Григорьев Константэн
Подборка стихов - часть первая
Константэн Григорьев
Подборка стихов - часть первая
Беседка.
В полутуманной полумгле
Или во мгле туманной
Горит луна.
Лимонный цвет в густом стекле
Моей воды лиманной
И зелень дна.
Лепечут волны про свое;
В беседке деревянной,
Едва видна,
Перчатка тонкая с ее
Руки благоуханной
Обронена.
1988 год.
Былое и думы.
Вот опять в никуда указал
Безнадежной влюбленности вектор,
А когда-то я девушку знал
Со значком "Молодой архитектор".
Длинноногую фею любви
Я увидел, гуляя в Кусково,
И в глазах прочитал: "Позови".
И позвал в ресторан "Три подковы".
Улыбнулась она: "Погоди.
Не нужны мне твои рестораны.
Если нравлюсь тебе, приходи
Завтра в церковь зачатия Анны".
От названия бросило в дрожь.
Почему, догадаться несложно.
И она рассмеялась: "Придешь?"
Я в ответ прошептал: "Если можно..."
Белый камень на солнце сиял,
Дуры-бабочки всюду порхали.
Я едва за тобой поспевал
Мы всю церковь не раз обежали.
Ты меня измотала вконец,
В бок меня постоянно толкая:
"Посмотри, какой фриз-бегунец!
Луковичная главка какая!"
А когда мы присели в тени,
Я решил говорить напрямую.
Снял очки и сказал: "Извини,
Но сейчас я тебя поцелую".
И увидел я сон наяву:
Волосами ты только тряхнула
И легла, усмехаясь, в траву,
И футболку лениво стянула...
Все в душе первернулось моей!
Я увидел упругие груди,
И кузнечики русских полей
Застонали, запели о чуде!
Сколько лет с того лета прошло...
Где сейчас ты? услышь мои зовы!
Почему я уверен светло,
Что мы встретимся, встретимся снова?
Не забуду я нашей любви
Как в траве ты кричала, нагая...
Луковичные главки твои
Снятся мне до сих пор, дорогая!
Юный жар первобытных сердец
Вновь нас кинет в объятья друг друга,
Чтоб ты вспомнила бабочек луга,
Золотую траву полукругом
И могучий мой фриз-бегунец!
1988 год.
В.Р.И.О. или временно исполняющий обязанности.
А я и не скрываю, что у меня есть ВРИО
двойник мой, биоробот, ну в точности как я.
Я дал ему свой паспорт, мои он носит ФИО,
с отчетом возвращается он на закате дня.
Лежу я на диване, хочу унять зевоту,
а ВРИО сообщает мне, где он побывал.
Пока я спал, разнежась, он сбегал на работу,
провел переговоры и денежек достал.
Купил мне все, что нужно, успел везде, где можно,
все строго по инструкции и строго по часам.
Поскольку он - машина, успеть везде несложно,
а люди все уверены, что он и есть я сам.
Я говорю: "Ну что же, ты нынче молодчина,
а я в твое отсутствие две песни сочинил.
Ты понимаешь, творчество - вот главная причина,
из-за которой я тебя и создал, и чинил.
Быт или там работа - все это отвлекает
от сочиненья песен, и прозы, и стихов.
И творческую личность на поиски толкает
таких, как ты, мой ВРИО, бесценных двойников.
Есть у меня идея - тебе, мой верный ВРИО,
помощника я сделаю - ну, ВРИО номер два.
Вот, представляю, будет веселенькое трио
ты, я и твой помощник. Пусть вздрогнет вся Москва!
Мы, трое Константэнов, теперь успеем всюду,
я буду на концертах, как прежде выступать,
но о деньгах и быте и думать я забуду...
Хочу творить, и только! Ну, и побольше спать.
Теперь тебя, мой ВРИО, я на ночь отключаю".
Щелк - ВРИО застывает, блестят на нем очки,
Я на него с улыбкой смотрю, напившись чаю
в нем бегают какие-то цветные огоньки.
Стоит он, словно елка, и лишь гудит немножко.
Я подбираю рифмы, склонившись над листом.
И тут к нам из прихожей моя выходит кошка,
дуреет, видя робота, шипит и бьет хвостом.
1997 год.
Богомол
Прозрачный богомол в саду осеннем грезит.
Сбылись мои мечты - я вами обладал.
И вот мы пьем вино... Куда оно в вас лезет?
Я сам бы так не смог - бокал, еще бокал!
Да, я теперь любим, и вы мне говорите,
Как я похорошел. А я ошеломлен:
Вы курите к тому ж? О, сколь еще открытий
Готовите вы мне, прелестная Мадлон?
Два месяца назад вы скромницею были...
Куда там до вина и лунного огня!
И в толк я не возьму, ужели близость в силе
В вас монстра разбудить и погубить меня?
О, как унять ваш пыл? Но что ж, я мудр и молод;
Я вышел на балкон и тихо с ветки снял
Охотника на птиц - большого богомола,
И опустил его в хрустальный ваш бокал.
Вы замолчали, вы растерянно смотрели,
Как шевелится он. И вдруг вы, как дитя,
Заплакали... Мадлон! Ну что вы, в самом деле?
Ведь я же пошутил... ведь это я шутя!
Прижались вы ко мне, я целовал вам руки,
И нежно утешал, и думал: вуаля...
И чувствовал глаза, исполненные муки
То богомол на нас глядел из хрусталя.
1988 год.
ГИТАРА
(Из цикла "Прошлые жизни")
Я в прошлой жизни был гитарой
ручною сборки, дорогой.
Ведь мой родитель, мастер старый,
нас делал, как никто другой.
Как надо мною он трудился,
как долго создавал меня!
Точил, строгал, пыхтел и злился
день ото дня, день ото дня.
Он бесконечно что-то правил
но наконец я был рожден.
И мастер петь меня заставил,
довольно выслушав мой звон.
И я был рад - какие звуки!
Но в тот же вечер я попал
из мастерской в чужие руки,
чужою собственностью стал.
Удел презренный, бестолковый!
Хотя мне жаловаться грех:
ценил меня хозяин новый,
оберегал меня от всех.
Повесил он меня на стенку
жаль, сам играть он не умел,
но, выпив водки, на коленку
меня он ставил и смелел:
Мычал себе под нос невнятно
и струнами перебирал.
Потом подвешивал обратно
и нежно тряпкой вытирал...
А мне казалось - для фламенко,
для страстных звуков создан я,
для сцены! Ну, при чем тут стенка?
Неужто в этом - жизнь моя?
Хочу, чтобы на мне играли,
пусть рвутся струны к черту, пусть!
Но лишь бы все, кто слышит, знали
во мне есть страсть, и боль, и грусть.
Во мне есть краски, есть оттенки,
созвучий целый миллион!
Как страшно провисеть на стенке,
когда для музыки рожден!
И как-то, помню, я свалился
вниз, от бездействия устав,
и об пол сразу же разбился,
и умер я, не прозвучав.
А ты, певец, молчать не смеешь:
ты должен петь, а не молчать,
так петь, как только ты умеешь,
и - в полный голос прозвучать!
1998 год.
Крупный выигрыш, или Протектор.
Играл в рулетку до рассвета
Один поэт - и вот те на!
Сбылась, сбылась мечта поэта
Срубил он сорок штук грина.
Запели ангелы над залом,
Где повезло ему так вдруг.
Он получил все деньги налом
Все в пачечках, все сорок штук.
Как в сердце тут заколотилось!
Поэт наш даже побледнел
Ему такое и не снилось...
И он в машину тупо сел,
В сопровождении охраны
уехал прочь из казино,
Домой, шатаясь, будто пьяный,
Ввалился, начал пить вино,
Потом, как сумасшедший, прыгал,
Вполне понятно, почему,
Он деньги прятал, мебель двигал,
Весь в бриллиантовом дыму.
Мечтал: "Теперь куплю квартиру,
Пожить себе я разрешу,
Беситься я не буду с жиру,
Но хоть проблемы все решу.
А вдруг мне хватит и на дачу?
На кругосветку и на джип?
Во! На трехтомник свой потрачу!
На портостудию! На клип!
Во! Выпущу альбом убойный
Из лучших песенок своих!
О! Соберу гаремчик знойный
Из девочек я ломовых!..."
Поэт мечтал, уж засыпал он,
Летел все дальше от земли...
Тут три огромнейших амбала
К его квартире подошли,
В дверь постучались осторожно,
Переглянулись и - опять.
А что случилось дальше сложно,
Словами, братцы, передать:
Мусоропровод задымился,
Оттуда вырвался огонь,
И в мир ужасный зверь явился,
Распространяя всюду вонь.
Его глазища, как прожектор,
Амбалов ослепили вмиг.
Взревел он жутко: "Я - Протектор!
Поэтовых поклонник книг!
Ага, приперлись, суки, бляди,
Поэта деньги отнимать?"
И начал зверь мочить, не глядя,
Амбалов с воплем: "Твою мать!"
Возможно, он перестарался
Двоим он бошки откусил,
За третьим пять минут гонялся,
Лупя со всех звериных сил,
Да все по почкам и по яйцам...
Короче, уложил бандюг,
И заревел: "Пусть все боятся!
Я - лишь поэтам лучший друг.
Помог я выиграть поэту
Ведь я его стихи люблю.
И вдруг здесь вижу погань эту
Козлы, дешевки, завалю!"
Вдруг, с безобразною улыбкой
На бородавчатом лице,
Зверь обернулся синей рыбкой,
Потом вдруг мухою це-це,
Потом на сотни фей крылатых
Рассыпался с глухим хлопком,
На сотни фей в злаченых латах,
И этот золотистый ком
В квартиру к спящему поэту
С хрустальным смехом просочась,
Стал совершать там пируэты;
А феи, за руки держась,
Запели, зашептали разом:
"Пиши, пиши, поэт, дерзай!
