Джоан Виндж

Брандер

И угораздило же меня так надраться. Видит Бог, не припомню такого похмелья… Я со стоном вырвался из лап тяжелого, цепкого сна, все еще толком не понимая, сон это или я уже проснулся. Приподняв голову, я повернулся, стараясь разглядеть часы, которых почему-то оказалось две штуки. Забавно… Прошлой ночью здесь стоял один будильник. О-о-ох! Уж эта прошлая ночь…

И все же окончательно я проснулся не от звона будильника: видеофон, наверное, в десятый раз наигрывал мелодию из «Серенады лунного света». С трудом припомнив, где нахожусь, я подполз к аппарату, стоявшему в ногах кровати, по пути увидев свое отражение в зеркальной глади экрана, и, прежде чем нажать на клавишу ответчика, с отвращением щелкнул по нему пальцем.

— Алло, — хотел сказать я, но получилось нечто вроде стона. — А-а-ахо…

— Мистер Ринг? Вы в номере? К вам гости.

Голос консьержки резал слух, как сигнал воздушной тревоги.

Я чувствовал себя так, словно находился где-то на грани между жизнью и смертью, но все же сумел что-то пробормотать в ответ.

Этот ответ, видимо, успокоил ее.

— К вам посетители, мистер Ринг.

Смутно предчувствуя опасность, я переспросил:

— Они случайно не в форменной одежде?

Приятно, когда ты кому-то нужен, но, если ты находишься в розыске, объявленном правительством США, каждый визит может стать последним.

— Нет, — заморгала консьержка. — Вы их примете?

— Ну… пожалуйста, передайте им, что я скоро спущусь. — О Боже, ниспошли мне хотя бы пару часов передышки…

— Хорошо, мистер Ринг.

Экран погас. Я растянулся на голубых атласных простынях, размышляя, что менее болезненно: попытаться встать или послать все к черту.

Пересилив себя, я присел, свесив ноги с кровати и нащупав пол. Ноги погрузились в нечто рассыпчатое, ускользавшее из-под них. Я наклонился.

— О, Господи, чтобы еще хоть раз в жизни!..

Весь пол по самую щиколотку был засыпан деньгами. Точнее, фишками из казино отеля «Занаду» — что, впрочем, одно и то же. Но самое главное, я совсем не понимал, что произошло прошлой ночью. Они — Ринг и компьютер — снова сыграли со мной знакомую шутку: сначала напоили до бесчувствия, а потом вертели, как марионеткой. О, бедный Майкл Ярроу, неисправимый простофиля! И почему я все время иду у них на поводу? Я прижал руки к вискам и сам же ответил на свой вопрос: потому что они мне нужны. Кроме того, обвинять Ринга несправедливо: если уж я напился, как свинья, то он тоже был не лучше… Правда, именно он несет за это ответственность, поскольку позволяет «Этанаку» брать власть в свои руки. А ВЕДЬ ТЫ ОБЕЩАЛ, ОБЕЩАЛ, ЧТО БОЛЬШЕ НЕ БУДЕШЬ ЭТОГО СО МНОЙ ДЕЛАТЬ. ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ, ЕСЛИ КТО-НИБУДЬ ВДРУГ ЗАМЕТИТ…

Но они все равно ничего не слышат, я ведь тоже не подключен. Коли уж ругаться, то хотя бы знать, что кричишь не впустую и тебя услышат…

Я долго копался в россыпях фишек, прежде чем отыскал шнур, присоединенный к стоявшему на полу возле кровати футляру с «Этанаком». Я подтянул к себе вилку и воткнул ее в разъем в нижней части позвоночника: электрические разряды заиграли искрами на всех моих нервных окончаниях, разливая по телу блаженную негу облегчения…

Я потянулся и потряс головой, снимая статическое напряжение: всю процедуру очищения увенчал вздох почти животного удовольствия, исторгнутый сначала Ярроу и завершенный мной. Особенно приятно, что похмельный синдром был уничтожен электрическими разрядами с той же безжалостностью, с какой выжигаются крысиные норы. По правде говоря, мы не могли существенно помочь его телу: его налитые кровью по-детски голубые глаза на лице цвета овсяной каши, обрамленном каштановыми волосами, жалобно взирали на меня с зеркального экрана видеотелефона. Я отвел взгляд в сторону, невольно скривившись: я чувствовал, как возмущение Ярроу нашим предательством упрямо вторгается в систему управления.

БУДЬТЕ ВЫ ПРОКЛЯТЫ, НЕУЖЕЛИ НЕЛЬЗЯ КАК-ТО ИНАЧЕ ОБРАЩАТЬСЯ С ТЕЛОМ, КОТОРОЕ ВАС НОСИТ? Будь же ты настоящим мужчиной, Майкл! Даже «Этанак», воодушевленный своим вчерашним триумфом за игральным столом, и тот не удержался от искушения вставить слово. Позволь себе хоть раз вкусить от радости жизни. БЫТЬ МУЖЧИНОЙ, РАДОВАТЬСЯ ЖИЗНИ, КОГДА ТВОЙ СОБСТВЕННЫЙ РАЗУМ ОТКЛЮЧЕН ПОЛНОСТЬЮ, А ТЫ РАБСКИ ПОДЧИНЕН ПОСТОРОННЕЙ ВОЛЕ? Согласен, но тебе ведь нужно принять не меньше десяти-двенадцати рюмок, чтобы освободиться от предрассудков. И разве игра не стоит свеч?

Я посмотрел вниз на кучу фишек вокруг моих ног и с невольным злорадством подвел итог вчерашней попойке, закончившейся безумной игрой. Нахмурившись, я позволил Ярроу продолжать жаловаться — теперь уже от нашего общего имени. ЭТО НАДО ЖЕ! ПОПЫТАТЬСЯ СОРВАТЬ БАНК НА НЕЙТРАЛЬНОЙ ТЕРРИТОРИИ! ТАМ, ГДЕ ЛЮБАЯ СВОЛОЧЬ МОЖЕТ НАС УВИДЕТЬ! ЗАХАПАТЬ ПОЛМИЛЛИОНА ДОЛЛАРОВ, ВПУТАВ МЕНЯ В ЭТУ ИСТОРИЮ! И ВОТ, ПОЖАЛУЙСТА, — ДОПРЫГАЛИСЬ! ПРЕДУПРЕЖДАЛ Я ВАС: ДОИГРАЕТЕСЬ, ЧЕРТ ВАС ВОЗЬМИ… О, БОЖЕ ПРАВЕДНЫЙ! НУ, КТО СЕЙЧАС ЖДЕТ ВНИЗУ?..

Не стоит впустую заводиться. Если бы они знали, что ты здесь, они бы просто выломали дверь и выволокли тебя отсюда…

Что толку спорить с самим собой? Я уступал во всем, постепенно избавляясь от психоза несогласия. Потянувшись, я раздвинул шторы: тусклый дневной свет проник в комнату. Как и предсказывали синоптики, облачность сгущалась. Наступил День дождя. Я взглянул на кирпично-красное марсианское небо, затянутое мрачными тучами, и решил, что, если им когда-либо удастся до нас добраться, виноват буду только я. МЫ ДУМАЕМ ТАК ЖЕ. Рука Ярроу послушно подняла футляр с «Этанаком», и я поплелся в ванную приводить себя в человеческий вид.

В свое время Самуэль Тейлор Кольридж написал:

Оригинал, конечно, мог существовать только в затуманенном опиумными парами воображении Кольриджа, но здесь, на Марсе, эти мечты воплотились в действительность благодаря несметному богатству и непомерному честолюбию Коррама Хабира. В чем секрет загадочной общности Коррама Хабира и Кубла Хана? Во-первых, разумеется, в сходстве инициалов… Но Хабиру недостаточно, чтобы его сходство с легендарным литературным персонажем ограничивалось только этим. Эксцентричный глава транснациональной финансовой империи, ворочающий миллиардами долларов, претендовал на роль императора. Ему захотелось построить свой собственный Занаду, и он действительно создал легенду, причем с гарантией, что миф вполне себя окупит.

Так появился на свет «Занаду», величайший дворец удовольствий: фешенебельный отель, курорт, лечебные минеральные воды и надежный кормилец всего этого великолепия — казино. Я, в своем прежнем естестве, не питал пристрастия к азартным играм; у меня хватало ума честно сказать самому себе: для большой игры ты не создан. В обновленном же виде, как я недавно понял, у меня ума стало даже больше, чем нужно.

К этому времени я успел провести на Марсе уже почти полный земной год, но из осторожности не решился посетить туристический пояс планеты. Хотя главной причиной моего визита на Марс было желание увидеть мир — любой мир. К тому же я постоянно слышал восторженные рассказы сослуживцев в Центре по обслуживанию компьютеров о том, как они всего лишь за один славный вечерок, проведенный в казино «Занаду», успевали спустить все до последнего цента. И в конце концов я не выдержал…

Но теперь, когда я вышел из прозрачной, похожей на мыльный пузырь кабины лифта, здравый смысл подсказал мне, что пора закругляться и поживее сматываться обратно на арабские территории подобру-поздорову.

Я пересек холл, полный посетителей, и направился к справочному бюро. Пол вестибюля «Занаду» (длина его по диагонали составляла добрые полторы сотни метров) весь выложен мозаикой. От главной регистрационной стойки по нему кругами разбегались красочные картины, изображавшие роскошную жизнь Древнего Востока, и я, наступая на человеческие лица, чувствовал себя очень неловко. Но таким, вероятно, должен быть пол в настоящем кольриджевском Занаду… У меня за спиной, перевозя постояльцев с этажа на этаж, как пузырьки воздуха в золотых брызгах искусственного водопада, опускались и поднимались шары-кабины из разноцветного стекла (на Марсе вода ценится дороже золота) — это Лета, священная река, несла свой поток навстречу волнам подземного моря, спрятанного в глубинах подземных этажей казино, в Ледяных пещерах.

Один из холеных молодых клерков, которые от нечего делать толпились у справочного бюро, со скучающим видом направился ко мне, одергивая на ходу полы бархатного болеро.

— Чем могу служить, сэр?

— Мое имя — Этан Ринг. Мной кто-нибудь интересовался? — спросил я.

— Сейчас посмотрю, сэр, — ответил он и продефилировал к стойке, а я повернулся лицом к залу, пытаясь определить, не следит ли кто-нибудь за мной. Но интереса ко мне, похоже, никто не проявлял. Приглушенный шелест голосов сливался с тихой камерной музыкой: в углу струнный квартет играл Баха. Мелодия придавала интерьеру гостиницы изысканность, впрочем, не совсем уместную: основная часть присутствующих, как и я сам, была одета достаточно безвкусно и выглядела чересчур экстравагантно.