Алекс фон Берн.

Колонна Борга.

Роман

Моим американским друзьям:

Вито из Сан-Диего и Артуру из Канзас-сити

ПРОЛОГ

Первый лейтенант Грег Бернофф навытяжку стоял перед майором Джонсоном.

— Садитесь, лейтенант, — сказал майор, озабоченно вороша бумаги на столе.

Грег оглянулся, пытаясь понять, на что здесь можно сесть.

Занимаемый Джонсоном кабинет был мал по всем меркам, а для длинноногого техасца он был мал чрезмерно. Войдя в кабинет, Грег сделал один единственный шаг, и был вынужден остановиться, уперевшись в здоровенный письменный стол, заваленный бумагами. Поверх бумаг покоились ноги майора Джонсона. Джонсон курил невероятно вонючую сигару и отхлебывал что-то сильно алкогольное из высокого стакана, — судя по цвету и запаху, содержимое было слито из гидравлической системы бульдозера. Майор Джонсон был уроженцем Техаса, и его техасское происхождение в нем господствовало над всем остальным. Даже тот, кто никогда в жизни не видел техасца, безошибочно с первого взгляда понимал, что перед ним — техасец: так никогда не бывавший в деревне горожанин мгновенно опознает деревенский сортир.

В целом майор, как и предписывало происхождение, напоминал работягу-ковбоя, расслабившегося от трудов праведных в салуне Ларедо. Бернофф даже ненароком скосил глаза, ища шпоры на ботинках майора. Но на этом ассоциации с расслабленным ковбоем закончились: шпор не оказалось, а майор сразу приступил к делу, едва Бернофф закончил рапорт.

— Садитесь, лейтенант.

Грег обнаружил в углу кабинета стул и с опаской на него присел: стул находился рядом с дверью и, распахни ее кто-нибудь чуть шире, чем следовало, Грег вполне мог получить перелом челюсти.

— Итак, второй лейтенант Грег Бернофф, — продолжил майор, найдя нужную бумагу и пробегая по ней глазами. — Год рождения тысяча девятьсот двадцать четвертый, отец: эмигрант из России, бывший полковник царской армии. Мать: уроженка юга, из ирландской католической семьи. Все правильно?

— Так точно, сэр! — подтвердил Грег.

— Вы привлечены для выполнения особо важного задания, Бернофф, — сообщил Джонсон. — Поэтому предупреждаю вас: все, что вы услышите в этом кабинете, представляет собой совершенно секретную информацию. В случае ее разглашения вас ожидает военно-полевой суд и смертная казнь. В один и тот же день. Ну в крайнем случае суд состоится на сутки позже казни: сами знаете, что эти бюрократы вечно запаздывают со своими бумагами. Итак, вам все ясно?

— Так точно, сэр! — бодро откликнулся Грег. Он был полон ликования, которого не смогла омрачить даже тень военного трибунала. Еще бы, наконец-то он будет участвовать в настоящей боевой операции!

Майор усмехнулся при виде столь неподдельного энтузиазма.

— Вообще-то вас должен был инструктировать лично полковник Уэверли, но ему пришлось срочно вылететь на континент. Хочу, чтобы вы знали: о ходе операции будет докладываться лично президенту!

Майор сделал продолжительную паузу, дабы отхлебнуть из стакана, затянуться сигарой, а также дать Грегу возможность полностью прочувствовать важность задания. После майор продолжил:

— Вас отобрали из множества претендентов потому, что вы прошли полный курс специальной подготовки, а также в совершенстве владеете немецким и чешским языками.

— Прошу прощения, сэр! — позволил себе раскрыть рот Грег, увидев, что майор замолчал и снова потянулся к стакану. — Я действительно владею, хотя и не в совершенстве, немецким языком, а также французским и русским. Но по-чешски не знаю ни слова.

Майор поднял косматую бровь, что должно было означать удивление, и выудил из кучи бумаг тощую папку — личное дело Грега Берноффа. Несколько минут он изучал ее содержимое, затем с досадой отбросил папку и сказал:

— Дерьмо! Вечно эти штабные писаря все напутают. Простую справку по личному составу — и ту не могут сделать без ошибок!

Майор явно был раздосадован тем, что перед встречей с Грегом не удосужился ознакомиться с его личным делом, поэтому прибег к обычной уловке штабистов всех времен и народов: валить все на начальство.

— Все дело в спешке! — доверительно сообщил он Грегу. — Они там в Вашингтоне считают, что если за ланчем поручили нам, к примеру, похитить Гитлера, то к ужину мы уже доложим об исполнении. Все большие начальники — большие фантазеры! А почему? Потому что они давно отвыкли от конкретной работы. Они привыкли, что все за них делают подчиненные. Что они могут сделать лично?! Разве что задницу себе подтереть в сортире. Но мы-то с вами прекрасно знаем, сколько досадных проблем приходится решать в нашем нелегком деле!

Хотя Грегу немного и польстил тот факт, что майор дал понять, что относит его к таким же асам разведки и диверсий, — каким, по-видимому, был и сам, — его немного обеспокоило упоминание о знании чешского языка. Неужели из-за этого сорвется его боевое крещение?

Однако следующие слова майора его совершенно успокоили.

— Впрочем, — заметил майор, — у нас все равно сейчас никого нет под рукой. Тем более что с вами полетят люди, которые знают чешский язык почище любого профессора славистики из Гарварда! Это чехи из заграничной чешской армии. Сейчас с ними проводят такой же инструктаж на Пикадилли. Итак, вот в чем суть дела…

А в это время из ворот авиационного завода в Тюрингии выехал грузовик с секретной документацией. Скоро несколько таких грузовиков и бронетранспортер составят колонну и направятся по секретному маршруту. И в какой-то точке пространства пути колонны и Грега Берноффа пересекутся, потому что именно для этого Бернофф и сидел сейчас в кабинете майора Джонсона.

Глава 1

Когда в свое время за семейным обедом Грег Бернофф объявил о своем решении отправиться на войну с наци, это известие было встречено дружным молчанием родителей. Затем мать воскликнула:

— А как же университет, Алекс?!

Не было ничего удивительного в том, что она адресовала свой вопрос не сыну, а мужу: достаточно было посмотреть на лицо Грега, чтобы понять — никакие доводы не помогут переубедить генетический союз русско-ирландского упрямства. Поколения ирландских повстанцев со стороны матери и русских дворян со стороны отца создали гремучую смесь. Мать и отец переглянулись. Мать бессильно уронила руки на стол, а Бернофф-старший медленно расстегнул ворот рубашки и обнажил шрам от ранения на правом плече.

— Немецкая пуля, — пояснил он. — Я получил ее под Верденом. Многие мои товарищи остались там. Я избежал смерти или плена по чистой случайности. Потом я дрался в России с большевиками, и не моя вина, что мне пришлось покинуть Родину вместе с моими товарищами по оружию. Война — это не патриотическое шествие со знаменами. Это кровь и смерть. И иногда тяжелее остаться в живых, чем умереть в бою, — даже если ты не поступился честью. Четыреста лет Берновы проливали кровь за свое Отечество. Знай, что ты можешь не вернуться с этой войны. Ты — мой единственный сын, и я не знаю, как смогу жить дальше, если с тобой что-нибудь случится. Но никто не может запретить Бернову пролить кровь за Отечество. Так получилось, что родина моего сына — Америка. Я рад, что Америка и Россия сейчас вместе сражаются против общего врага. И я рад, что ты сам сделал выбор.

После такой речи Мардж, конечно, нечего было добавить. Но, будучи женщиной мудрой, она посоветовала сыну поговорить о своих планах с дядей Джеральдом, который также был боевым офицером, сражавшимся в Первую мировую войну под командованием генерала Першинга. Джеральд к этому времени уже стал преуспевающим адвокатом и дал практический совет племяннику.

— Конечно, почетно сражаться за Родину простым пехотинцем на переднем крае. Однако каждый сейчас должен задуматься: все ли я сделал для Родины в это тяжелое время? Я уверен, что с твоими способностями ты мог бы принести гораздо больше пользы на тайных фронтах войны.

Насчет способностей дядя Джеральд попал в точку. Еще в школе Грег показал недюжинные способности к языкам. Учительница французского, пораженная его успехами, посоветовала изучить ему второй язык, и Грег, подумав, остановил свой выбор на немецком. Он обладал философским складом ума и хотел в подлиннике прочитать Гегеля, Ницше и Шпенглера. Учитывая, что под влиянием отца Грег также неплохо овладел русским и даже осилил «Войну и мир» на языке Толстого, можно с уверенностью утверждать, что он действительно оказался ценной находкой для американской стратегической разведки.

Американская стратегическая разведка в то время называлась Управлением стратегических служб. УСС появилось по распоряжению президента Франклина Рузвельта и было призвано покончить с ужасающим беспорядком в получении и анализе стратегической разведывательной информации. Дело, конечно, крайне важное и своевременное, особенно после Перл-Харбора, явившегося (как принято считать) прямым следствием именно вышеотмеченного беспорядка. Формирование стратегической разведки поручили отставному генералу Уильяму Доновану. В армейских кругах он был известен под прозвищем «Дикий Билл». Это говорящее само за себя прозвище Донован получил в бытность свою командиром 69-го пехотного полка во время Первой мировой войны.

Выбор кандидатуры Донована сделал лично президент Рузвельт, и этот выбор в тех условиях казался вполне логичным: в 1940 и 1941 годах Рузвельт дважды направлял Донована с секретными поручениями в Европу и на Средний Восток. Во время этих поездок Донован ознакомился с богатейшим опытом британской разведки по организации разведывательной и диверсионной работы, так что вряд ли на тот момент Рузвельт имел в своем распоряжении более компетентного человека.

Однако Дикий Билл обладал выдающейся способностью с энтузиазмом откликаться на все, что было в тот момент (или казалось таковым) важным и необходимым. Поэтому создаваемая им организация, по его замыслу, должна быть способна решать практически любые проблемы. Столь купеческий размах привел к тому состоянию дел, которое один из сотрудников Донована, Роджер Хилсмэн (возглавлявший в то время разведгруппу УСС в Бирме) охарактеризовал кратко и емко: «настоящий винегрет».