Артур Баневич
«Где нет княжон невинных»,
или
Повествование о страшных и комичных приключениях чароходца Дебрена и воительницы Ленды, закованной в магический пояс верности
Мост Дебрену не понравился. Он вынырнул из мрака слишком неожиданно и был чересчур большой и излишне черный. Каменный, лишь обшитый досками, он висел над чем-то таким, что могло быть широким ущельем или глубоким каньоном маленькой речки. Чем бы это ни было, оно врезалось в поросший лесом склон достаточно глубоко, чтобы взгляд спасовал перед тьмой. Дебрен не стал применять магию, чтобы разглядеть получше. С неба на погруженные в тишину горы падали снежные хлопья размером с березовый лист — в таких условиях даже сведущий в оптике чародей мало что может. Правда, сейчас-то как раз снег прекратился. Слишком внезапно.
— Красота! — расчувствовался Збрхл. Как и Дебрен, он натянул поводья еле бредущего коня. — Да, сразу видно, что мы в Морваке!
— Какая тонкая наблюдательность, — донесся сзади слабый, не столь ехидный, как обычно, голос Ленды. — Надо было блуждать всего трое суток, чтобы так точно установить, кому принадлежат эти сраные горы. Вот уж действительно…
— Ленда… — бросил Дебрен то ли гневно, то ли просительно. — Заткнись.
Вообще-то он вовсе не хотел, чтобы она умолкла. Он перестал напрягать глаза, но уже некоторое время обострял другие органы чувств и — хочешь не хочешь — улавливал беспокоящие сигналы из-за спины. Посапывание, когда гнедой конь девушки резко менял ритм, обходя видимые преграды, стоны — когда натыкался на преграды, скрытые под снегом, которые заметил слишком поздно, и тогда гнедому приходилось прыгать. Запах свежей крови и свежего пота. По сравнению с ароматами, исходившими от штанов и портянок предыдущих владельцев, девушка, три дня не слезавшая с седла, пахла даже приятно. Но чем острее Дебрен ощущал запах ее пота, тем сильнее тосковал по прежнему солдатско-конюшенному амбре Лендиных лохмотьев. Было слишком холодно, чтобы потеть. Холод должен был победить и запах крови: брюки Ленды были пошиты отнюдь не из тонкой ткани, и поэтому каждая капелька, просачивающаяся сквозь корпию, должна мгновенно замерзнуть.
Если только это капелька — а не большая капля.
Тем не менее Ленда потела, температурила, а теперь вдобавок еще и кровь пошла. Дебрен имел все основания беспокоиться. Так что пусть говорят, пусть болтают кому что на язык пришло. Даже если это яд в чистом виде.
Однако сейчас он предпочел бы тишину.
— Национальная гордость вскипает в человеке, когда он видит такое чудо! — Искренне взволнованный Збрхл повернулся в седле, взял баклажку. — Надо поднять тост за искусство инженеров.
— Светлая им память.
— Э? Даже так?
— Ленда, — проворчал разглядывавший окружение Дебрен, — хотела сказать, что мост уже в весьма преклонных годах.
— Ага. — Збрхл, широко улыбаясь, подбросил в руке сосуд из покрытого затейливыми узорами олова. — Благодарю, козочка. Не то чтобы я обиделся, но просто приятно услышать из твоих уст доброе слово хоть о чем-то морвацком.
— Из моих? — удивленно глянула на него Ленда.
— Знаю, это далось тебе нелегко. — Збрхл поморщился, удивленный сопротивлением винтовой крышки. — Тяжко признавать, что в Лонско первые деревья для построек срубали кремневыми топориками, когда у нас уже каменные мосты стояли. Дерьмо и вонь! — выругался он, тщетно пытаясь открутить крышку. — Примерзла, что ли? Так ведь внутри-то пиво, не вода.
— В бочонке тоже. — Генза остановил своего коня около запасной лошади, привязанной к седлу Ленды, стукнул по дубовому бочонку прикладом арбалета. — И тоже не хлюпает. Не иначе, и пиво мороз прихватил.
— Скорее всего — некий ротмистр, — буркнула Ленда. — Пустые бочки, как правило, не булькают.
— Замерзло? — Збрхл на мгновение забыл об упорно сопротивляющейся баклажке. — Ты хочешь сказать, недосмотрел, бездельник? Я ж тебе, как мальчишке, толковал: будь внимателен! Твоя задача — быть арьергардом, а не бесполезным хвостом!
— Чмокни меня в зад! — бросил оскорбленный Генза. — И на себя обижайся. Я простой кнехт, не командир какой-нибудь. Делаю, что велят, а если приказ отдать забывают, так и я со своей инициативой в глаза не лезу. Ты сам всегда перед строем кричишь, что тому, кто лезет вперед батьки, ноги повыдернешь…
— Вы слышали? — Дебрен вздрогнул, поднял голову.
— Булькает? — с надеждой спросил Збрхл.
— Мое дело — следить, нет ли погони, — продолжал разобиженный Генза. — А также — странных звуков и горящих глаз. Короче говоря, волколаков и прочих бесов высматривать. О пиве в приказе не было ни слова, вот я и не следил, чтобы внимания не рассеивать. Уж я-то тебя знаю, ты б начал придираться, мол, на службе я, дескать, только о выпивке думаю…
— Нннет… — Магун, развернувшись в седле и смахнув хлопья снега с ресниц, глянул на небо. — Какой-то… странный звук. Высокий. Может даже… хм… ультра?..
— Высокий? — Збрхл задрал голову, не забыв, однако, о баклажке, Ударил шейкой по седлу, заставив коня нервно подпрыгнуть, и снова занялся крышкой. — Что-то на пихту влезло?
— Рысь? — неуверенно спросила Ленда. И сама себе ответила: — Э-э-э… пожалуй, нет. Умная рысь не полезет на такое дерево, в такую ночь и при таком морозе. — Она протерла рукавом засопливевший нос и, поймав озабоченный взгляд Дебрена, добавила: — Впрочем, я говорю об умных рысях, а здесь — морвацкая…
— А если это… — Генза сглотнул, — волколак?
— Древесный? — не упустила она подвернувшейся оказии. — Возможно. Наши волколаки — существа гордые, такой уж скорее на рыцаря в латах прыгнет, рискуя помереть, чем с перепугу на дерево заберется, а вот морвацкий…
— Это не волколак, — тихо сказал Дебрен, — они слишком часто перекидываются, мало кого можно так легко отсканировать. К тому же это… ну, вроде бы… передвигается.
— Слезает? — Генза плюнул, обеими руками взялся за арбалет. — Я — простой кнехт, потому и не спрашивал… А почему мы, собственно, здесь торчим? В тебе снова мостобоязнь заговорила, Збрхл?
— Вы, господин ротмистр, страдаете мостобоязнью? — живо заинтересовалась Ленда.
— Страдает, страдает, а как же! Это даже пергаментом с печатью подтверждено, — выручил ротмистра Генза. — Он чуть было беспалицевый шок не заработал, когда мы к ордену монашенок нанялись. Великий магистр, большая вербовка…
— Замолкни, — бросил разозлившийся на баклажку Збрхл. — Дебрен из Лелонии родом, ему наверняка неприятно это слышать. Проклятие… Намертво примерзла, и не ухватишь. Вместо того, чтобы языком молоть, лучше б подумал. Пожалуй, не отвинтить, если во что-то твердое не уткнешь. А конь пугается.
— И долго вы намерены так стоять? — вздохнула Ленда.
— И верно, — вспомнил Збрхл. — Чего ради мы остановились?
— Мост, — проворчал Дебрен. — Не могу сказать, но что-то мне в нем не нравится.
— Э-э-э… — удивленно глянул на него ротмистр. — Ты что, обиделся? Из-за кремневых топориков и кладки? Лонско уже давно не лелонское, нет причин…
— Но беспалицевый шок он заработал как раз из-за лелонского моста, — напомнил Генза. — Потому что мост — хоть и композитный, то есть каменно-деревянный, а возьми, да и завались под дохлой полуротой. Причем пехотной. Это случилось, когда командор приказал нам внезапной атакой машины на том берегу Вюрны захватить. Ну, так мы платки на мисюры накинули, юбки на портки натянули — и айда на мост, вроде как толпа баб в панике от конников драпает, невинность свою бережет. Задумка была такая, что, прежде чем лелонцы очухаются, мы их уже цепами… о, чуть не забыл, мы ж с цепами побежали и только с самым малым оружием, чтобы на селян походить. Ну и представьте себе, мэтр Дебрен, этот сукин кот, мост, значит, взял и развалился!
Что-то затрещало. Громко, хоть и не настолько, чтобы перебить громкий рык Збрхла.
— А, курва, так треснуть!!!
— Я и говорю, — пожал плечами Генза. — Композитный, новехонький, бревна еще лесом отдают, и объявление на трех языках гордо вещает, что это-де конструкция международного класса, рассчитана на дюжину купеческих телег с волами, а тут, как… пернет…
— Баклажка!!! — Не на шутку взбешенный ротмистр запустил в Гензу тем, что осталось у него в правой руке, то есть завинчивающейся крышкой, шейкой и куском покрытого узорами олова. — Мошенники! Поганцы! Прямо в руках, дерьмо и вонь! Метлы им стругать! Заворачивай коня, Генза! Надо пару мордасов срочно в Брецлаве набить! Семь с половиной грошей хапнули, стервецы! Говорят — анвашская! Импортная! По морю привезли! Сто лет проживет!
— Так баклажка была из Анваша? — почесал в затылке Дебрен. — Хм-м-м… Не хотелось бы лезть в твои счеты с брецлавскими купцами, но прежде чем мордобитием заняться и глупость совершить, проверь, не была ли там обратная резьба? Анваши, известное дело, все на свой лад делают, не в ту сторону, как остальной Виплан. Телеги, к примеру, у них левой колеей ездят.
— Да? — удивился Генза. — А я-то думал, это в Совро. У них, дикарей, все шиворот-навыворот.
— В Совро телеги ходят как бог велел! — прохрипела Ленда. — Только у них колеса шире расставлены. С этим даже одна шутка связана. Приходит, понимаешь, к великому князю министр транспорта и спрашивает: ваше высочество, а на сколько нам колеса у телег шире, чем на востоке, расставлять? А князь в ответ: а на хрена?
— Знаю! — хором прервали ее оба наемника. После чего Збрхл, сразу успокоившийся, отбросил в заросли то, что осталось от баклажки, и, поскрипывая латами, повернулся, глянул на девушку и буркнул:
— Мы тут болтаем, — он перевел взгляд на магуна, — а наша козочка уже в седле еле-еле держится.
— Дорога вся в выбоинах. — Ленда попыталась пожать плечами, но тут на нее дунуло из каньона, а может, из долины. — С-сами з-зубами скрипите.
