Москва
– Ну что, – человек лет пятидесяти подошел к сидевшему за столиком мужчине в очках, – скоро вы там разберетесь?
– Сей момент, – усмехнулся второй, полный, горбоносый мужчина с черными усиками.
В комнату вошли трое крепких парней. Усатый указал им глазами на мужчину.
– Документы, – потребовал один.
– Да в чем дело-то? – удивленно спросил тот. – Я пойду, пожалуй.
– Ты с нами поедешь, – усмехнулся второй парень.
– Да вы кто?
– Инспектор уголовного розыска Панин, – показал ему удостоверение третий. – Твое? – кивнул он на лежавший перед мужчиной в очках матерчатый мешочек.
– Да откуда тут моему-то быть? – испугался мужчина.
– Так, – кивнул Панин, – вперед, в машину. И не вздумай пытаться сдернуть, пристрелю. Тебя по-хорошему просят – садись в машину, на заднее сиденье. С тобой двое моих коллег. Давай по-хорошему, дед.
Мужчина с тяжелым вздохом поднял потертый рюкзак и вышел в сопровождении двух парней.
– Давай это сюда. – Панин протянул руку к мешочку.
– Отдыхай, Скаут, – усмехнулся усатый. – Сами отдадим.
– Лады, – кивнул тот и вышел.
Мужчина находился на заднем сиденье черной «Волги». По бокам расположились двое парней. Скаут уселся рядом с водителем, и машина тронулась.
* * *
– Может, зря мы про это шепнули? – вздохнул усатый. – Можно было наварить на этом приличную сумму. Я бы договорился с Буржуем, он бы по-хорошему…
– Давай не будем, – перебил его мужчина в очках. – А если бы Буржуй шепнул Вадику, с нас бы кожу вместе с одеждой сняли. Да и если бы Буржуй не шепнул Вадиму, все равно рано или поздно он разнюхал бы. А так процент наш.
– Да это только называется процент, – недовольно отозвался усатый. – А на деле…
– Шота, я понимаю твою любовь к металлу, но лучше, как говорится, синица в руках, чем журавль в небе. Если что-то пойдет не так, все потеряем. – Взяв мешочек, мужчина завязал тесемку и прикинул вес. – С килограмм есть, – подмигнул он Шота.
– Килограмм сто двадцать три грамма, – ворчливо поправил его тот. – Я сам отвезу. – Сунув мешочек в дипломат, он вышел.
– Дурак ты, Яков, – проворчал грузин, – опилки у тебя вместо мозгов.
– Эй, послушайте, – испуганно сказал, глядя по сторонам, мужчина, – куда это вы меня везете? Ну-ка тормози, и я выйду.
– Сиди, – ткнул его в бок сидевший справа. – И рот закрой, а то заткнем.
– Так вы не милиция, – испуганно пробормотал он. Парни рассмеялись. – Говорили мне, старому хрену, – печально проговорил мужчина, – Москва дураков любит. Так и вышло.
– Не боись, дед, – усмехнулся один из парней, – хорошо еще так отделался. А если в натуре менты бы хапнули? Остаток лет на нарах провел бы. А тут все путем. Только не блатуй и базарь по делу, богатеньким Буратино будешь! – Он засмеялся.
– Когда будем посты проезжать, – предупредил его сидевший справа, – тормознуть могут. Вякнешь – труп сразу. Усек?
Мужчина почувствовал укол в правое подреберье.
– Все понял, сынки, – торопливо заговорил он. – Но насчет богатого я вроде и хотел, да не вышло. А за то, что вы пришли, а не милиция, вроде как и спасибо я вам должен сказать. Да вот только желания такого нету. Чую, что попал я, как волк в капкан. И не лапой, ее отгрызть можно и уползти, а головой в петлю. И когда задавите, только Бог, ежели он имеется, конечно, знает.
Парни расхохотались.
Тула
– Конечно, жду, – улыбнулся лысый, рослый мужчина лет сорока. – Хотя если сегодня не будет, то я по делам уеду. Ленка постоянно на месте. Но ты говорил, что он должен был вчера явиться, а выходит, что…
– Да приедет он, – перебил его мужской голос.
Москва
– Слушай, ты, старый придурок, – открыв бутылку пива, процедил бритоголовый здоровяк, – чё ты, блин, в партизана играешь? – Он подошел к привязанному к спинке стула пожилому мужчине с окровавленным лицом. – Лучше колись по-хорошему. Это только начало. – Сделав несколько глотков, он, задержав во рту пиво, брызнул в лицо старика.
– Да нашел я, – прохрипел тот, – ей-богу нашел в электричке. Из Тулы ехал, глядь – сумка стоит около стенки под сиденьем. И никто не сидит рядом. Я как сел, так сразу и заметил. – Он сплюнул кровавый сгусток. – Ну и взял. Грешным делом на чужое потянуло…
– Знаешь что, божий одуванчик, – усмехнулся бритый, – такое фуфло ментам толкать будешь. Усек? – Он, допив пиво, сильно ударил пожилого бутылкой по колену. Тот взвыл от боли и, пытаясь освободиться, задергался. – Я те, псина старая, – парень ударил его бутылкой по другому колену, – косточки как через мясорубку пропущу! Где хапнул такой…
– Хорош, Громила, – неожиданно раздался женский голос, – оставь старика. – В комнату вошла молодая женщина.
– Понял. – Парень быстро отошел к двери.
– Веревки сними, – достав сигареты, приказала она.
Громила, нехотя вернувшись к старику, перерезал веревки и направился к окну.
– Помоги ему дойти до ванной, – услышал он голос женщины. Играя желваками, обернулся. – Ты стал плохо слышать? – усмехнулась она.
Громила помог пожилому подняться и, придерживая, повел к двери.
– Слушай, одуреть можно, – говорил плотный, высокий мужчина в дорогом светлом костюме. – У меня есть парочка ломбардов, сам знаешь. Так вот, звонит мне один из ломбарда. А времени было примерно…
– Дальше, – перебил его мускулистый мужчина лет сорока.
– Говорит, зашел один старичок и предлагает взять у него горстку золотого песка. Так и говорит – горстку.
– И какое золото? – спросил мускулистый.
– Высшей пробы, но дело не в этом, Эдик.
– Ни хрена себе! Ну ты, Вадим, и мочишь капканы. У какого-то бомжа золото высшей пробы.
– Не бомж он, документы есть. Паспорт и водительские права. Правда, просроченные.
– И откуда же этот предприниматель?
– Из Якутии. Айхальский район. Он охотник.
– Охотник?
– Ему пятьдесят восемь лет. Нам бы, Эдик, до такого возраста дожить.
– У тебя это вряд ли получится, ты жадный и хитрый, а такие долго не живут. Я удивляюсь, как ты вообще до сих пор жив и даже здоров. Ну и что охотник этот?
– Погоди, – недовольно проговорил Вадим, – чем же я тебе-то не угодил? Все время делаю…
– Я хочу поговорить с охотником, – перебил его Эдуард.
– Мутит он, хрыч старый. Нашел, говорит, в электричке. Его сейчас Громила обрабатывает. Наверняка он кому-то металл вез.
* * *
– Хорошо, что не сломал, – усмехнулась, снимая резиновые перчатки, женщина, – просто сильный ушиб. Ходить нормально сможете недели через две.
– Раньше, – опуская штанину, вздохнул пожилой. – На мне, как на волке, все быстро заживает.
– Обычно говорят – как на собаке, – улыбнулась она.
– У нас в тайге чаще упоминают волков, житья от них нет. Ведь волк как в стадо попадет, режет и режет. Ему бы…
– Откуда у вас золото? – перебила женщина.
– Так я ж рассказывал тому, кто спрашивал, что нашел в электричке. В Туле у приятеля старинного был. Точнее, приехал, а его нету. Я и поехал назад, в столицу. Там в гостинице остановился. Ну а потом…
– Ведь вы не дурак, зачем же врете? Если кому-то привезли, то…
– Погодь, дочка, – остановил женщину старик, – ежели я кому-то, как ты говоришь, привез, зачем бы я тогда в ломбард этот хренов пошел? Я-то думал, эти двое купят все. Сколь дадут, столь и взял бы. Ведь не мое это. С золотом никогда не связывался. Пушнина – да, а чтоб золото – ни в жизнь не взял бы в тайге или еще где. А тут, хрен старый, на сумку польстился. Да надо мне было сразу посмотреть, что там лежит. Увидел бы золото, выбросил бы. Ну а я на первой же станции вышел и глянул в туалете. А в мешочке золотишко. Мне бы, дурню, выбросить его к чертовой бабушке, а я зажадничал. Приехал в Москву и в ломбард этот потащился… чтоб ломбардишки оба слюной захлебнулись.
Женщина рассмеялась:
– Ладно, отдыхайте. – Она вышла и закрыла дверь.
– А пожрать не дадут? – громко спросил он.
Тула
– Не было его, – нервно говорила в сотовый светловолосая крепкая женщина. – Ты сказал, что приедет позавчера. А его так и не было. Да я как привязанная сидела, никуда не выходила. Где он?
– Так и не появился? – спросила по телефону женщина лет тридцати пяти.
– Нет, мама, – услышала она голос маленькой девочки. – Я помню, как ты говорила, чтобы дед позвонил сразу, если приедет. Не было его.
– Ты никому дверь не открывай, – напомнила мать. – Конечно, если дедушка придет, тогда впусти.
– Хорошо.
Женщина положила трубку и тяжело вздохнула.
– Что случилось, Вика? – спросила печатавшая на машинке толстуха.
– Отец пропал. Уехал Москву посмотреть, и нет его уже два дня. Я уж в милицию обращалась, но там ничего не знают. Все больницы обзвонила. Куда делся?
– Так ты бы Витьке своему сказала. Он все-таки милиционер.
– Он уже не мой, – сердито напомнила Виктория.
– Да ты только пальцем помани, прибежит.
– Мне он не нужен.
– Снова Василиса пытается вас помирить, – улыбнулась сидевшая за кассой женщина.
– Что-то покупателей нет, – удивленно проговорила Вика.
– Подожди, – улыбнулась кассирша, – сейчас нахлынет волна. Все свежий хлебушек любят. Знаешь, порой просто зло берет. Колбаски грамм двести, сырка столько же, – передразнила она кого-то, – маслица сто граммов. Так бери пачку, но нет, отрежьте, пожалуйста. Вот и режешь эти сто грамм. Чтоб не меньше и не больше. На кассе, конечно, лучше, но тоже порой нервов не хватает. Начинают сдачу пересчитывать, и еще хуже, если просчитаешься, приходится из своего кармана деньги добавлять. А почему ты Виктора-то наладила? Ведь все-таки детям отец нужен.
