Владимир Войнович
Претендент на престол
Часть первая
1
Нач АХО тюрьмы № 1
т Тимофееву С.П.
Для помыва з/к Чонкина И.В. прошу Вашего распоряжения о выдаче мыла хозяйственного – 20 гр.
Ст. надзиратель Потапов.
Зав складом т.Кудеяровой.
Выдать для помыва з/к Чонкина мыла жидкого 15 гр.
Тимофеев.
Заведующей баней № 1
Долговского райкоммунхоза т. Фрукт.
Прошу обеспечить санобработку и помыв з/к Чонкина с выделением для этой цели воды горяче-холодной не менее 8 (восьми) шайко-объемов.
Нач. АХО тюрьмы № 1 Тимофеев.
СПРАВКА
Чонкин И.В. санобработку прошел.
Завбаней С.Фрукт.
ОПИСЬ ИМУЩЕСТВА, НАХОДЯЩЕГОСЯ В КАМЕРЕ № 1 ТЮРЬМЫ № 1
1 Нары простые деревянные – 3 яруса.
2 Табуретка простая деревянная – шт. 1.
3. Судно канализационное деревянное (параша) – шт. 1.
Ст. надзиратель Потапов.
Примечание: Лица, виновные в предумышленной порче, или порче по неосторожности, или в иных действиях, которые могли бы привести к порче социалистического имущества, будут нести ответственность по законам военного времени.
Командир войсковой части полевая почта № 249814 п/полковник Пахомов.
Срочно, секретно.
4 сентября в селении Красное арестован по обвинению в дезертирстве военнослужащий Вашей части рядовой Чонкин И. В. При аресте у обвиняемого изъята винтовка Мосина образца 1891/30 г. и патроны к ней в количестве – шт. 4. Прошу срочно сообщить, когда, при каких обстоятельствах обвиняемый скрылся из части с приложением личной характеристики.
ВРИО Начальника отдела НКВД Долговского района
Лейтенант Филиппов.
ВРИО Начальника отдела НКВД
Долговского района лейтенанту Филиппову.
Срочно, секретно, со спецкурьером.
В ответ на Ваш запрос сообщаю: рядовой Чонкин Иван Васильевич был направлен в селение Красное для несения караульной службы по охране самолета У-2 № 634805321 потерпевшего аварию и совершившего вынужденную посадку вблизи указанного населенного пункта. При себе имел винтовку Мосина образца 1891/30 года и патроны к ней в количестве 20 штук.
В результате вероломного нападения фашистской Германии на Советский Союз часть получила задание спешно перебазироваться в район военных действий. В связи с невозможностью своевременного отзыва рядового Чонкина к месту службы последний зачислен в списки пропавших без вести. Вместе с тем авторитетная комиссия в составе подполковника Опаликова К. М. (председатель), техника-капитана Кудлая Ю. И. и старшего моториста сержанта Чебурданидзс А. Г., изучив соответствующую документацию, пришла к заключению, что указанный летательный аппарат подлежит списанию ввиду полной выработки им самолето– и моторесурса (акт заочной технической экспертизы прилагается).
Полностью доверяя органам следствия, командование части просит сообщить окончательное решение по делу Чонкина И. В.
Командир войсковой части полевая почта № 249814 п/полковник Пахомов.
ХАРАКТЕРИСТИКА
Рядовой Чонкин Иван Васильевич, 1919 года рождения, русский, холостой, беспартийный, образование незаконченное начальное, проходил службу в войсковой части № 249814 с ноября 1939 года, исполняя обязанности ездового. Во время прохождения службы отличался недисциплинированностью, разгильдяйством, халатным отношением к своим служебным обязанностям. За неоднократные нарушения воинской дисциплины и несоблюдение Устава РККА имел 14 взысканий (впоследствии снятых).
Обладая низким образованием и узким кругозором, на занятиях по политической подготовке проявлял пассивность, конспекта не вел, слабо разбирался в вопросах текущей политики и теоретических положениях научного коммунизма.
Общественной работой не занимался.
Политически выдержан, морально устойчив.
Командир в/ч п/п № 249814. п/полковник Пахомов.
Комиссар части ст. политрук Ярцев.
Начальнику управления НКВД по…ской области подполковнику тов. Лужину Р. Г.
В ответ на ваш запрос (исх. № 014/209) сообщаю: ордер на арест Чонкина И. В., обвиняемого в дезертирстве, был выписан на основании заявления за подписью «жители д. Красное» бывшим начальнике нашего учреждения капитаном Милягой А.С. и санкционирован райпрокурором т. Евпракссиным П.Т.
Во время ареста обвиняемый при содействии своей сожительницы Беляшовой А. оказал вооруженное сопротивление, в результате которого сержант Свинцов получил тяжелое ранение.
Капитан Миляга, прибывший к месту происшествия позднее, затем бежал и погиб при не выясненных пока обстоятельствах.
В настоящее время преступник захвачен и содержится под стражей в тюрьме № 1 города Долгова. Прошу дальнейших указаний.
Лейтенант Филиппов.
2
– Давай, вали дальше! – потребовали сверху.
– Дальше-то? – Чонкин задумался.
Вся камера № 1 возбужденно ждала продолжения.
Время было – после отбоя. Чонкин лежал на средних нарах между блатным пареньком Васей Штыкиным по прозвищу Штык и паном Калюжным, пожилым дядькой с вислыми усами.
Чонкин пытался собраться с мыслями, его торопили, сбивали столку, кричали снизу и сверху: «Ну телись же ты, падло!», словно он был коровой.
– Ну вот, – сказал он, поправляя под собой шинель, – сижу, значит, я с пулеметом в кабинке, Нюрка хвост заворачивает, бутылки летят, а эти кричат «сдавайся!». А как же сдаваться, я ж не могу, я на посту, мне ж не положено. И тут вдруг чтой-то ка-ак сверканет, и так у меня в голове все поплыло, и сделалось так хорошо, и дальше ничего не помню, лежу как мертвый.
Вся камера притихла, как бы почтив молчанием память Чонкина, а пан Калюжный, лежа на спине, быстро перекрестился и сказал тихо: «Царствие небесное».
– Ну вот, – помолчав, продолжал Чонкин, – очинаюсь это я, значит, в животе бурчит, башка будто чужая, открываю глаза и вижу передо мной…
– Черт, – подсказал кто-то снизу, но на него цыкнули, и он умолк.
– Не черт, – поправил Чонкин, – а генерал.
– Ха-ха, генерал, – засмеялись уже наверху. – А может, маршал?
– Закрой хлебало! – оборвали и этого.
– Закрой, – сказал и Чонкин. – Ну вот. Я и сам сперва не поверил и говорю: «Нюрка, это же генерал». А он мне: «Да, – говорит, – сынок, я и есть, – говорит, – генерал». Ну, я встаю, калган гудит, но, как положено, пилотку поправил, руку к виску… – Чонкин приподнялся на локте и, как бы вытягиваясь перед воображаемым начальством, на всю камеру прорявкал: – «Товарищ генерал, за время вашего отсутствия никакого присутствия не было». А он… – Чонкин обмяк и усталым, отчасти даже старческим голосом изобразил: – «Спасибо, сынок, за службу». И сымает с себя… ну, это…
– Штаны, – подсказали из-под нар.
– Дурак, – оскорбился Чонкин за своего генерала. – Не штаны, а этот, ну, круглый такой… ну, орден.
Штык на своем месте заерзал, приподнялся, наклонился над Чонкиным.
– Орден? – переспросил недоверчиво.
– Орден, – подтвердил Чонкин.
– Какой?
– Ну, этот… ну, красного этого…
– Знамени?
– Ну да. Ну, знамени.
Штык поднес к носу Чонкина руку со скрюченным указательным пальцем.
– На, разогни.
– Чего это? – Ожидая подвоха, Чонкин недоверчиво смотрел на согнутый палец.
– Да разогни же.
– А на кой?
– Разгинай, не бойся.
Пожав плечами, Чонкин разогнул. Он не знал этой нехитрой шутки и не понял, почему все смеются.
– Ну и свистун, – сказал Штык. – Генерал, орден…
– Не веришь? – оскорбился Чонкин. – Да вот же ж она, дырка.
– За гвоздь зацепился, – сказал Штык.
– Штык! – окликнули его снизу – Отвали, падло, не мешай человеку. Давай, Чонкин, трави, не тушуйся.
– А ну вас! – махнул рукой Чонкин.
Он обиделся, замолчал и, встав на карачки, долго расправлял шинель на узком пространстве между Штыком и паном Калюжным. Его звали, ему обещали больше не перебивать, его упрашивали, он не ломался, он просто молчал, думал. Защищая свой пост, он не знал, что совершает что-то особенное. А теперь по интересу слушателей и даже по их недоверию понял, что совершил что-то особенное и даже по-своему выдающееся, а вот не верят, и некому подтвердить.
Народ в камере был разношерстный. Некий индивидуум, которого звали почему-то Манюней, сказал Чонкину:
– За дезертирство это тебе сразу вышку дадут, расстреляют.
– Манюня! – окликнул его востоковед (в Долговской тюрьме были люди самых диковинных профессий) Соломин. – Перестаньте пугать человека.
– Да я не пугаю, – возразил Манюня. – Я говорю: раз дезертирство, значит, вышка. Это если б он, скажем, в самоволку пошел или, допустим, от эшелона отстал, ну тогда, конечно, можно бы ограничиться штрафной ротой, а когда дезертирство, да еше с сопротивлением властям, тут уж без вышки никак… – Манюня помолчал, подумал. – Ну, вообще-то сейчас расстрел гуманный. Раньше-то было как. Раньше тебя выводят во двор; отделение с винтовками, прокурор, доктор. Приговор читают, глаза завязывают, потом командуют. «Отделение, приготовиться!» Жуть! Теперь все не так. Теперь гуманно. Повели тебя, скажем, в баню, а по дороге – бац в затылок, и все. Охо-хо! – зевнул он. – Поспать, что ли.
Народ еще крутился на нарах, переговариваясь о том о сем, перекидываясь шуточками. Грузин Чейшвили рассказывал, как на воле жил сразу с двумя певицами. Другой голос излагал длинный и скучный анекдот, вся соль которого заключалась в том, что в нем действовали русский, еврей и цыган.
– Когда мне бывает трудно, – сказал бывший профессор марксизма-ленинизма Зиновий Борисович Цинубель, – я всегда читаю Ленина.
