Юрий
Тарабанчук
"...А
на вершинах
плачут соловьи..."
РОМАН
- КАТАСТРОФА
"Где
стол был яств,
там гроб стоит"
Гаврила
Романович
Державин
Газета
"ФАКТЫ БЕЗ
КУПЮР"
от
16. 07. 2016 г.
"О
чем умалчивают
военные?
Немного
истории: тридцать
лет тому назад,
26 апреля 1986 года,
на Чернобыльской
АЭС происходит
самая крупная
техногенная
катастрофа
в истории
человечества.
Сразу же после
аварии вокруг
Чернобыля
создается зона
отчуждения
площадью около
2 тыс. 400 квадратных
км. Огромный
уровень радиации
в зоне и, как
следствие
этого, всевозможного
рода мутации
у подвергавшихся
различным
степеням облучения
живым организмам
тогда же вызывают
небывалый
интерес к зоне
отчуждения
со стороны
ученых... После
решения глобальных
вопросов по
дезактивации
зараженных
территорий
ученые обращают
свое пристальное
внимание на
область малых
доз, малых уровней
ионизирующей
радиации... Опираясь
на радиологические
и биологические
результаты,
группа военных
ученых-генетиков
принимает
решение провести
в районе аномалии
свои исследования.
Для
реализации
этой задачи
весной 2015 года
на территории
зоны отчуждения,
в пятнадцати
километрах
от саркофага,
создается
десятикилометровая
чернобыльская
резервация,
обнесенная
по периметру
семиметровой
бетонно-свинцовой
стеной с двумя
рядами колючей
проволоки,
через которые
пропущен ток
высокого напряжения.
В условиях
строжайшей
секретности
на территории
резервации
начинается
беспрецедентный
по своим масштабам
эксперимент
над ничего не
подозревающими
людьми, добровольно
проживающими
в зоне аномалии...
Официально
резервация
именуется
биозаповедником
"Зеленая Лужайка"
и включает в
себя небольшой
полуразрушенный
поселок, несколько
озер, и большей
частью покрыта
густым лесом...
Наша
газета провела
свое собственное
расследование
странной цепочки
событий, произошедших
за последние
несколько дней
в Киеве и выяснила,
что все они
имеют непосредственное
отношение к
происходящему
в биозаповеднике
эксперименту..."
Предисловие
к статье журналистки
Насти Орловой.
ЧАСТЬ
ПЕРВАЯ
Глава
1
2015
год, апрель.
Биозаповедник
"Зеленая Лужайка".
--
Следующий! --
оживленно
выкрикнул
крепко сбитый
медбрат в отутюженном
белом халате,
восседающий
за столом в
коридоре медпункта.
Лицо его было
до половины
закрыто широкой
медицинской
повязкой, а
цепкие ярко-голубые
глаза излучали
приятный оптимизм.
С
расшатанной
деревянной
скамейки неуверенно
поднялся бодрый
дедок, сидевший
в окружении
четырех старушек,
и перед тем,
как войти в
кабинет врача,
осторожно
полюбопытствовал:
--
Ты мне вот что
скажи, мил человек,
не обессудь
за вопрос этот:
за прививку
точно ничего
платить не
надо? А то, -- дедок
кивнул в сторону
старушек, -- граждане
сомневаются.
Лицо
медбрата под
повязкой расплылось
в невидимой
сквозь марлю
улыбке:
--
Ну вы все и
перестраховщики,
дед. Удивляюсь
я вам. Вон видишь,
на плакате
черным по белому
написано:
бес-пла-тно! То
есть, без денег!
Дедок,
всячески оттягивая
неизбежный
момент прививки,
прищурился
и с хитрецой
заявил:
--
Пожил бы ты,
парнишка, с
наше, и не так
бы перестраховывался.
Сколько себя
помню - всегда
нас, простых
смертных, объегорить
пытались, и при
всем том самым
бесстыдным
образом. Я как
сюда перебрался,
думал - все, заживу
сам на сам с
природой. Хуторок
ничейный занял,
что после аварии
на станции
опустел. Крышу
прохудившуюся
починил, мебель,
ту, которой
даже мародеры
побрезговали,
в порядок привел,
дерево, что в
сенях выросло,
выкорчевал,
не дерево - просто
страх, одним
словом - акация
раскоряченная.
И тут на тебе
- военный объект
решили сделать.
А меня кто спросил?
Непорядок! Но
раз участковый
сказал, что
надо, тогда что
ж, я не против,
всегда готов,
если власть
уважительно
просит.
--
Эй, Митрич, лучше
расскажи, как
ты под лед
провалился,
когда зимой
с Иван Палычем
браконьерские
сети на рыбу
ставили, -- прыснула
жизнерадостная
толстушка и
подошла ближе
к медбрату. --
Вот потеха
была! Весь поселок
неделю трезвонил!
Провалился,
значит Митрич
под лед, дело
к вечеру, темнеет,
только голова
его оттуда
плешивая торчит,
шапку он перед
этим где-то на
льду потерял,
и благим голосом
орет: "Ваня, не
бросай! Ваня,
не бросай! Бросишь
- вылезу, убью!"
А дворник наш,
ну, Иван Палыч,
в ситуации
быстро разобрался,
лег на живот
и пополз к полынье.
И тут он, как
на зло, на флягу
Митрича наткнулся.
А фляга-то с
водкой, там у
старого всегда
НЗ хранится.
Так вот, подобрал
Палыч флягу,
ползет себе
дальше, и, чтоб
стресс снять,
решает по дороге
приложиться
к продукту. --
Толстушка
зашлась в
истерическом
хохоте. -- Глотнул.
А фляга-то
металлическая!
К губам приложил,
оторвать не
может!! Примерзла
намертво!! Ни
туда ни сюда!!
Что делать?!
--
Пол-литра первака,
сволочь, вылакал,
чтоб фляга
легче стала,
-- обиженно хмыкнув,
вставил Митрич.
-- До сих пор
простить не
могу. Хороший
первачок был,
знатный крайне!
--
Так вот, -- оживленно
продолжила
толстушка, --
Палыч пока до
полыньи дополз,
совсем пьяным
стал, еще и фляга
на губах болтается
пустая, петь
ему мешает.
Увидел Митрич,
что лишился
он помощника,
испуг свой
преодолел,
перестал барахтаться
и решил ногами
дно пощупать
- может, достанет.
Вправо ноги
тянет - нету
дна, влево тянет
- тоже нету! --
женщина ойкнула
и присела, давясь
смехом, -- Оказалось,
что сидит Митрич
в точности на
самом дне своим
мягким местом
в иле по самое
никуда!! Воды
там всего с пол
метра!! Как только
он это сообразил,
сразу на ноги
встал и к Палычу
двинулся - думал
флягу отклеит
как-то, согреется,
сердечный!!! --
толстушка в
изнеможении
села на скамейку,
млея от хохота.
--
Согрелся, а то
как же! Фигушки!!..
На себе волок
иуду километра
полтора: я мокрый,
он пьяный, фляга
у него изо рта
торчит, остатками
жидкости булькает
на каждом шаге,
чувство горькое
навевает пустотою
своею... Веселая
компания подобралась,
ничего не скажешь!
-- дедок расстроено
махнул рукой.
--
Ты, Митрич, кончай
агитацию разводить,
-- в помещение
медпункта
заглянул участковый
и для порядка
повысил голос.
-- Я уже уморился
ездить, всех
несознательных
граждан, проживающих
в районе заповедника,
к больнице
подвозить. По
углам скрытным
прячутся от
закона, понимаешь!..
-- Вдруг он не
удержавшись,
улыбнулся: --
Это еще ничего!
Вот у нас был
случай, так
случай! -- Участковый
быстро повертел
головой по
сторонам и
начал свой
рассказ: -- Помню,
приехала в наш
райотдел без
предупреждения
комиссия из
Киева проверять
физподготовку
всего личного
состава. А
начальником
у нас был майор
Нетреба - пузатый
такой мужик,
килограмм сто
двадцать. Он
не то что бегать,
ходить толком
не мог. Построили
нас во дворе
и говорят: так
мол и так, вы
должны сдать
нормативы по
прыжкам в длину,
в высоту, подтянуться
на перекладине,
но самое главное
- это, конечно,
кросс. Десять
километров
в полном снаряжении
и в бронежилетах.
Министр наш
кросс уважает,
сам по утрам
бегает, так что
должны понять
и постараться.
Нетреба как
это услышал,
попытался тут
же со двора
деру дать, на
больничном
отсидеться.
Но его по-хорошему
предупредили
- не пробежите,
товарищ майор,
кросс, считайте,
что вы уже уволены
за несоответствие.
А там еще грешки
кое-какие найдутся,
и пример для
подчиненных
опять же показать
надо. В общем
вывезли нас
за город, в лес,
стадион местный
на ремонте был,
а по улицам
бежать несолидно
как-то, засмеют,
и - время пошло!
-- Участковый
всхлипнул: --
Что тут началось!
Нетреба со
своим замом
до первого
поворота
добежали-докатились
и напрямик
через лес рванули,
чтоб дорогу
сократить,
только их и
видели. А мы,
как и положено,
строем, не спеша,
чтобы начальство
ни в коем разе
не опередить.
В общем, прибегаем
- ни майора, ни
зама нет! Генерал,
старший комиссии,
то на дорогу,
то в лес поглядывает,
бледнеет, краснеет,
нервничать
начинает. Где,
говорит, этот,
такой-растакой
ра... згильдяй?
В лесу?!! Смирно!
Кругом арш!
Найти и доложить!
Вверх дном лес
перевернуть,
но в срок задачу
выполнить! На
все про все -
десять минут,
водку уже пить
давно пора, а
этот Нетреба
решил палки
в колеса ставить?!
Ну, я ему!!. Бросились
мы в лес, искали
минут тридцать,
лейтенант из
наших даже пару
раз в воздух
пальнул из
табельного
оружия, ничего!
И в кустах шарили,
и под стволами
поваленными
смотрели, нет
нигде совершенно!
Сержант Федоренко,
тощий до неприличия,
от усердия в
лисью нору
залез, так перед
начальством
выслужиться
хотел, застрял
в ней прочно,
только кроссовки
наружу выглядывают,
выть начал от
страха. Еле
выудили за ноги
обратно! Короче
говоря, возвращаемся
ни с чем и вдруг
видим такую
картину: сидят
на дороге возле
генеральской
машины оба
наших командира
и матерятся,
на чем свет
стоит. Подходим
ближе и падаем:
на ногах у них
капкан на медведя
защелкнут, один
на двоих. У Нетребы
левая нога
намертво зажата,
у зама - правая!
Они как бежали
рядом, так и
попались. Как
они из леса на
дорогу вышли,
до сих пор не
пойму, ползли,
что ли? Генерал
с помощниками
им в глотки
водку льют в
качестве анестезии,
перед тем значит,
как капкан
сдернуть, да
все приговаривают:
ну, еще глоточек,
чтоб не так
больно снимать
было, ну, еще
глоточек! И
действительно
- не могут же
Нетреба с замом
в таком виде
в больницу
попасть! Начальству
не положено!
-- участковый
расслабленно
умолк, в умилении
покачивая
головой. Толстушка
снова прыснула,
а Митрич мудро
заметил:
--
Это ж какое
надо человеческое
счастье иметь,
чтоб в огромном
лесу на медвежий
капкан напороться,
да еще сразу
с двух ног
разнозвездочных!..
--
Сколько еще
осталось, Степан
Гаврилович?
-- из кабинета
выглянул сухонький
пожилой врач
и неодобрительно
глянул на
рассказчика.
Глаза его по-деловому
поблескивали
из-под очков.
Участковый
спрятал улыбку,
задумчиво