Воронова Арина

Дети Брагги

I

Руны разные все соскоблили, с медом священным смешав, разослали — у асов одни, другие у альвов, у ванов мудрых, у сынов человечьих. То руны письма, повивальные руны, руны пива и руны волшбы не перепутай, не повреди их, с пользой владей ими; пользуйся знаньем до смерти богов! Теперь выбирай, коль выбор предложен, лезвия клен, речь иль безмолвье; решай, а несчастья судьба уготовит. (Речи Сигдривы, 18–20) РУНА ПОБЕДЫ ТЕЙВАЗ И ТЮР ХОЗЯИН ЕЕ Тюра в помощники взяв, справедливость мечом принесешь. Руна звездой путеводной путь твой укажет в ночи. Властью холодной железа останешься верен себе, Но не разгонит тумана аса победы печать. Сеча породит сечу, и камень затупит сталь. Камень сталь и отточит, коль Сила в него войдет. Одина силу, Одина власть глупец лишь решится у мертвых украсть.

В год от рождества господа нашего Иисуса Христа 899 скончался славный государь Альфред из династии Эльсинга, милостию божьей король Уэссекса, Нортумбрии и Мерсии, избавивший сии благословенные земли от поганых северных язычников и за дела свои прозванный Великим. Тело его положили и пели над ним положенные песнопения. Весь народ и все люди плакали по нему как дети по отцу и по матери. Плакали и сыновья его Ательстейн и Этельред.

«Хроники Эльсингов»

И после той сечи Брагги Старый, сын Брагги сына Кормока обратился к собравшимся и стал говорить им о Круге. И опирался он на молот, который взял из кузницы Хледа, и никто потом не смог поднять тот молот, и держал в руке рог и яблоко. И пока говорил он, два ворона, прилетевшие из-за леса, спустились ему на плечи. И сказали все, что вороны те Разум и Память, Хугин и Мунин, и поняли, что истинно говорит он от имени асов и с их дозволения. Так собравшиеся на Съяланде образовали тот первый Круг, отдавших себя служению избравшему их асу. И потомки их и прочие мужи, прозревающие в удаче своей вмешательство Могучих, приняв посвящение, ставали в тот Круг, дабы не прервалась связь, его скрепляющая. Но превыше служения Могучим полагали они заветы Старого Брагги, связавшего удачу свою с Брагги-асом, и потому еще зовут себя скальды детьми Брагги-аса. Завет его был хранить и беречь тайны Рам-знаков, стихи и заклятья, что зовутся от века «кровью Квасиро» иль «медом Суттунга». Иные ж зовут их «даром друга Мимира».

«Сага о детях Брагги»

И обратился к танам и воинам своим:

— Время нам пробудиться от сна, разверсть очи телесные и духовные. Довольно уже лежала у подножия дерева норманская секира, довольно нам трепетать во страхе перед врагом, грабежом и пожарами грозящим всему христианскому миру. Настала нам пора стать оплотом и защитой христианства против свирепого неприятеля.

«Хроника Эльсингов»

В правление Этельреда и Ательстейна, милостию божьей государей Уэссекса, Нортумбрии и Мерсии, год от рождества Христова 910 Арнулф-конунг собрал тогда большую рать. У него были люди из страны Саксов, из Страны Франков и из Страны Фризов. Горм Старый, конунг датчан, послал ярла Хокона с тем норвежским войском и дружинами Съяланда, что были при нем на юг к Данвирку или Датскому Валу, а иначе зовут его еще Делом Данов, чтобы оборонять там страну. Датский Вал был устроен так: в сушу врезаются два фьорда, каждый со своей стороны страны, и между вершинами фьордов датчане соорудили большой вал из камней, дерна и бревен и вырыли с внешней его стороны широкий и глубокий ров, а перед каждыми воротами воздвигли укрепления.

Хакон ярл поставил отряды у всех ворот вала, но большая часть его войска должна была передвигаться вдоль вала и отражать нападение там, где это необходимо. У Арнулфа было много людей, но его войску не удалось прорваться сквозь вал. Тогда Арнулф отступил и не пытался больше прорваться.

«Сага о Вестмунде конунге и детях Брагги»

II

РУНА НАУД- РУНА ТКУЩИХ СУДЬБЫ НОРН Воля породила мир, мощь ее скована Hayд. Воля строить, создавать и владеть, воля властвовать и разделять. Хоронит свою удачу, кто не способствует Норнам. В Науд горит огонь той воли, полыхает страсть желаний. Сколь бы ни имел покорный, все ж мало пищи пожару Науд. Мудрый «голодную волю» умело на созиданье направит, иначе силой всеразрушающей стать способна она. Лишь владеющей рунным искусством решает, как приложить силу Науд.

В карманах — пусто, за душой — ни гроша, позади — пожар, впереди неизвестность. Вот они шуточки богов, ничегошеньки он не помнит. Хотя нет, не так уж все плохо…

Размышлял Скагги, привалившись спиной к теплой стене в придорожном кабаке и в сотый раз вороша головешки памяти. Легко всплывали картинки лагерной жизни, морского похода «Хронварнра», вставало усталое, лукавое лицо наставника. Дальше — пожар, звон стали и мечущиеся тени. А потом… ничего. Однако он же помнит, как очнулся в сеннике на чьем-то дворе, как выхаживающая его старуха объясняла, что это-де хутор Косого Карра на Каменистой Косе, что хозяин в отлучке, а его, мол, чуть живого вынесло рекой на самую Косу.

Недели через две имя свое он кое-как вспомнил. Вспомнил про пожар в усадьбе и смерть в огне Тровина — хоть и не все, но в общих чертах. А вот кого и куда послал его искать задыхающийся в дыму наставник, что передать этому «кому-то» — хоть убейте…

Убейте-бейте-насмерть-забейте. Драка. Странная это была драка как будто чернобородый неспроста поджидал его на переправе…

Скагги в который раз попытался вспомнить все по порядку, но голову и хребет снова пронзило жгучей болью, и в который раз он решил оставить воспоминания о ночи пожара на потом…

Забрав дощечку с вырезанным на ней посланием, он, Скагги из рода Хьялти, отправился, выполняя волю Тровина Молчальника, к… — назовем его пока кому-то. Полтора дня верхом до переправы. Хромой паромщик, запросивший втридорога. Затем чернобородый путник, предложивший разделить с ним трапезу, а потом вырвавший у него дощечку… А дальше?

Скагги как бы небрежно положил на камень недоеденную рыбину и постарался как можно незаметнее отодвинуть носком сапога кувшин и точило, а сам тем временем, не отрываясь, следил за каждым движением незнакомца, жалея, что у него нет при себе ножа. Незнакомец же с интересом рассматривал дощечку с предсмертными рунами Тровина, вот он нагнулся, придвигаясь к огню, чтобы лучше разглядеть вязь знаков. Скагги резко подался вперед, коснулся уже пальцами рукояти ножа на поясе чернобородого, и в то же мгновение незнакомец отпрянул назад, одновременно попытавшись ударить Скагги по руке.

— Что ты… ха! — перекатившись, чернобородый вскочил на ноги, но, лишившись ножа, почему-то даже не подумал потянуться за копьем или секирой: решил, наверное, что с мальчишкой справится и голыми руками. — Только дурак ворует у…

Короткое слово он произнес совсем невнятно, так что Скагги разобрал только «са» на конце.

Добродушный блеск в его глазах исчез, а сами глаза, напротив, стали холодными и жесткими. Скагги показалось, что желудок у него сжался и ухнул куда-то вниз огромным куском противного льда. Не отрывая взгляда от противника, он опустился на колено и, опираясь о землю левой рукой, правой подобрал выскользнувший из ножен нож.

— Только дурак останавливает посланца скальда.

— То-то я смотрю руны колдовские. — Глаза чернобородого сощурились, на скулах выступили желваки. — Давить вас, змеиное отродье, не передавить.

Скагги даже опешил от ненависти, прозвучавшей в его голосе. Неистребимое любопытство толкало его бросить нож — не зверь же он бросаться на безоружного, — расспросить чернобородого, разузнать, в чем тут дело. Но страх подсказывал иное. Чернобородый уже тянулся к застежке плаща.

— Но почему? Я ведь не желаю тебе зла…

— Ну конечно. Потому ты и украл у меня нож.

Скагги про себя возмутился, ведь это чернобородый все заварил, обманом выманив у него меч и дощечку, но промолчал. Едва уловимым движением чернобородый сдернул с плеч плащ и швырнул его в лицо Скагги. Край ткани хлестнул Скагги по глазам, он метнулся в сторону, а чернобородый, воспользовавшись мимолетным преимуществом, швырнул ему в голову камень. От камня Скагги увернулся, понимая, что ничего ему не остается, кроме как немедленно бежать. Но не успел он сделать и шага в сторону, как чернобородый бросился на него, и они оба повалились на прибрежную гальку.

Холодные пальцы вцепились ему в горло железной хваткой. Скагги, подмятый гораздо более массивным, чем он сам, противником, отчаянно извивался, пытаясь сбросить с себя чернобородого. Наконец ему удалось подтянуть к животу ногу и со всей силы ударить врага коленом под дых. Чернобородый дрогнул, немного сполз на сторону, и Скагги немедленно вывернулся из-под придавившего его тела. Нож где-то потерялся. Зря он искал нож, на это ушли драгоценные секунды, противник его уже оправился и теперь вновь бросился на него, целя в горло скрюченными пальцами.

Скагги метнулся через костер туда, где лежала секира незнакомца, но не успел.