне сегодня всю ауру испортил, вот чего! – гневно рявкнула Ольга, для пущей убедительности громыхнув сковородой о край чугунной раковины.
– Какую ауру, мать ты моя! – возмущенно выплюнул Стасик.
– Капитолийская волчица твоя мать, – по обыкновению, огрызнулась Ольга. – Светлую, милый друг, мою изумительную безмятежную нежно-голубую ауру…
«– Милая, милая Анна… – сцепив зубы, продолжила печатать Яна. – Если бы ты только знала, как мне хочется сжать тебя в своих горячих…»
– Да ты на всю голову больная, Ольга Андреевна! Тебе давно уже лечиться пора. Хочешь, я Анечку попрошу, она тебе психиатра посоветует…
«…объятиях, – продолжала Яна, мысленно сетуя на то, что до сих пор не осведомилась о наличии берушей в соседней аптеке, – если бы ты только знала, как велика моя любовь к тебе, то давно уже бросила своего никчемного Гарри и была бы моей… Ты ведь знаешь, что он…»
– А лечение тоже твоя Анечка будет оплачивать?! Что-то я сомневаюсь… Она, кроме борщей своих, хоть что-нибудь делать умеет?
– Да ты и того не умеешь! Сколько мы жили, хотя бы раз что-нибудь, кроме сосисек своих, сготовила!
– Сосисок, дурак необразованный!
– Сосисок, сосисек – моей язве какая разница?
– Вот только этого не надо, Стасик! Я к твоей язве никакого отношения не имею…
– Еще как имеешь, мать ты моя! Это ты нарочно меня так кормила! Чтобы я сдох поскорее и комнату свою тебе оставил!
«…мизинца твоего не стоит… Ему нужна только твоя комната…»
– Че-ертова шарманка, – тихо ругнулась Яна и, нажав на клавишу «бэкспэйс», уничтожила последствия ругани за стенкой.
Разумеется, от Анны Гарри нужна была вовсе не комната – «плохой» парень мыслил куда шире Стасика Половцева, – а все состояние жены, наследницы богатого шотландского рода Маккримонсов. Однако ни Стасик, ни Янина подруга Ольга не имели никакого представления о том, что за стенкой, в стареньком ноутбуке Яны, разворачивается целая трагедия. Куда более серьезная, чем язва, открывшаяся у Стасика из-за долгого потребления «сосисек», на которое его ежедневно обрекала бывшая жена.
– Гарри, Гарри… Ел курицу с карри… Давился и думал, что все люди – твари… – пробубнила под нос Яна, пытаясь отвлечься от криков, доносившихся из-за стены. – Ладно, поехали дальше…
«… нужно только твое состояние, из-за которого этот подлец женился на тебе…»
– Ты еще скажи, что я замуж вышла, только чтобы эту комнату получить!
«…он никогда не любил тебя по-настоящему…»
– И никогда тебя не любила!
«…если бы не твои деньги, Анна…»
– Да у тебя и денег толком никогда не было! Тоже мне нашел меркантильную…
Яна щелкнула мышкой по дискетке на панели задач и пристроила ноутбук на столик, заставленный лосьонами, косметическими салфетками, кремами и прочими Ольгиными причиндалами. Телевизор, как всегда, тихо бубнил что-то неразборчивое, но сейчас Яне хотелось включить его как можно громче, чтобы не слышать воплей, оглашающих квартиру.
– Ну все… – выдохнула она. – Я так больше не могу.
Так же, видно, решила и Анечка, нынешняя жена Стасика Половцева, – Яна столкнулась с ней в узеньком коридоре.
– Опять голосят… – испуганно прошептала Анечка, и до Яны только сейчас дошло, почему Стасик предпочел роскошной, хоть и взбалмошной Ольге этого затравленного мышонка с круглыми и большими, как грецкий орех, глазами.
– Опять, – кивнула Яна, и обе направились в кухню.
«Бывшие» даже не удосужились их заметить – продолжили спорить о том, кто больше принес вреда друг другу и что послужило причиной развода: Ольгины «сосиськи» на завтрак, обед и ужин или вечное занудство Стасика.
Анечка подошла к горячо жестикулировавшему Стасику и осторожно погладила его по плечу. Анечка была «птичкой-невеличкой» – метр пятьдесят шесть ростом, – поэтому, чтобы дотянуться до плеча высокого, как стремянка, Стасика, ей пришлось встать на цыпочки.
– Стасюша… – Когда Анечка обращалась к мужу, Яне всякий раз приходилось сдерживаться, чтобы не брызнуть смехом. – Миленький… Тебе же волноваться нельзя… У тебя язва… Оленька… – умоляюще покосилась она на Ольгу. – Ну что ж вы так ругаетесь?
Ругаться с Анечкой и впрямь было бесполезно. Во всяком случае, так считала Ольга, которая если уж начинала «растрачивать ауру», то делала это по полной программе. Поэтому она только вздохнула и покосилась на бывшего мужа, застывшего с тарелкой недоеденной овсянки в руках.
– У него спроси. Ему не понравилось, что я, видите ли, забыла тарелки помыть. Вчера не вымыла – так сегодня помою… – прорычала она, поглядев на Стасика. – Зануда чистоплюйная…
– Это кто еще… – начал было Славик, но Анечкина рука снова оказалась на его плече, и он, умиротворившись, затих.
Яна стояла и молча наблюдала за этой сценой, с облегчением думая о том, что размолвки с ее бывшим никогда не будут происходить таким образом. И хотя Ольга считала подругу дурой из-за того, что та оставила мужа в «целой» квартире, сейчас Яна понимала, что вполне оправданно оставила своему бывшему «все нажитое непосильным трудом». Как это ни банально звучит, но нервы дороже… Ольгиной глотки у нее все равно нет, да и Павел не похож на Стасика, так что чем бы закончилось их совместно-раздельное проживание – одному Богу известно.
– Я помою посуду, – шепнула Яна Ольге и, миновав скульптуру «Стасик и его маленькая жена», подошла к раковине.
– Ты помоешь… – ехидно хмыкнула Ольга, очевидно не до конца «растратившая» ауру. – Половину переколотишь, а другую перемывать придется…
– Давайте уж я, – примирительно улыбнулась Анечка, оторвавшись от своего благоверного. – Вот придумали, из-за чего нервные клетки растрачивать… Из-за какой-то посуды…
Яна внимательно посмотрела на Анечку и в ее невинных лучисто-серых глазах прочитала незыблемую уверенность в том, что вся эта сцена и впрямь из-за двух невымытых тарелок, трех чашек и пяти вилок. «Милая, милая Анечка… – вздохнула про себя Яна. – Здесь же страсти кипят. Шекспировские. До сих пор. Ну как ты не видишь?»
Дождавшись, когда бывшие разойдутся наконец по работам, она снова водрузила ноутбук на колени и попыталась пробудить давно уснувшую Музу. Муза не будилась, так что Яне пришлось заглянуть в неприбранную комнатушку своей вдохновительницы. На столике, заваленном изжеванными листами бумаги, лежала записка: «Вышла за сигаретами. Вернусь не скоро».
«Очень своевременно! – возмутилась Яна. – Особенно если учесть, что роман сдавать через две недели. На кого же ты меня покинула?!»
Ладно, попробуем без Музы, решила Яна и в течение трех часов измывалась над Анной, которой в седьмой главе негодяй Гарри гнусно изменил с ее лучшей подругой Викторией. Получалось неубедительно. Гарри изменял как-то вяло, как будто Виктория его совершенно не возбуждала, напротив, вызывала в нем брезгливое равнодушие.
«Может, голубым его сделать? – невесело усмехнулась Яна. – А что? Блестящая мысль… Он закрутит бурный роман с Анниным ухажером, а брошенная и обиженная на всех мужчин Виктория «уйдет» в лесбиянки и начнет охмурять Анну. Анна сначала оскорбится, потом сдастся – это еще минимум три главы, – а потом будет хеппи-энд».
Вот это Ольга точно прочитает, к бабке не ходи… А заодно предложит всем своим знакомым «нетрадиционной сексуальной ориентации». Какой круг новых читателей! Издательство будет в восторге… Можно сказать, новое слово в любовном романе…
От гениальной мысли, естественно, пришлось отказаться – за такое в «Нише» по головке не погладят, в лучшем случае заставят переписывать, – но подлец Гарри продолжал уворачиваться от Яны, как скользкая шляпка гриба от вилки.
«– Я хочу тебя, – шепнул он Виктории, едва касаясь губами ее зардевшегося ушка. – Если бы ты знала, как я тебя хочу…»
«Ну что ж ты, Гарри… Ползешь, как сонная муха в жаркий день… – раздраженно подумала Яна, перечитав пару написанных абзацев. – Активнее надо быть, настойчивее… Если ты так ее хочешь, то уже давно перешел бы к делу… Девушка-то вон, гляди, вся извелась, а ты только и способен, что шептать ей на ухо всякую пошлятину… К делу, Гарри, ближе к делу. То есть к телу… Мне еще четвертую сторонку писать, а ты свою даму даже не обнял еще…»
«Четвертой сторонкой» в издательстве «Ниша» назывались два абзаца – минимум девять, максимум двенадцать строчек, помещавшихся на пресловутую «четвертую сторонку» книги. Абзацы непременно должны были посвящаться романтическим отношениям героев – это были сцены поцелуев, окрашенные легкой акварелью эротики.
Главред «Ниши», седовласый расплывшийся мужчина со взглядом сонного филина, который при пробуждении оглашает ночной лес своим неистовым «угу!», требовал с авторов непременно уложиться в этот формат. «Два абзаца – тринадцать строк! – повелительно вскидывал он голову, отчего его дребезжащий голос начинал напоминать перестук пустых жестяных банок из-под пива, трясущихся в пакете городского баттлхантера. – Я не так много от вас требую. Не прошу же я вас, в конце концов, писать как Достоевский?»
Главред Михаил Викентьевич очень любил сравнивать авторов с Достоевским, всячески подчеркивая ущербность своих графоманствующих «дармоедов». Как-то Янин редактор – единственная женщина в издательстве, позволявшая себе не только спорить, но и давать советы главреду, – пошутила: «Даже если к нему на стол и попадет рукопись Достоевского, он вряд ли отличит ее от остальных».
