Виноградов Александр

Машина жизни

(сборник рассказов)

Как поесть икры ложкой из трехлитровой банки

Сборник рецептов[1]

1. Для нового русского.

Народ издавна питался этим калорийным продуктом — икрой, да и вам она, видимо, уже успела изрядно поднадоесть. Но иногда все-таки можно, следуя старинным традициям, взять ложку работы Фаберже, инкрустированную яхонтами и бриллиантами в народном стиле, достать из холодильника банку икры, и навернуть под пиво.

2. Для старого еврея.

Встав под окном нового русского, постарайтесь чем-нибудь привлечь его внимание. Увидев Вас, он запустит в Вашем направлении первым попавшимся под руку предметом. Это будет трехлитровая банка икры. Подождав еще немного, Вы сможете подобрать и ложку работы Фаберже, инкрустированную яхонтами и бриллиантами в народном стиле.

3. Для бедного студента.

Узнав о том, что у старого еврея завелась трехлитровая банка икры, ты идешь в гости к его дочке, и за чаем ешь икру ложками из трехлитровой банки. Наутро попроси у нее на память ложку работы Фаберже, инкрустированную яхонтами и бриллиантами в народном стиле.

4. Для простого человека.

Икра — не для простых людей, но уж если так хочется, можно просто купить баночку икры, открыть, поставить на дно трехлитровой банки, взять ложку работы Фаберже, инкрустированную яхонтами и бриллиантами в народном стиле, которую бедный студент случайно выронил в трамвае при попытке бегства от контролеров, и спокойно поесть ею икры из трехлитровой банки.

Завеса

Сугубо научно-фантастический рассказ[2] Посвящается Никите Богословскому

В 1958 году я видел светлое будущее. В отличие от нынешних выпускников, тогда мы знали математику, и поэтому я не мог ошибиться. Я лично проверял формулу, которую вывел Семен Антонович Мухелянц, в то время — мой научный руководитель. Проверка стоила мне трех бессонных ночей с логарифмической линейкой, но зато я полностью убедился в том, что я видел именно то, что будет спустя 40 лет.

Диплом был успешно защищен еще в пятьдесят седьмом, а я пока работал в Москве-641, ожидая скорого перевода в Новосибирск-87. Семен Антонович был моим непосредственным начальником, и мы целиком отдавали себя делу, пока к апрелю не был закончен прототип. Второй образец должен был перемещаться непосредственно, а прототип давал только изображение, но все равно это был прогресс. Я сожалел, что не успел покорить Пространство.

Спутник мы уже запустили — но мне предстояло покорить Время.

— Марк Захарович? Переключайте на седьмой пульт, — услышал я из трансформаторной.

Седьмой — это наша машина времени.

Небольшой реактор еще месяц назад выдал на-гора необходимую энергию, но ее использовали для исследований элементарных частиц, поэтому любым другим экспериментаторам приходилось вписываться в довольно жесткий график. Нам повезло — стояло прекрасное весеннее утро, невзошедшее солнце освещало верхушки сосен, а Семен Антонович был в отличнейшем настроении.

Засветились огромные вакуумные лампы, загудели десятки трансформаторов, полетели искры из преобразователей Мухелянца… Лес и проволочное ограждение Института исчезли, и перед нами встало Будущее. То, что мы увидели за доли секунды, было прекрасно — озеро с чистейшей прозрачной водой, яхты со смеющимися молодыми людьми, а на заднем плане — огромное белоснежное здание из крупных панелей. А потом все исчезло. Из леса в сторону института поплыли клочья белесо-желтого тумана. Несколько ламп взорвалось с оглушительным хлопком, и туман стал еще гуще. Запахло смолой и хлоркой.

— Срочно отключите энергию! — крикнул Семен Антонович, и это были его последние слова.

Энергию отключить успели вовремя. Иначе бы сейчас на месте Апостолопревознесенска была радиоактивная пустыня. Я долго пытался доказать, что расчеты учителя были верными, а в неудаче эксперимента виновато неучтенное ультрафиолетовое излучение Солнца. Но мне не позволили продолжать эту работу. Подписав подписку о неразглашении, я перевелся в Новосибирск-87. Все эти годы я нес в себе то, что увидел в тот день. Мне было легче стоять в очередях семидесятых-восьмидесятых и питаться хлебом и макаронами в девяностых, ведь я точно знал, что мы построим-таки светлое будущее к 1998 году.

Недавно завеса времени исчезла.

Сейчас я живу в подвале того самого блочного здания, которое видел сорок лет назад. Я не бомж, просто зимой, когда отключили тепло, крайний подъезд рухнул и жильцы переселились сюда. На свалку перед домом каждую неделю выгружают отходы с кухни казино «Спутникъ», так что проблем с питанием никаких. А недавно свалку загородили огромным рекламным плакатом, предлагающим отдых в Испании. На нем изображено озеро с чистейшей прозрачной водой и яхты со смеющимися молодыми людьми.

Родион

Предисловие[3]

Когда доктор Ватсон еще служил в Индии, а Фантомас вообще не родился, в далекой России совершались загадочные убийства, которые частично описаны г-ном Достоевским. Я же беру на себя смелость лишь дополнить его великий труд некоторыми манюсенькими деталями, дабы поставить наших маньяков-убийц рядом с величайшими злодеями Запада, а нашего великого сыщика Порфирия Петровича — с Ш. Холмсом, Жювом, Э. Пуаро и мисс Марпл… к одной стенке и из пулемета…

дыдыды-ать-ать-ать-дыдыдыдыдыдыдышьшьшьшь!!!

Автор

Отцу русского триллера, Федор Михалычу Достоевскому, посвящается Студент-тинейджер-маньяк-убийца Родион Раскольников в сериале Преступление и Наказание Эпизод 2 Топор наносит ответный удар Глава 1 В темнице сырой

— Кто я — тварь дрожащая, али право имею, а? — приставал уже в сотый раз с вопросом к сокамернику Родион Раскольников, пользуясь тем, что он спит.

Расхаживая по камере, Родион продолжал свои размышления, не законченные в первом томе. Его когда-то белая рубашка была расстегнута, т. к. на ней не хватало пуговиц, а на волосатой груди вызывающе блистала свежая наколка: «НЕНАВИЖУ СТАРУХЪ». Из параши в углу невыносимо воняло невынесенной парашей. И Раскольников не выдержал.

— Я не тварь! Ей Богу, не тварь! Я им всем еще покажу!

Он в бешенстве нежно стучал по стенке кулаками.

— Я — не тварь! Нееет!!

Внезапно он ощутил, что падает. Потом он понял, что это кто-то его дружески пинает в разные места.

— Заткнись ты, тварь!..

Это был его сокамерник. Он бил студента и ругался словами, среди которых преобладало то, которое должно бы находиться в словаре господ Брокгауза и Ефрона где-то между словамихудобаихулить.

Судорожно теряя сознание, Раскольников хладнокровно обдумывал план побега.

Глава 2 Суд и побег

Наконец, наступил суд. План побега был прост и продуман до мелочей.

Родион сидел на скамье подсудимых и обегал взглядом все это, как писали потом литературные критики, буржуазное общество, и все больше и больше убеждался в том, что план его удастся.

— Итак, проводим слушания по делу студента Раскольникова.

— Родион Раскольников, признаете ли вы себя виновным в убийстве старушки?

— Да.

— Назовите, пожалуйста, мотив преступления.

— Мне нужны были деньги!

— Ахх! Охх! — пронеслось по залу. Словно артиллерийский залп, раздались удары об пол голов упавших в обморок барышень.

— Но вы взяли имущества всего на 20 рублей!

— Ну и что? 5 старушек — уже стольник!

План сработал отлично. Зрители и присяжные один за другим, словно спелые гвайабы[4] стали валиться в обморок. Кое-где пол зала заседаний даже потрескался.

Дольше всех продержались охранники, но вскоре упали и они.

Яростно разбив левой верхней ягодицей витрину с надписью «Въщественныя доказательства», Родион вытащил оттуда свой окровавленный топор и помчался к выходу.

На улице его осенило, что у него ни копейки. Тюкнув по башке проходившую старушку топором, Родион стал рыться у нее в кошельке.

Городовой, стоявший у зала суда, заинтересовался происходящим и подошел к студенту.

— Родион Романыч! Да вы, никак, за старое взялись? Вы ж, вроде, раскаялись, етишкин пистолет!

— Понимаете ли, Василий! Я долго задавал себе вопрос: «Кто я тварь дрожащая, али право имею?»…

Коротко изложив городовому свою теорию, Родион удалился с тремя рублями, найденными у старушки.

Очарованный городовой еще долго стоял онемевший посреди улицы.

— Эко загнул! — чесал в голове городовой, — и не придерешси! У ты, етишкин пистолет!

Очнувшись, судья не обнаружил студента на скамье подсудимых.