Константин Бальмонт

Стихи

Соперники

Мы можем идти по широким равнинам Идти, не встерчаясь в пути никогда И каждый пребудет один, властелином Пока не взойдет роковая звезда Мы можем бросать беспокойные тени Их месяц вытягивать будет в длину В одном восхожденьи мы будем ступени И равны, пока не полюбим одну Тогда мы солжем, но себе не поможем Тогда мы забудем о Боге своем Мы можем, мы можем Мы многое можем Но только – мой равный Пока мы вдвоем

Осень

Поспевает брусника, Стали дни холоднее. И от птичьего крика В сердце только грустнее. Стаи птиц улетают Прочь, за синее море. Все деревья блистают В разноцветном уборе. Солнце реже смеется, Нет в цветках благовонья. Скоро осень проснется И заплачет спросонья.

Я вольный ветер, я вечно вею…

Я вольный ветер, я вечно вею, Волную волны, ласкаю ивы, В ветвях вздыхаю, вздохнув, немею, Лелею травы, лелею нивы. Весною светлой, как вестник мая, Целую ландыш, в мечту влюбленный, И внемлет ветру лазурь немая, Я вею, млею, воздушный, сонный. В любви неверный, расту циклоном, Взметаю тучи, взрываю море, Промчусь в равнинах протяжным стоном И гром проснется в немом просторе. Но, снова легкий, всегда счастливый, Нежней, чем фея ласкает фею, Я льну к деревьям, дышу над нивой И, вечно вольный, забвеньем вею.

Кто кого

Настигаю. Настигаю. Огибаю. Обгоню. Я колдую. Вихри чую. Грею сбрую я коню. Конь мой спорый. Топи, боры, степи, горы пролетим. Жарко дышит. Мысли слышит. Конь – огонь и побратим. Враг мой равен. Полноправен. Чей скорей вскипит бокал? Настигаю. Настигаю. Огибаю. Обогнал.

Безглагольность

Есть в русской природе усталая нежность, Безмолвная боль затаенной печали, Безвыходность горя, безгласность, безбрежность, Холодная высь, уходящие дали. Приди на рассвете на склон косогора, Над зябкой рекою дымится прохлада, Чернеет громада застывшего бора, И сердцу так больно, и сердце не радо. Недвижный камыш. Не трепещет осока. Глубокая тишь. Безглагольность покоя. Луга убегают далёко-далёко. Во всем утомленье – глухое, немое. Войди на закате, как в свежие волны, В прохладную глушь деревенского сада, Деревья так сумрачно-странно-безмолвны, И сердцу так грустно, и сердце не радо. Как будто душа о желанном просила, И сделали ей незаслуженно больно. И сердце простило, но сердце застыло, И плачет, и плачет, и плачет невольно.

Я мечтою ловил уходящие тени…

Я мечтою ловил уходящие тени, Уходящие тени погасавшего дня, Я на башню всходил, и дрожали ступени, И дрожали ступени под ногой у меня. И чем выше я шел, тем ясней рисовалисль, Тем ясней рисовались очертанья вдали, И какие-то звуки вдали раздавались, Вкруг меня раздавались от Небес и Земли. Чем я выше всходил, тем светлее сверкали, Тем светлее сверкали выси дремлющих гор, И сияньем прощальным как будто ласкали, Словно нежно ласкали отуманенный взор. И внизу подо мною уж ночь наступила, Уже ночь наступила для уснувшей Земли, Для меня же блистало дневное светило, Огневое светило догорало вдали. Я узнал, как ловить уходящие тени, Уходящие тени потускневшего дня, И все выше я шел, и дрожали ступени, И дрожали ступени под ногой у меня.

Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце…

Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце И синий кругозор. Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце И выси гор. Я в этот мир пришел, чтоб видеть море И пышный цвет долин. Я заключил миры в едином взоре. Я властелин. Я победил холодное забвенье, Создав мечту мою. Я каждый миг исполнен откровенья, Всегда пою. Мою мечту страданья пробудили, Но я любим за то. Кто равен мне в моей певучей силе? Никто, никто. Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце, А если день погас, Я буду петь… Я буду петь о Солнце В предсмертный час!

Я люблю далекий след – от весла…

Я люблю далекий след – от весла, Мне отрадно подойти – вплоть до зла, И его не совершив – посмотреть, Как костер, вдали за мной – будет тлеть. Если я в мечте поджег – города, Пламя зарева со мной – навсегда. О мой брат! Поэт и царь – сжегший Рим! Мы сжигаем, как и ты,- и горим!

Ветер

Я жить не могу настоящим, Я люблю беспокойные сны, Под солнечным блеском палящим И под влажным мерцаньем луны. Я жить не хочу настоящим, Я внимаю намекам струны, Цветам и деревьям шумящим И легендам приморской волны. Желаньем томясь несказанным, Я в неясном грядущем живу, Вздыхаю в рассвете туманном И с вечернею тучкой плыву. И часто в восторге нежданном Поцелуем тревожу листву. Я в бегстве живу неустанном, В ненасытной тревоге живу.

Я с ужасом теперь читаю сказки…

Я с ужасом теперь читаю сказки Не те, что все мы знаем с детских лет. О, нет: живую боль – в ее огласке Чрез страшный шорох утренних газет. Мерещится, что вышла в круге снова Вся нежить тех столетий темноты: Кровь льется из Бориса Годунова, У схваченных ломаются хребты. Рвут крючьями язык, глаза и руки. В разорванный живот втыкают шест, По воздуху в ночах крадутся звуки Смех вора, вопль захватанных невест. Средь бела дня – на улицах виденья, Бормочут что-то, шепчут в пустоту, Расстрелы тел, душ темных искривленья, Сам дьявол на охоте. Чу! – "Ату! Ату его! Руби его! Скорее! Стреляй в него! Хлещи! По шее! Бей! Я падаю. Я стыну, цепенея. И я их брат? И быть среди людей! Постой. Где я? Избушка. Чьи-то ноги. Кость человечья. Это – для Яги? И кровь. Идут дороги всё, дороги. А! Вот она. Кто слышит? Помоги!

Дурной сон

Мне кажется, что я не покидал России, И что не может быть в России перемен. И голуби в ней есть. И мудрые есть змии. И множество волков. И ряд тюремных стен. Грязь "Ревизора" в ней. Весь гоголевский ужас. И Глеб Успенский жив. И всюду жив Щедрин. Порой сверкнет пожар, внезапно обнаружась, И снова пал к земле земли убогий сын. Там за окном стоят. Подайте. Погорели. У вас нежданный гость. То – голубой мундир. Учтивый человек. Любезный в самом деле. Из ваших дневников себе устроил пир. И на сто верст идут неправда, тяжба, споры, На тысячу – пошла обида и беда. Жужжат напрасные, как мухи. разговоры. И кровь течет не в счет. И слезы – как вода.