Белиловский Михаил
Двести тысяч
Михаил Белиловский
Двести тысяч
Праздновали покупку дома. Хозяева прожили в США 18 лет и все эти годы снимали жилье, хотя их доход позволял обзавестись собственным домом уже на пятом году пребывания в стране. Резон был весьма прост. Съем дома означал не иметь никаких забот по нему. Не работает кондиционер, холодильник, град выбил окна и многое другое, что обыкновенно всегда может случиться, - не беда. Достаточно только позвонить хозяину дома, который может жить за тысячи миль, и неполадки будут устранены. Так, во всяком случае, объясняли раньше свою позицию в этом деле счастливые обладатели недавно купленного дома.
Но на этот раз трудно было устоять. Объяснялось тем, что дом продавался вместе с чудесным большим участком, точнее сказать парком, на котором возвышалось не менее сорока могучих дубов и он примыкал к лесной полосе, тянувшейся вдоль речки. И все это совсем недалеко от оживленных улиц города.
И вот теперь, - собственный дом с выплатой на тридцать лет.
Прибывали машины с гостями и выстраивались одна за другой сначала на аллеях парка, а потом и за оградой у ворот. Приглашенные тут же разбрелись по парку и дому, рассматривали, обсуждали наиболее примечательные места.
Хозяйка дома Тамара, - небольшого роста, средних лет женщина, в длинном, светлом ситцевом платье со скромным цветным орнаментом на груди, говорила с подчеркнутым удовольствием:
- Посмотрели бы вы, как выглядел дом до ремонта. Крыша над гостиной была полностью провалена, трубы водопровода проржавели, бассейн полуразрушен, участок весь зарос бурьяном и завален мелкими сучьями и крупными сухими дубовыми ветками. Здесь жил когда - то владелец ресторанов. Разорился и дом долго стоял заброшенным. Заячья семья, которая видимо в то время обосновалась под пакгаузом, до сих пор там живет.
Гости осмотрели гостиную. Завешанные легкими узорчатыми гардинами высокие, метра в три, окна, открывали удивительный вид на густую зелень причудливых по своей форме ветвей могучих дубов и вместе с тем заливали огромное 60-ти метровое помещение радостным солнечным светом, лучи которого звездными вспышками заигрывали с хрустальными подвесками развесистой люстры. Над камином висела копия картины итальянского художника эпохи возрождения, а рядом, на другой стене, во всю ее высоту, - гобелен, на котором весьма искусно была вышита знаменитая картина Репина "Иван Грозный убивает своего сына". В углу - полный набор атрибутов современного media с огромным телеэкраном.
Казалось, что архитектор, проектировавший дом, главной своей целью поставил ни на минуту не разлучать его обитателей с окружающей природой. Расположение комнат и окон на обоих этажах было тщательно продумано. Где бы человек ни был, - на кухне, в кабинете, спальне, гостиной, - и в какой бы позе, - стоя, сидя, лежа, - он не находился, перед ним за окном раскрывалась живописная картина. Видны были, - либо небесная высота за густой зеленой листвой, либо, зеленая поляна, окаймленная кустами красных азалий, или изогнутый овал голубого бассейна.
Истосковавшиеся когда - то в своих тесных каморках, преуспевающие здесь бывшие граждане Союза, порой позволяли себе такой выбор, на который не так часто шли даже коренные американцы.
Спустя некоторое время гости сидели за праздничным столом, развернутым в саду вдоль бассейна, поднимали бокалы за здоровье хозяев, хвалили их приобретение, и, естественно, много говорили о Real Estate (недвижимости), которая играет немалую роль в жизни каждого человека. Не обошлось и без благодарного тоста в адрес страны, которая их приютила, и предоставила также немалые возможности для их детей и внуков. А потом разговоры пошли о всяком разном.
Время от времени раздавался короткий треск со стороны большой лампы, висевшей на наружной стене под выступом крыши. Каждый такой звук напоминал о том, что очередной заманенный туда электронным устройством комар больше уже беспокоить никого не будет. В углу дома бесшумно дымила черная печка, испуская аппетитный запах BarBegue[1]. По окружности бассейна росли цветы в крупных горшках, за ним, между двумя стволами дубов раскачивался на ветру огромный красочно вышитый мексиканский гамак.
Тамара недавно посетила Москву по делам своей небольшой посреднической фирмы. Стараясь занять гостей, рассказывала о художнике Шилове, выставку которого она там посетила, о его наиболее интересных работах и о нашумевшем семейном скандале разразившемся вокруг этого имени. Говорила она чаще на английском, так как среди гостей были ее американские друзья и знакомые, которые с особым интересом слушали рассказ о России.
Среди присутствующих был человек, который не решился еще насовсем принять благоденствия, предлагаемые этой страной. Никита, коренастый, бодрый мужчина с живым взглядом и добрым лицом, приехал с женой Марией в гости к своему сыну Сергею на год из Украинского города Черкассы. Он не любил и, как правило, отказывался ходить здесь, как он выражался, на "балы", по случаю всяких годовщин или других семейных торжеств. Но сегодня совершено неожиданно он пришел сюда вместе с женой и сыном.
Никита отозвал в сторону Леву, седовласого мужчину, сохранившего еще свою бывалую стройную выправку, и завел с ним разговор.
- Слушай, друг мой лепший! - Начал он, обращаясь к приятелю, с которым подружился здесь вскоре после своего приезда, - пора нам с тобой пробить брешь в этой зажравшейся цитадели жадюг и скопидомов. Траву вокруг своих дворцов они обязаны косить каждую неделю. А не хотят, чтобы мы с тобой это делали, - значит, меки[2] сдерут с них через две недели втрое больше. Не говоря уже, о том, что комары и муравьи их закусают до смерти.
- И пусть их кусают. Это самая что ни на есть действующая реклама.
- Боже ж ты мой, чему вас только учила Советская власть?! Да еще по пятнадцать лет каждого. Уму не постижимо. Любой мужик из самой, что ни на есть глухомани, знает такую истину, - под лежачий камень вода не течет.
- Почему же " лежачий"?
- Нет, ты только посмотри на него. Он будет стоять в стороне, и наблюдать, как комары с муравьями будут сдвигать с места " лежачий камень", а сам хоть бы хны. Меня то жизнь уже кое - чему научила еще во время перестройки на нефтяных промыслах, и я сразу понял, что такое раскрутить дело. А ты приехал, ХИАС[3] то Ваш, или как его там, устроил тебе тут малину, - готовая квартирка, понимаешь, и с набитым даже холодильником к приезду, бесплатный доктор...
- Извини, любезный, я вынужден тебя остановить. За время нашего знакомства я уже успел пронюхать тебя насквозь. Хоть тебя немного меньше учили, но трепаться умеешь, и, если тебя не остановить, будешь долго говорить. Что ты конкретно предлагаешь?
- Как что? Да ведь, все нам прямохонько в руки идет! Слепой ты что ли? Загадили ваши головы интегралами и дифференциалами и отупели напрочь. Нас с тобой пригласили сегодня и я, вопреки своим правилам, пришел, как видишь. Почему и зачем, ты подумал?
Лева быстро понял суть дела и стал громко и с аппетитом смеяться, обняв своего друга за плечи.
- А я то так обрадовался нежданной встрече с тобой, что думать о деле совсем перестал. Действительно, ты же с самого начала говорил, что эти балы не для тебя?
- Пошел, как видишь, на жертву ради полезного для нас с тобой дела.
- Зачем же, Никитушка, на жертву? Да мы сделаем так, чтобы и тебе гоже было и им, новоявленным нашим собственникам. Как закрутим сейчас под рюмочку... запрягайте хлопцы кони..., да на полную и с азартом! А следом трахнем гопака до упаду и еще семь сорок в придачу... А потом... что потом... Ах, ну да, - развернем на всю длину 60-ти метровой гостиной нашу агитку: "Короткая травка - здоровью прибавка". А? Лучшей рекламы даже самому Макдональду не снилась!
Только что со стола, и слегка пьяненький Лева развеселился так, что смог остановиться только после того, как почувствовал что - то неладное. Никита молчал и это было не спроста.
- И зачем только я связался с таким..., - с досадой начал Никита, Думаешь, мне их деньги очень нужны? Плевать я на них всех хотел. Во первых, я привез с собой 200 тысяч баксов[4]. Понял? И во вторых, Сережка мой здесь уже на ноги становится. Вот мы с тобой уже довольно тесно подружились, а ты, кандидатская твоя замусоренная голова, так до сих пор моей души и не понял. Мне Сережка постоянно твердит: " Папа, живи здесь спокойно с мамой. Зачем тебе работать? Ты уже свое отработал давно." И я сейчас,... без дела, без труда... Это для меня, что смерть, Лева. Уж кто кто, но ты то меня должен был давно понять. Сколько тебе в этом году исполняется?
Став сразу серьезным и потупив печально взгляд долу, Лева выдавил со вздохом:
- Ох, Никитушка дорогой, - почти семьдесят два.
- Ну, вот видишь. А я только к шестидесяти подбираюсь. Смотрю на тебя и просто таки любуюсь, как ты в любую погоду, - в холод, в жару, справляешься с электрокосилкой. И почти все как следует. А как ты быстро сдал на права? Как водишь машину? Такой мне помощник попался и я решил твердо, - Мексиканская монополия будет в ближайшее время нами сломлена и создадим мы с тобой такой трест зеленых насаждений, что даже настоящие Американцы нам завидовать будут. Понял? - он задумался немного и добавил: Что до денег? Ну, это я так сказал, что не нужны. Конечно, деньги брать будем. Иначе нас здесь не поймут.
В угаре своих идей Никита уже совсем забыл о том, что пару минут тому назад близкий друг нанес ему обиду.
А Лева, впервые узнав о том, что Никита привез с собой такую крупную сумму, был заинтригован этим, но смолчал, хотя интересно было узнать, как в нынешней России, работая на нефтепромыслах Севера, можно заработать столько денег. Никита посмотрел на своего друга и сразу все понял.
- Не воровал, не обманывал, никого не обижал, а только своим умом, трудом и смекалкой. Правда, пришлось в кое-каких разборках поучаствовать. Завистников там и всяких разгильдяев, хоть пруд пруди.
