Антон Белозеров

ЗА ДВЕРЬЮ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1. It’s my life.

Предуведомления Автора:

1. Данная книга является плодом творческого вымысла.

2. Любые совпадения упоминаемых в книге событий, названий и имен собственных с реально существующими являются случайными.

3. Взгляды и высказывания персонажей книги могут не совпадать с точкой зрения Автора.

Прозвенел звонок, и сотни детей с воплями вывалились из дверей школы. Мы выходили медленно и солидно. Как-никак, это было наше последнее первое сентября. Начало последнего учебного года. Выпускной класс московской школы. Вообще-то, три года назад нашу школу переименовали в лицей, но мы, те, кто учился тут с первого класса, продолжали называть ее по-прежнему.

— Проводишь? — спросила Маришка.

— Провожу… — я взял ее рюкзак и закинул за спину вместе со своим собственным.

Честно говоря, на сегодняшний вечер у меня были свои планы, и Маришка в них никак не фигурировала. С Маришкой мы не виделись все лето. За это время многое изменилось. В основном — у нее. Я и не ожидал, что она предложит мне ее проводить.

Знакомый голос позади меня:

— Вот козлы, совсем детей замучили! Малыши разбегаются из школы, как тараканы.

Я обернулся. Это были Витек и Нася. Вообще-то Анастасию следовало бы называть Настей, но буква «т» из ее имени пропала где-то в третьем или четвертом классе.

— Тихо! — одернула Нася Витька. — Вдруг Гнида Павловна услышит?

— Да пошла она! — махнул рукой Витек, но на всякий случай оглянулся, проверяя, нет ли поблизости учителей.

Соболева Ида Павловна — наша классная руководительница. Она появилась в школе два года назад, и директор «подарил» ее нашему классу. Первым делом Ида Павловна заявила: «Я такая строгая и въедливая, что ученики всегда давали мне кличку «Соболь». Уверена, что и вы меня будете так называть.» Она ошиблась. Между собой мы стали звать ее «Гнида Павловна». Это намного точнее отражало ее сущность.

— Мы с вами! — с обычной непосредственностью сказала Нася. Она жила с Маришкой в одном подъезде.

— Мы поедем на автобусе, — сказала Маришка.

— Отлично, и мы с вами.

Мы с Витьком переглянулись и обреченно вздохнули. До дома, где жили девчонки, идти минут десять. А так мы будем пятнадцать минут ждать автобус, чтобы проехать две остановки, а потом пять минут идти в обратную сторону. Но с женщинами в таких вопросах спорить бесполезно. Все равно логическими доводами их не переубедишь. Это мы поняли уже давно.

— Эй, старики, айда с нами, пивка попьем!

Это был Толян из нашего класса. Он не пошел на последний урок, но явился к школьным дверям с бутылкой пива в руке и с двумя девчонками из параллельного класса. Все трое курили и старательно демонстрировали, какие они взрослые. Толян мне никогда не нравился. Он жил с дедом и с бабкой — родителями умершей матери. Его отец был то ли милиционером, то ли бандитом, жил с новой семьей в другом конце Москвы и общался со своим сыном посредством бумажных конвертов с денежными купюрами зеленого цвета.

Дед Толяна был упертым «шестидесятником». У него на кухне постоянно собирались такие же пожилые друзья, пили дешевый алкоголь, много курили, бренчали на гитарах. От них Толян набрался многих мерзких словечек и выражений, таких, например, как «старик», «айда» или «в этом я не копенгаген». Мне «шестидесятники» казались какой-то сектой типа «хлыстов» и «трясунов». Такие же далекие от реального мира, с такими же необоснованными претензиями на знание абсолютной истины и на право поучать других людей.

К сожалению, сам Толян почему-то стремился втянуть меня в свою компанию. Может быть, потому что на уроках истории и философии я всегда выглядел умнее, чем молоденькая учительница Любочка Львовна. Прямолинейный и недалекий, как дед-«шестидесятник», Толян упорно не замечал моего нарочитого пренебрежения к его персоне. Один раз ему удалось затащить меня к себе в гости и познакомить с друзьями деда. Наутро я мучился от тяжелого похмелья, а от моей одежды даже после стирки пахло табаком.

Обычно я стараюсь не замечать людей, которые мне неприятны. Вот и сейчас я хотел пройти мимо, сделав вид, что не услышал приглашения Толяна. Но Маришка совершенно неожиданно для меня свернула в сторону этой троицы:

— Привет? Что курите? Угостите меня!

Вот черт! Маришка закурила! Определенно, это лето изменило ее не в лучшую сторону. Сам я в жизни не выкурил ни одной сигареты и совершенно не собирался этого делать. Вдыхание дыма так же противоестественно, как и поглощение пищи через задний проход.

Маришка знала о моих взглядах и на Толяна, и на курево. Похоже, она не зря потащила меня за собой. Она хотела мне что-то доказать. Но что? Можно подумать, она не знала, что мне известно о том, как она в июле ездила на море со студентом-второкурсником.

Толян вытащил из своего рюкзака еще одну бутылку пива, сдернул пробку при помощи пришкольного заборчика и протянул мне:

— На, старик, освежись после трудового дня.

— Спасибо, я не пью пива.

— Ты что, не мужик?

Возможно, Толян и не хотел меня оскорбить. Но рядом стояли Маришка, Витек с Насей, а также две параллельные девчонки, которые препротивноейше захихикали, давясь клубами сигаретного дыма.

Но меня так просто не возьмешь. Я спокойно улыбнулся и произнес, словно обращался к неразумному ребенку:

— Пиво — это напиток для тупого, безмозглого быдла. Культурные и образованные люди вроде меня пиво не употребляют.

Толян удивился. Никогда до этого я не осаживал его так резко. Да еще при знакомых девчонках.

— Старик, ты не пра-а-ав! — протянул Толян.

Я решил раз и навсегда расставить все точки над «и»:

— Я, помнится, уже просил не называть меня «старик». Неужели это так трудно запомнить?

— А? — быстродействием мозги Толяна не отличались.

— Обращение «старик» используют исключительно дебилы и дегенераты.

— А? — до Толяна наконец-то дошло, что теперь он выглядит общим посмешищем. Толян разозлился. Он был на голову выше меня и в плечах пошире. Он считал, что одного этого будет достаточно, чтобы утвердить свою правоту.

Я не дал возможности Толяну устроить грубую драку по его правилам. Я быстро сунул руку в карман и выхватил свою верную «бабочку» — складной нож, две половинки рукоятки которого скрывали сложенное лезвие. Одно движение кисти, и лезвие оказалось снаружи. Я просунул его между ног Толяна и немного надавил снизу. Толяну пришлось подняться на цыпочки. Это несколько ущемило его духовное достоинство, но зато сохранило в целости достоинство физическое.

— Если ты еще раз назовешь меня «стариком», то я отрежу тебе яйца и забью их тебе в глотку, — произнес я и улыбнулся так, что мои слова можно было воспринимать либо как угрозу, либо как дружескую шутку. Эту улыбку я специально отрепетировал перед зеркалом для подобных случаев. Теперь от Толяна зависело, какой вариант он предпочтет. Все окружающие замерли…

Толян, стоя на цыпочках, имел возможность поразмыслить над моими словами. Он несколько натянуто улыбнулся и слегка подсевшим голосом сказал:

— Да ладно, Фил, не дури…

Фил — это уже лучше. Так меня звали все друзья и знакомые. Фил — это сокращение от Философа, а не от Филиппа. На самом-то деле у меня совсем другое имя. Оно, если честно признаться, мне не слишком нравится. Поэтому я не стал настаивать, чтобы Толян его называл. Философом меня прозвали года полтора назад, когда я на целый урок развернул доклад об онтологических и методологических особенностях поликвантового типа мышления. Доклад был на девяносто девять процентов откровенным стебом, но Любочка Львовна этого не поняла и поставила мне жирную «пятерку».

Убедившись, что Толян признал свое поражение и не попытается наброситься на меня с кулаками, я взмахнул рукой, «бабочка» сложилась и исчезла у меня в кармане. Я долго тренировался, так что на приведение ножа в боевое состояние и на его складывание у меня уходило меньше секунды.

— Псих! — крикнула Маришка и быстро зашагала к автобусной остановке, даже забыв взять сигарету.

Я поспешил следом. Ведь у меня за спиной находился Маришкин рюкзак. Не бросать же его вслед этой истеричке? Витек и Нася двинулись за нами. Толян и параллельные девчонки остались у школы. Надеюсь, Толян надолго запомнит мой урок.

На половине пути к остановке Маришка обернулась и бросила мне:

— Когда же ты, наконец, повзрослеешь?!

Я пожал плечами. Конечно, до ее студента-второкурсника мне было далеко. Он ездил на собственном «Мерседесе», правда, подержанном и не слишком дорогом, но для девчонки-школьницы и это казалось верхом роскоши. Вообще, о «правильной» жизни Маришка узнавала из многочисленных «девичьих» журналов, которые безоговорочно указывали, что надо одевать, как краситься, какую музыку слушать, какие фильмы смотреть, каких парней любить, как часто и в каких положениях.

Нам повезло. Нужный автобус стоял на остановке с открытыми дверьми. Увидев такой подарок судьбы, мы бросились вперед, словно сдавали «стометровку» на уроке физкультуры, и вскочили на подножку. Народу в автобусе было довольно много, поэтому протискиваться в глубь салона мы не стали и остались у дверей.

Тут у Маришки в рюкзаке зазвонил мобильник. Я повернулся боком, чтобы она смогла его достать. Краем глаза посмотрев на телефон, я отметил: «Новый, дорогой, тот самый, который особенно настойчиво рекламируют.»

— Аллё? Да, мама. Да, я еду. Да, на автобусе. Да, помню.

Закончив говорить, Маришка сунула мобильник обратно в карман рюкзака и пояснила: