Часть первая

Бартэн Александр

Всегда тринадцать

Глава первая

Из года в год Южноморский цирк кончал свой сезон в последних числах мая. В нынешнем году мог бы и не заканчивать: все равно и в помине не было лета. Насквозь дождливым, штормовым выдался май. Посвист ветра, промозглая сырость, а над всклокоченным морем — свинцово набрякшие тучи.

— Какое там Черное море! Океан Ледовитый! — переговаривались в цирке.

Но не унывали. Не может же до бесконечности так продолжаться, должна же, в конце концов, угомониться непогода. И еще утешали отличные кассовые дела. Обычно на исходе сезона горожан привлекали одуряюще расцветшие сады и парки, прогулки над морем, когда над головой теплая россыпь звезд, а внизу под откосом так певуче шуршит прибрежная волна. Ну а при нынешнем ненастье разве выберешься на прогулку? К тому же цирковая программа безо всяких скидок была интересной, сильной.

Перед последними представлениями в кассах ни одного билета. Администратор на все мольбы жестокосердно отвечал: «Раньше надо было заботиться!» Одно оставалось страждущим: безутешно толпиться перед большим панно на фасаде цирка. На этом панно изображены были мотоциклисты-гонщики. В феерическом вихре искр взмывали они по крутой спирали, а спираль заключена была в решетку серебристого шара-глобуса. Надпись вверху: «Новый советский аттракцион! Спираль отважных!» Надпись внизу: «Под руководством и при участии заслуженного артиста РСФСР Сергея Сагайдачного».

Аттракцион этот вызвал немалые толки. Южноморцы, которым посчастливилось его смотреть, после лишь восторженно причмокивали и крутили головой.

Итак, последние дни сезона. На манеже программа своим чередом, а за кулисами предотъездные приготовления. Приступил к укладке багажа и Сагайдачный. Особо он рассчитывал на выходной день. Но накануне вечером телеграмма: приглашение в Москву, в Союзгосцирк.

— Как думаешь — зачем вызывают? — спросила жена.

— Точно сказать побоюсь. Всего верней — проконсультировать какой-нибудь номер.

Тут же позвонив в аэропорт, Сагайдачный выяснил, что ближайший самолет отправляется на рассвете.

— Удачно складывается. Смогу обернуться за день.

И опять спросила жена:

— Но ведь если тебя для консультации вызывают — зачем было Неслуховскому подписывать телеграмму?

— Зачем, зачем. Думаешь, маршрут переменить хотят? Нет, на сей счет договоренность полная: из Южноморска отправляемся в Сочинский цирк, затем Сухуми, Тбилиси. А то, что Неслуховский подписал, — чистая случайность. Отдел формирования программ за день десятки телеграмм рассылает. Вот и поручили заодно.

При последних словах Сагайдачный чуть снисходительно обнял жену, и она к нему прижалась. Любой за цирковыми кулисами мог подтвердить — удачная, дружная супружеская пара. Нынешним летом Сагайдачному исполнилось сорок пять, жене тридцать четыре. Впереди, в сентябре, ждал еще один семейный праздник — десять лет сыну.

— Так что можешь, Аня, не беспокоиться. Договоренность полная. К тому же в главке знают, что я перемен не терплю!

Об этом разговаривали вечером, перед сном. А утром, сойдя с самолета, ступив на московскую землю, Сагайдачный без промедления отправился в Союзгосцирк.

Дом, в котором находится цирковое управление, внешне ничем не примечателен. А жаль. Надо бы его покрасить самой яркой краской. И пустить по этой краске фигуры акробатов, наездников, клоунов, эквилибристов, жонглеров, воздушных гимнастов. Да еще в вечернее время разноцветно подсвечивать дом. А то как же. Здесь помещается организация, управляющая всей системой советских цирков.

Легко сказать — системой. Если же вдуматься — голова закружиться может. Это десятки и десятки цирков самого разного масштаба. Тут и зимние — стационарные, надежной каменной кладки. Тут и летние — облегченной постройки, часто с брезентовым куполом над деревянным дощатым барабаном. И еще передвижные шатровые цирки — так называемые шапито. И еще зооцирки, в которых показ зверей сопровождается демонстрацией их дрессировки. И еще межобластные группы «Цирка на сцене»: эти проникают всех дальше, в самые глубинные места. Сложна и многообразна цирковая система. В ней работают артисты самых различных жанров. А ведь у каждого, как правило, семья, и обычно она из цирка в цирк сопровождает артиста. Выходит, не только зданиями — судьбами множества людей распоряжается Союзгосцирк. Ну, а если вдуматься — в равной мере и расположением духа миллионов советских зрителей. Хорошая программа — хорошее, приподнятое настроение. Дурная, неудачно сформированная вызывает досаду. Вот ведь сколько ответственнейших дел изо дня в день должен решать Союзгосцирк. Как же не выделить, не разукрасить его здание!

Сагайдачному, впрочем, было не до этих мыслей. Единым махом поднявшись на второй этаж, он прошел в приемную:

— День добрый, Лизочек. У себя хозяин?

— Проходите, Сергей Сергеевич, — слегка зарделась секретарша. — Вас ждут!

Ей был по душе этот коренастый, энергичный артист. Кто бы подумал, что ему уже за сорок. Неотразимо действовала и настойчивость серых, пристально всматривающихся глаз. И ощущение силы, убежденность в силе. Убежденность эта читалась не только во взгляде, но и в жестах, интонациях, во всей осанке.

— А-а, Сергей Сергеевич! — приветственно приподнялся управляющий Союзгосцирком, увидя Сагайдачного на пороге кабинета. — Поди, недовольны, что на день ваш выходной посягнули? Исключительно ради пользы дела. Располагайтесь. Скоро начнем!

Управляющий был не один. Тут же находился начальник художественного отдела — бледнолицый, в движениях замедленный. В главк он пришел сравнительно недавно и потому во всех своих суждениях и действиях придерживался сугубой осторожности. Иным был директор постановочной студии — остроглазый, ироничный, непоседливый. И еще Сагайдачный увидел старого своего товарища Николая Морева — в прошлом циркового артиста, теперь же педагога Циркового училища. Морев сидел на диванчике в углу вместе с молодым акробатом Красовским.

— Так вот, — продолжил управляющий, когда, со всеми перездоровавшись, Сагайдачный сел невдалеке от Морева. — Хочу досказать о том, что вынес из последней зарубежной поездки. Страна, в которой побывал, до недавнего времени, как известно, туго шла на культурные контакты с нами. Тем знаменательнее, что изъявила желание видеть у себя артистов советского цирка. Отправился я для переговоров. Поначалу шли они со скрипом, с задержкой: видимо, давали себя знать противоборствующие силы. В один из таких дней господин Дезерт, импресарио, с которым велись переговоры, пригласил меня в свой цирк. Да, да, господин Дезерт не только крупнейший международный импресарио, но и владелец столичного цирка!

— А программа? Какую же программу увидели? — нетерпеливо подал голос директор студии.

— Что и говорить: пышная, пышнейшая! — заверил управляющий. — Вдосталь всего увидел: слонов, верблюдов, танцовщиц в страусовых перьях. Ну и конечно — торговая реклама. Девицы отплясывают, а у каждой между лопаток надпись: коньяк Мартини, сигареты Кент. Очень художественная реклама!

— А номера?

— Номера? — На этот раз губы управляющего сложились в улыбку — не только насмешливую, но и сердитую. — Любовался я одним номером. И, между прочим, номер этот имел успех. Значит, так. Выходит мордастая дюжина клоунов. У каждого ведерко с натуральной краской. Ведерко и кисть малярная. Затем выбегает балерина — юная, нежная, белая, как птичка. Танцевать начинает, а клоуны бац — краску ей под ноги. Обнадеживающее начало? Слушайте дальше! Поскользнулась балерина, упала в цветную липкую лужу. Подняться пробует, скользит, вся измызгалась, а клоуны тут как тут, со всех сторон краской окатывают да еще по спине кистями мокрыми. Вот ведь номер какой. За животы хватается публика. Это ли не потеха?!

Никто не отозвался. Управляющий головой тряхнул, точно отгоняя дурное наваждение:

— Разумеется, видел и другие номера. Некоторые сильны по трюкам, но и только. Мысли, цельного замысла в помине нет. Впрочем, один из номеров привлек внимание.

Но здесь рассказ управляющего был вторично прерван — на этот раз режиссером главка Игнатием Ричардовичем Порцеробом.

— Бог мой! — пораженно вскричал он, не без живописности появившись в дверях. — Все уже в сборе, а я. Сколько знакомых в столице, пока дойду, пока перездороваюсь со всеми. Миллион извинений! Весь к услугам вашим!

Порцероб опустился в кресло, всех вокруг обласкав затуманенно-ласковым взглядом. Теперь наконец управляющий решил приступить к деловой части совещания.

— Садись-ка, Толя, поближе, — кивнул он Красовскому. — Не обижаешься, что запросто величаю? Я же тебя еще мальчишкой, по Цирковому училищу помню.

Садись поближе, а схему к стене прикрепи. Всем видно? Коли так, попрошу внимания. Нам предстоит заслушать и обсудить творческую заявку Анатолия Красовского.

Как говорится: лучше поздно, чем никогда!

При этом управляющий столь выразительно поглядел на начальника художественного отдела, что тот, будто в ознобе, приподнял плечи. Было ему отчего почувствовать озноб.

Вернувшись из зарубежной поездки, управляющий рассказал о том номере, что в цирке Дезерта выделялся среди остальных.

— Любопытное, понимаете, использование батуда. На манеже не один, как обычно, батуд, а несколько, и расположены они ступенчатообразно. Переходя с батуда на батуд, акробат увеличивает высоту своих прыжков. К тому же резина для амортизаторов применяется различного сечения, разной силы отдачи. Понимаете, какие тут дополнительные возможности?