Марек Баранецки

Право альтернативы

Трансгалактическая Оперативная Станция второй месяц погружалась в непроглядную бездну Вселенной. Квазипространственная траектория, словно коконом, сомкнулась вокруг Корабля, перерезая связь с Землей, которую он покинул двадцать лет назад. Почти весь экипаж — десять человек-спал в своих кабинах. Только заместитель руководителя Полета, командор Алан Кальперн, посмотрел на часы в коридоре, отмечая про себя, что пора отправиться в Зал Операций и принять дежурство. Следя чуть усталым взглядом за раздвигающимися дверями, он не сразу осмотрел Зал внутри. Только переступив порог, он остановился как вкопанный. В среднем кресле, развернутом спинкой к пультам управления, бессильно поникнув, сидел командир Корабля Каргини. Неестественно вывернутые ноги боковой поверхностью ступней соприкасались с мягким покрытием пола. Руки соскользнули с подлокотников кресла, открывая внушительных размеров торс С пятном крови на кофейного цвета комбинезоне. Он был мертв.

Все вокруг Каргини было залито кровью. Большие, все еще красные пятна не успели впитаться в губчатый пол. Высокая, цвета вереска спинка кресла испачкала кровью панель и пульты компьютера. Кровь множеством струек и капель смешалась с разноцветными точками пространственной картины Космоса на большом голографическом экране, опоясывающем почти весь Зал по периметру. Пятна крови, оказавшись на плоскости, выдавали настоящую поверхность экрана, контрастируя с висящими в десятках планов звездными точками.

Лицо командира было синим, гримаса страха, смешанного с выражением навсегда застывшего недоверия, исказила его. Командор Кальперн огляделся по сторонам и тихо сказал в пространство;

— Боевое положение A3. Полная запись обстановки внутри и снаружи. Секретность первой степени. Красный сигнал чрезвычайной тревоги.

Над креслами засветились фиолетовым пунктиром секции тревоги. За спиной бесшумно сомкнулись двери, отрезая помещение от остального корабля. Не двигаясь с места, он хладнокровно обдумывал положение. Командир Каргини был убит. Загадочным образом и при совершенно неправдоподобных обстоятельствах. Собственно говоря, то, что Кальперн видел, просто не могло произойти. И никогда не происходило за всю историю галактической навигации. Экипаж состоял из десяти человек, которые подбирались годами и тщательно проверялись. На Корабле находились и автоматы. Но они не могли, как в старых романах, причинить вред человеку. Это должен был и мог сделать только человек. Но чем?

И почему?

В этом положении, при красном сигнале тревоги, ему по инструкции был необходим еще один человек. Кальперн подошел к самому дальнему пульту и вызвал комнату Самсона Хьюэла, главного кибернетика.

— Что случилось? — Голос Хьюэла был сонным.

— Зайди в лабораторию. У меня не получается анализ субполя эмиттера седьмой зоны. Нет ключа к конструктивной памяти.

— Иду.

Чтобы добраться до лаборатории, нужно пройти мимо дверей Зала Операций, Когда кибернетик поравнялся с ними, Кальперн, не говоря ни слова, втолкнул его внутрь. Они долго молчали. Когда Хьюэл оправился от первого потрясения, командор сказал:

— Это произошло самое большее десять минут назад. Чем ты занимался в это время?

— Спал, — ответил Хьюэл. И, сохраняя самообладание, сдержанно добавил; — В памяти отмечено движение дверей на корабле. Ты проверял?

— Нет.

Они подошли к программирующей панели, Хьюэл закодировал вопрос. На мониторе появились номера дверей и шлюзов, открывавшихся в течение последнего часа. Ни один из них не находился в жилой части. Ни один, кроме дверей Зала Операций, в котором они стояли.

Двери открылись на 48 секунд, когда вошел Кальперн. Затем в соответствии с режимом секретности регистрация стала осуществляться Автоматической Системой Тревоги, минуя Главную Память. С этого момента получить и использовать информацию можно было только после возвращения на Землю. Через двадцать лет.

— И что дальше? — спросил Хьюэл.

— Ты можешь выпотрошить эту программу?

— Могу попробовать, — медленно ответил Хьюэл, но не сдвинулся с места.

— Мы должны выяснить все сейчас, правда? — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал командор. Их взгляды на мгновение встретились. Хьюэл смотрел спокойно и внимательно. Так же, как и Кальперн. Когда они отвели глаза, обоим стало легче. Напряженность между ними исчезла.

— Ладно, действуй, — сказал Кальперн.

Но дрожь внутри осталась, даже когда кибернетик, открывая перед Кальперном все шифры и системы, старался отыскать поддельную запись, скрывающую сигнал об открывании дверей в Зал Операций перед смертью командира. Только когда последний шифровой ключ не извлек из Памяти ничего, кроме того, что было введено в нее перед тем Хьюэлом, Кальперн вздохнул:

— Спасибо, Самсон. Ты знал, что так получится?

— Я не мог знать, — ответил кибернетик. — Но ожидал этого. Что будем делать?

Только сейчас они по-настоящему почувствовали облегчение, как будто то обстоятельство, что компьютерная система им не поможет, дало им возможность доверять друг другу.

— В первую очередь, — распорядился Кальперн, — место происшествия. Потом тело.

Хьюэл кивнул. Он сел в кресло и ввел в Память команду на реконструкцию событий в Зале Операций.

Больше десяти минут он уточнял программу, выстраивая ее сначала в голове. Кальперн наблюдал, как лоб Хьюэла покрывается испариной, и, глядя на пальцы, проворно, как у пианиста, бегающие по клавиатуре, подумал о том, что тот и в самом деле лучший кибернетик Галактического Корпуса. Когда он уже почти перестал поспевать за ходом мыслей Хьюэла, тот вдруг стукнул кулаком по подлокотнику кресла и процедил сквозь зубы;

— Эта система — лучше всех тех, что я знаю. Мы ничего не добьемся, Я могу только…

На одном из нескольких десятков мини-экранов проигрывалась мультипликационная реконструкция происшествия. Командир стоял, повернувшись в сторону дверей, на фоне которых неправильным пятном зеленого цвета вырисовывалась чья-то фигура. От этого пятна отделяется точка и поражает Каргини в солнечное сплетение. Командир пятится назад и валится на пол, отмечая на экране слабым, гаснущим пунктиром следующие фазы падения. Руки, образуя веер над головой, в конечной фазе оказываются под креслом, а вверх и в стороны растекаются струйки точек. Кровь. Это было воспроизведение баллистической картины. Надпись на экране сообщила:

Два выстрела. Локализация — спинка кресла. Тело не поддается оживлению. Рекомендация — заморозить.

— Нужно убрать труп, — сказал Кальперн.

Здесь уже нечего было делать. Автоматы подтянули контейнер на колесах и положили в него командира. Один почистил пол, пульты и панель. Другой извлек из спинки кресле обе пули и положил их на сиденье, одновременно занося в Память Корабля их параметры. Он развернулся к людям и высветил на настенном мониторе вопрос:

Заменить кресло?

— Нет, — вспух ответил Хьюэл. — Приготовить для Замены и оставить в переходной камере. Ждать распоряжения только из Зала Операций.

Его слова загорелись на экране под вопросом робота.

— Конец, — сказал он.

Двери позади них бесшумно закрылись. Кальперн и Хьюэл подошли к креслу и взяли по пуле. Это оказались «девятки» из твердой бронзы с крестовидными насечками на кончиках.

— Пожалуй, уже никто на всей Земле не пользуется такими пулями. Это глубокая старина, — сказал Кальперн.

— Не совсем, — Хьюэл наморщил лоб. — Я слышал об убийстве, в котором применялось огнестрельное оружие. Это было преднамеренное убийство. Когда-то мне рассказывал о нем шеф криминального бюро — того, что возле нашего Центра Полетов на Земле.

Наступила долгая тишина.

— Нас восемь человек, — произнес наконец Кальперн. — Любая случайность в равной степени невероятна. Существует ли какая-нибудь инструкция, которая предусматривает такую ситуацию на Корабле?

— Нет. Ты ведь знаешь их. Все возникающие конфликтные реакции находятся под контролем Системы. На Корабле нет доступа к оружию. До плазменного без согласия всего экипажа не доберешься.

Кальперну было известно, что кибернетик знает об этом больше всех и каждого в отдельности. Иначе и быть не могло. Сейчас он, несомненно, из прагматических соображений вел себя осмотрительно. Являясь заместителем командира, Кальперн и без того был признателен ему за разблокирование программ. Тем самым Хьюэл в некоторой степени отступил от инструкций. С этой минуты больше не было необходимости прибегать к отвлеченным предположениям.

— С чего начнем? — Хьюэл, видимо, не хотел брать на себя ответственность.

— Напрашивается проверка мотивации, — вслух подумал Кальперн. И добавил: — Ты можешь заблокировать кабины?

— Да, если ты отдашь такое распоряжение.

— Считай, что я уже отдал его. Положение обязывает нас переступить грань невмешательства. Включим постоянное слежение во всех помещениях на Корабле.

Мониторы заглянули в жилые кабины и перешли на инфракрасное излучение. Система не воспротивилась решению человека, признав его обоснованным. Люди спали. По одному, парами. Пульсы были спокойными. Сон — глубоким и ничем не нарушаемым. Обнаженные тела пребывали в покое и расслабленности. Они были так естественны, так полно, без остатка обращены «внутрь», что Кальперн и Хьюэл почувствовали, как их постепенно охватывает леденящий холод. Тот, кто полчаса назад совершил убийство, не мог остаться таким безмятежным. Впрочем, отбор членов экипажа с точки зрения психических и личностных качеств был произведен безупречно. Кальперн и Хьюэл молчали, думая только об одном. «Если не они, то кто?»

— Две пары и трое порознь, — сказал Кальперн. — Вероятность того, что-в парах оба симулируют такой идеальный психосоматический покой, минимальна. Остаются Рина, Леа и Вин.