Гривадий Горпожакс
ДЖИН ГРИН — НЕПРИКАСАЕМЫЙ
От автора
Я безмерно рад, что мой роман будет прочитан советскими читателями. Врожденная и приобретенная в течение жизни скромность не позволяет мне сказать, что этот роман, по сути дела, тугосплетенная «кошка о девяти хвостах», ибо он в одно и то же время роман приключенческий, документальный, детективный, криминальный, политический, пародийный, сатирический, научно-фантастический и, что самое главное, при всем при этом реалистический.
Как и во всякой другой многоплановой эпопее, здесь великое соседствует со смешным, высокое с низким, стон с улыбкой, плач со смехом.
Уважаемый читатель, безусловно, заметит, что острием своим роман направлен против пентагоновской и прочей агрессивной военщины.
Преодолев последнюю страницу романа, читатель увидит длинный перечень различных городов и стран, по которым змеился бикфордов шнур моего вдохновения. Но где бы я ни был, душа моя всегда в России, где живут три моих терпеливых переводчика:
Василий АКСЕНОВ, Овидий ГОРЧАКОВ, Григорий ПОЖЕНЯН
Спасибо за все.
Гривадий Ли ГОРПОЖАКС, эсквайр
Первый раунд.
Мститель из Эльдорадо
ЦРУ не выполняет никаких функций обеспечения безопасности внутри страны и никогда не добивалось для себя подобной роли. Короче говоря, американские граждане не являются объектом нашей деятельности.
Из выступления директора ЦРУ Ричарда Хелмса, «Нью-Йорк таймс», 15 апреля 1971 года.
Глава первая.
Убийство на 13-й улице
Часы на старой нью-йоркской реликвии — башне рынка Джефферсон-маркет показывали без четверти одиннадцать, когда на углу 10-й улицы и Гринич остановился похожий на жука темно-оранжевый «фольксваген» с заляпанным грязью номером над погнутым бампером. Захлопнув дверцу, человек в узкополом темно-сером сеттоне и черном плаще модного полувоенного образца достал из кармана плаща пачку сигарет «Гэйнсборо» и закурил, оглядывая бурлящий жизнью перекресток нью-йоркского Монпарнаса — Гринич-Виллэдж. Богемные кварталы Манхэттена натужно старались показаться столь же живописными, как и в Париже. В тревожных аргоново-неоновых сполохах — красных, синих, фиолетовых, зеленых — мельтешила и терлась локтями на узких тротуарах пестрая толпа волосатых, босоногих битников — хозяев Гринич-Виллэдж и туристов со всего света которых здесь называют «раббернекс» — «резиновыми шеями». Казалось, из всех окон и дверей, открытых ввиду отсутствия воздушных кондиционеров в этот душный августовский вечер, неслись синкопированные звуки Свинга, дикси, джиттербага, буги-вуги, рок-н-ролла. Рука владельца темно-оранжевого «фольксвагена» вдруг замерла в воздухе перед зажженной сигаретой: один из джазов, покончив с вечно популярными «Блю хэвн» — «Голубыми небесами», заиграл «Песню волжских лодочников».
Бросив спичку, он протиснулся сквозь толпу к входу в кафе «Бизар», из которого доносились, усиленные мощными динамиками, звуки этой хорошо известной по эту сторону океана русской песни, исполнявшейся со множеством блестящих джазовых вариаций. У входа он взглянул на рекламный щит:
ТОЛЬКО У НАС ЗВУЧИТ СЕГОДНЯ ЗОЛОТАЯ ТРУБА НЕСРАВНЕННОГО ДИЗЗИ ГИЛЛЕСПИ!
СКОРО: КОЛОРАДСКИЕ БИТЛЗ
Кафе битников, помещавшееся, судя по всему, в бывшем гараже, было забито народом. Кирпичные стены, грубо сколоченные большие столы и скамьи, разноцветные лучи юпитеров, вакханалия красок, всюду кричаще намалеванные рожи, маски, бесовские хари. Пахло марихуаной. В конце зала он заметил лоснящееся потом фиолетовое лицо Диззи с надутыми футбольными мячами щек, толстыми черными губами и выкаченными белками глаз, пробрался к стойке бара, бросил молодому парню за баром:
— Дабл виски!
— Мы не торгуем крепкими напитками, сэр! — сказал парень. — Не имеем лицензии…
— А-а-а, чтоб вас!..
Он взглянул на ручные часы и, расталкивая битников, стал пробираться к выходу под осатанелую дробь барабанов.
Надсадно воя сиреной, по улице проехала патрульная полицейская машина с крутящимся красным фонарем на крыше. Желток луны зацепился за шпиль протестантской церкви Вознесения. Человек шел быстрым шагом, сунув руки в карманы плаща, поглядывая на белые надписи на указателях: 11-я улица, 12-я. По номерам домов видно, что Пятая авеню, рассекающая Манхэттен на западную и восточную половины, слева и совсем рядом. Как в Москве от Кремля, так в Нью-Йорке от Пятой авеню начинается счет домов. Ист 13-я улица — здесь он завернул за угол. Улица была безлюдна. Вдоль тротуаров стояли негусто запаркованные автомашины. Сюда не доносились звуки джаза.
Он подошел к невысокому старому дому, построенному в голландско-колониальном стиле на закате викторианской эпохи. Потемневший красный кирпич, обведенный белой краской. Справа дом вплотную примыкал к двойнику-соседу, слева темнел узкий проулок. На стене белела надпись: «Трэйд энтранс» — «Торговый вход». Не замедляя шага, он свернул в проулок, нырнул в антрацитово-черную темень.
В конце проулка высилась железная ограда, будто составленная из длинных пик. Это препятствие остановило его всего на несколько секунд. Надев черные кожаные перчатки, он достал ключ, отпер железный замок калитки…
Он окинул зорким взглядом небольшой садик с фонтаном и беседкой под раскидистыми вязами, увидел свет в двух французских окнах библиотеки и довольно усмехнулся: окна эти были открыты. Ветер чуть шевелил занавески.
Высокий дощатый забор вокруг этого редкого для Нью-Йорка уголка подходил вплотную к дальней стене дома. Пожарная лестница была установлена слишком далеко от окон. Зато карниз крайнего окна библиотеки начинался всего в двух футах от стыка забора со стеной дома.
Не теряя времени, он достал из кармана пиджака и развернул нейлоновую лестницу. Один удачный бросок — и лестница повисла на заборе. С ловкостью кошки взобрался он на забор; держась за стену, за шершавые кирпичи, переступил на карниз.
Где-то за городом, над Атлантикой, пророкотал гром, пахло грозой.
Свет из библиотеки падал двумя полосками на подстриженную траву садика. Подсвеченная электрическим светом трава казалась залитой анилиновой зеленью. На несколько мгновений в одной из освещенных полосок появилась черная тень человека в узкополой шляпе и плаще. Она тут же исчезла…
Павел Николаевич Гринев не сразу заметил появление неожиданного гостя. Он засел в библиотеке сразу же после ужина, привел в порядок текущие дела, просмотрел счета, но против обыкновения не включил в одиннадцать часов телевизор, а стал писать письмо, которое считал чуть ли не самым важным в своей жизни. Собственно, одно такое письмо он отправил в советское посольство еще в начале лета, но ответа почему-то не получил.
Исписав половину листа, он задумался, поднял глаза и тут только увидел у окна незнакомого человека, глядевшего на него круглыми, пуговичными глазами. На губах его блуждала сардоническая усмешка. В левой руке отливал синевой «кольт» калибра 0,38.
— Кто вы? — от волнения по-русски спросил старый эмигрант. — Ху ар ю? — повторил он по-английски.
Человек с «кольтом» — он только что влез в окно — скривил рот в усмешке.
— Мэрилин Монро. Не узнаете?
Ветер с Атлантики, заблудившийся в железобетонных каньонах Манхэттена, устало шевелил светлую занавеску окна. Человек с «кольтом» — он держал револьвер в левой руке — прикрыл плотнее двухстворчатое окно, небрежно задернул тяжелые гардины.
— Мы ведь не хотим, папочка, чтобы нам помешали, — с издевкой в тоне проговорил незнакомец.
— Что вам от меня нужно? — спросил Гринев. Он привстал с мягкого вращающегося кресла, опираясь о подлокотник, потянулся к верхнему ящику письменного стола.
— Не нервничайте, папочка. Ни с места! Это вредно вам при вашем давлении. На прошлой неделе у вас было сто девяносто на сто, не правда ли? Не удивляйтесь — мы все знаем про вас.
Говоря это, незнакомец шагнул от окна к столу и, резко открыв ящик, подцепил револьвер, подбросил его на ладони.
— Знаем даже про эту железку, — добавил он с той же усмешкой и поднес револьвер к глазам.
— Револьвер системы «наган», — неожиданно произнес незнакомец по-русски. — Императорские оружейные заводы в Туле. Какое старье!
— Вы… вы русский? — растерянно спросил Гринев.
— А ты, землячок, как думал? — Взгляд незнакомца, обшаривавший комнату, остановился на открытой дверце отделанного никелем черного стального сейфа, вмонтированного в книжную полку. — Впрочем, нет! Я не считаю земляками предателей.
Он подошел к телевизору, включил его.
— Ишь ты, — завистливо сказал он. — «Магнавокс»! Небось не в рассрочку купили… Вы, кажется, изменяете своим правилам, Пал Николаич? Ведь вы каждый вечер слушаете одиннадцатичасовые известия. Эн-би-си, Си-би-си или Эй-би-си? Я лично предпочитаю слушать Москву.
На мягко засветившемся голубоватом экране телевизора появилась чья-то болезненно сморщенная женская физиономия. Затем эта физиономия расцвела вдруг сияющей улыбкой. Набирая силу, голос диктора бодро, напористо проговорил:
— Покупайте БРИСТАН! Только БРИСТАН заставит вас забыть о мигрени и головной боли! Запомните: Б-Р-И-С-Т-А-Н!
Незнакомец сунул правую руку в сейф, выгреб деловые бумаги, чековые книжки компании «Америкэн экспресс», три пачки двадцати— и стодолларовых банкнотов.
— Да, Пал Николаич! — сказал он громко, рассовывая деньги по карманам. — Мы в Ге-пе-у все знаем о вас. Мы долго следили за вами. Например, я знаю, что вот-вот сюда войдет ваша супруга. Она немного запаздывает. Обычно она входит с чашкой чая для вас ровно в одиннадцать, чтобы вместе с вами послушать известия. Не так ли?
Гринев, бледнея все заметнее, вцепившись руками в подлокотники, невольно перевел взгляд с незнакомца на обитую темно-красной марокканской кожей дверь библиотеки.
