Евгений Акуленко
ДЕМБЕЛЬСКИЙ АЛЬБОМ
Орудие беззвучно дергается и казенник отрыгивает стреляную гильзу. Шкет проворно цапает горячий металлический стакан захватом, макает в бадью с креонирующим рассолом и ставит под наполнитель. Примерно в это же время где-то на расстоянии в полтора миллиона километров блуждающий астероид превращается в облако раскаленного газа.
- Гат-ча! - я подмигиваю макрийцу, подув на палец, будто на дымящий ствол, и срываю микрофон. - Мостик! Цель погашена!
- Цель погашена! Подтверждаю! - хрипит динамик. - Первому-второму отбой!..
Первый - это первый орудийный расчет, мы со Шкетом. Шкет родом с Макры, ростом с табурет, видом тоже чрезвычайно похож. Да и интеллектом, если описательный ряд продолжать, далеко не выдался. В быту угрюм и ленив, и лягнуть может по любому поводу фирменным макрийским ударом, но на боевой палубе шустрит-старается. Лапочка.
Второй - это второй расчет. Он сегодня сосет.
В тесном коридоре цепляемся с Фангом. Не берусь судить о внутреннем мире, но внешний облик террито описать чрезвычайно трудно. Пожалуй, если провести какие-то параллели с гибридом мотороллера и волосатой телефонной будкой, то это будет достаточно вольным поэтическим сравнением. В действительности все еще гораздо хуже. Фанг презрительно закатывает свои разнокалиберные зыркала и ритмично пыхтит. Мне проще. Мне достаточно показать в ответ средний палец.
Краб держится лучше. Делает вид, что ему пофиг. Но в последний момент трогает меня за плечо клешней и многозначительно кивает на сортирную группу. Старая шутка. Мне уже давно не обидно. К тому же, я великодушен, как никогда. Да и стоит ли упоминать, что Фанг с Крабом это второй расчет?
Вообще, крабий сортир - та еще песня. Я когда в наряд заступаю, туда в тяжелом скафандре заходить боюсь. А по-первости как-то перепутал отсеки спросонья и влетел - двое суток блевал, успокоиться не мог. Никогда не угадаешь по внешнему виду анатомические особенности. Краб, он человека напоминает, как никто: две ноги, прямоходящий, грудь колесом. Ну да, башка крабья, клешни... Но ему даже моя тельняшка в пору! А в сортире такой фейерверк... Фанг, вон, чудо из чудес, а обыкновенным песком опорожняется. Тихо и гигиенично. В цветочный горшок. Извините, конечно, за подробности, но если это дело поливать водой, то образуется чрезвычайно плодородный гумус, в котором прелестно себя ощущает конопля.
Мы собираемся в кубрике и раздаем в подкидного порнографическими картами. Карты порнографические только с точки зрения Фанга, в зыркалах его мелькают сладкие грезы, он отвлекается и гребет. Мужскую идиллию нарушает Осьминожка, второй пилот. Сложное сочетание щупалец, трубочек и отростков подсаживается к нам за стол и наблюдает за игрой огромным единственным глазом. Инворус бесполы. Но в суровом мужском коллективе почему-то отождествляют себя с прекрасной половиной. Со стороны это выглядит, э-э, не очень. К тому же инворус распространяют вокруг острый специфический аромат. Осьминожка по этому поводу переживает и старается погуще надушиться одеколоном, отчего получается еще хуже.
- Встать! Смирно! - ору я, завидев в дверном проеме Капитана.
Орать, конечно, должен Осьминожка: он старше по званию. Но Осьминожка, как всегда, момент профукает. А Капитан расзвиздяйства органически не выносит. И девятый кубрик, за отсутствие приветствия по форме, может удостоиться внеочередной привилегии чистить сортирную группу.
- Мэлэдэц, сынок! - цедит Капитан в мой адрес.
Для меня его слова звучат на русском, как и слова всех остальных. Подозреваю, что мой великий и могучий для них тоже преобразуется в нечто более знакомое. До того, как это реализовано технически, мне дела нет.
- Служу Империи! - гавкаю я в ответ и всем видом изображаю свирепое старание.
Нелегко, ой нелегко мне далось умение сохранять серьезный вид в торжественные моменты. Вы можете себе представить табурет или осьминога, замерших по стойке смирно? Уложение Галактического Устава предписывает каждой расе свои строевые выкладки и позы. Фанг должен скосить все зрачки вправо, Осьминожка раздуться, Шкет отставить в сторону левую заднюю ногу... Нет, я не смеялся. Я колотился в тихих конвульсиях и слезы катились из моих глаз, продлевая мне жизнь и увеличивая число нарядов в геометрической прогрессии.
Капитан произносит короткую торжественную речь с упором на патриотизм. Не сам, конечно. Сам он говорить не умеет, потому как Капитан наш бравый - рыба. Головой он похож очень на пресноводного сома: хавальник роскошный, таким, что называется, медку бы навернуть, усы, глазки-бусины. А тело его скрыто в бочке на антигравах. Поэтому, когда Капитан материт кого-нибудь, губищи его только шлепают беззвучно, отбивая такт, а содержание разносится из голосового модуля.
"Какой я тебе сынок?" - думаю я, в самых смелых мечтах боясь представить грех человека и рыбины. - "Лежать тебе на рынке по шестьдесят рублей за кило!" - а сам жру начальство обожающим взглядом.
Уж сколько времени прошло, а я все нарадоваться не могу своему везению. Шесть миллиардов человек на Земле, китайцев одних больше миллиарда, а этот голубь нагадил именно на меня!.. Лежу себе под вечер, смотрю телек и уклоняюсь от службы в рядах вооруженных сил. Все хорошо, все зашибись, и двадцать семь скоро и Ленка вот-вот должна прийти. И благодаря второму обстоятельству я в фантазиях уже эротических пребываю. Тут звонок, бегу открывать... И испытываю такое душевное потрясение, что фантазии мои рискуют вообще никогда не осуществиться. На пороге рыба, табуретка, какая-то палка с ветками, на туалетный ершик похожая, и два адских террито на горизонте маячат, приглашены, не иначе, как для поддержания беседы.
- Пилипченко Николай Антонович, вы будете? - интересуется рыба человеческим голосом. - Отличненько! Я - капитан сторожевого корабля "Бессмертный". В рамках "Уложения о призыве" вы направляетесь на действительную воинскую службу. Собирайтесь!
И я же грешным делом понимаю, что передо мной призывная комиссия, а галлюцинацию разогнать не могу. И щипаю себя и головой трясу - ни в какую.
- Простите, - говорю, - товарищ капитан. Но ввиду временного помутнения рассудка, вызванного чрезмерным курением, исполнение своего гражданского долга считаю невозможным.
Рыба с палкой переглядываются, но молчат.
- Прошу меня простить, товарищ капитан, - продолжаю я, - но вы мне сейчас видитесь рыбой. А вот те милицейские сержанты вообще напоминают фигню какую-то...
Рыба вздохнула и так, невзначай, интересуется у туалетного ершика, впоследствии оказавшимся корабельным фельдшером:
- Где, значит, у нашего призывника располагаются почки?..
И тут я впервые ощутил, что такое макрийский удар. Это еще благо дело, табуретка ошибочно приняла за почки наиболее выступающую часть моего тела. Не дотянулась маленько... Собирался я быстро. Бутылка водки в дорогу и семена конопли - поклевать. Так началась моя срочная служба на сторожевой канонирской лодке третьего класса "Бессмертный".
-...первому расчету за слаженные действия объявляю благодарность! - резюмирует Капитан.
- Рады стараться! - эхом отзываемся мы со Шкетом.
Мы дежурим на боевой палубе. Медленно тянутся часы. Шкет замер у наполнителя и нельзя понять, спит макриец или нет. Я играю в сапера на терминале управления орудием. Первый расчет - образцово-показательный. Здесь лучшее оборудование, лучшие бойцы. Наливник новый и не плюется во все стороны едким плазменным киселем; кнопки управления не залипают, оттого что какая-нибудь негуманоидная морда закемарила на дежурстве и напускала на клавиатуру клейких слюней. Да! Сейчас я, пожалуй, лучший стрелок корабля!
А давно ли минул день, когда я впервые увидел орудийную панель с кучей разноцветных пиздюлинок!.. Не знаю, каким образом у Капитана оказалось мое личное дело из военкомата. Но там черным по белому значилась военно-учетная специальность: "командир огневого взвода", что позволяло предположить, что на службу рекрутирован дипломированный артиллерист. Напрасно я пытался убедить командирский состав, что как слушатель военной кафедры я знаком только гаубицей "Д-30" образца пятьдесят шестого года выпуска, да и то видел ее лишь на картинках и пару раз издали. Капитан пространно намекнул, что ему проще пристрелить меня и взять в команду нового призывника с ближайшей планеты, чем везти меня обратно на Землю. А Фанг на правах старшего пообещал, что неудачи в освоении канонирского искусства будут расцениваться, как саботаж и караться посещением крабьего сортира. Такая высокая степень мотивации не замедлила отразиться на скорости моего обучения.
- Орудийным товсь! - хрипит динамик.
Это я знаю. Это уже в курсе. Три астероида вошли в зону действия радаров.
"Какова наша задача?" - спрашиваю я себя. - "Осуществлять военное присутствие в заданном квадрате!" Астероиды, как потенциально опасные объекты, должны уничтожаться. На это не требуется даже подтверждения мостика. Почему астероиды идут строем, как корабли, и маневрируют, как корабли, я стараюсь не думать.
Пока остальные семь орудийных расчетов заполняют своими телами боевые посты, я успеваю погасить одну цель и изрядно нахлобучить другой. Корабль трясет от близких разрывов - "астероиды" отстреливаются. Завыла сирена разгерметизации корпуса - где-то перепало и нам.
Общими усилиями перестрелка завершается со счетом три - ноль. Корабль дает крен и идет на сближение с тем, что осталось от неприятеля после наших стараний.
