Ева Габриэльссон
Мари Франсуаза Коломбани
Миллениум, Стиг и я
Посвящается всем, кто поддержал меня, когда я пошатнулась, и всем, кто и теперь меня поддерживает.
Ева Габриэльссон
Предисловие
Цикл «Миллениум» окружен загадками, и в нем самом хватает тайн. На манер Платоновой пещеры[1] детективы Стига Ларссона наводят на мысль о скрытых пластах реальности, которые проступают один за другим, заманивая в пропасть. Трилогия богата знаками. Некоторые из них указывают на те или иные факты окружающей действительности, в других же отражена связь автора с Евой Габриэльссон, которая была его подругой тридцать с лишним лет. В них отпечаталась вся жизнь этой пары, где находилось место многому: научной фантастике, Библии, борьбе против правого экстремизма, скандинавской мифологии, шпионажу…
У Евы Габриэльссон взгляд особый, и «Миллениум», прочитанный ее глазами, — это не просто серия полицейских романов, известных во всем мире. Это прежде всего рассказ о вечной борьбе личности за мораль и справедливость, за те ценности, что всю жизнь защищал Стиг Ларссон. Для нее эти книги — зеркало судьбы: и отражение разделенной любви, и воплощение трагических моментов пережитого. Самым тяжелым испытанием для нее стала внезапная смерть Стига. В пятьдесят лет его свалил сердечный приступ; перед этим он только что сдал рукописи издателю, но так и не успел насладиться грандиозным успехом своей трилогии. Остальные беды подруги Стига породила людская корысть. В Швеции гражданский брак не дает прав наследования, и после смерти спутника жизни Еве не досталось ничего. Вышло так, что даже собственное жилье принадлежало ей лишь наполовину и какое-то время она боялась подойти к дверям их маленькой квартиры. Кроме того, ее очень угнетало разрастание «индустрии Стига Ларссона», которой занимались люди, абсолютно для него посторонние и чуждые по духу. Как грибы появлялись телесериалы, фильмы, книги лжедрузей, поднималась шумиха… И постепенно Стиг Ларссон — воитель, феминист, журналист, блистательный самоучка с огромной эрудицией — оказался низведен до уровня сочинителя полицейских романов.
Вся жизнь Стига, от начала до конца, сама была словно роман, и Ева — главная героиня этой сокровенной саги. Теперь она решилась доверить нам ключи от своих тайн. Верная подруга Стига, такая же идеалистка, как он сам, она не терпит компромиссов, и об этом знают все, кто с ней знаком. Друзья могут рассчитывать на нее так же, как могли рассчитывать на ее спутника, и в жизни, и в смерти. Остальные же заплутали на дороге предательства, как говорил Стиг.
Сегодня Ева борется за обладание правами на интеллектуальную собственность своего покойного друга. Она делает это ради него, ведь больше всего на свете ему была ненавистна мысль о том, что его цикл «Миллениум», статьи против расизма, книги о правом экстремизме и работы о молодежи станут предметом наживы. Если суд примет ее заявление, она приоткроет завесу тайны над четвертым томом, за рождением которого наблюдала изнутри, как и за созданием предыдущих трех. Это дает поклонникам цикла надежду на новую встречу с его героями. И пусть трепещут недруги Лисбет Саландер и Микаэля Блумквиста. Книга выйдет под названием «Божье возмездие». Пусть они знают, что Ева, неподражаемая исполнительница сальсы[2] перед Предвечным, уже вот-вот покончит с начертанием их судеб и спляшет на их трупах.
Мари Франсуаза Коломбани
Про кофе
Меня часто спрашивают, действительно ли шведы пьют так много кофе, как персонажи «Миллениума». Действительно пьют. И по его потреблению Швеция — вторая в мире страна после Финляндии. Если бы у Стига Ларссона и Микаэля Блумквиста не было других точек соприкосновения, такой точкой, несомненно, стало бы впечатляющее количество выпитых за день чашек кофе.
Мы со Стигом оба любили кофе с самого детства. Бабушка Стига, не таясь, поила его кофейком лет с пяти, когда детям, в общем-то, положено пить молоко. Моя бабушка делала то же самое, но украдкой, если мама была дома.
Кофе был для нас обоих замечательным средством от всех невзгод, больших и маленьких, символом единения, общительности и гостеприимства. Без него не обходилось ни одной счастливой минуты, и он всегда сопровождал наши долгие беседы вдвоем или с друзьями. Думаю, за нашу тридцатидвухлетнюю совместную жизнь мы принесли кофейной индустрии немалый доход! Перепробовав множество способов приготовления кофе, все обычно возвращаются к турецкому, и у нас тоже кофейник с огня не снимался.
Нынче я себе кофе не готовлю. Как-то дико варить только полкофейника. Пустая половина означает, что никогда уже Стиг не взглянет на меня искрящимися от любопытства глазами поверх своей чашки. Такие глаза бывают у ребенка, когда он распаковывает подарок. И никогда уже я не услышу: «Ну, рассказывай. Что сегодня делала? Что новенького?»
В «Миллениуме» нередко бывает, что Лисбет Саландер обрывает разговор с Микаэлем Блумквистом фразой: «Мне надо над этим подумать». В первый раз прочтя ее, я прыснула со смеху. Если у нас со Стигом случались серьезные разногласия и мы оказывались в тупике, потому что я не желала принять его идею, дело всегда кончалось тем, что я говорила именно эти слова. Они означали, что сейчас самое время сменить тему, успокоиться, переключиться на что-нибудь другое. В этот момент один из нас обязательно поднимался и шел варить кофе — и мы снова становились друзьями.
Теперь я дома кофе не пью. Перешла на чай.
Мне не очень-то хотелось писать эту книгу — про Стига, про нашу жизнь и про мою жизнь без него.
Его отнял у меня сердечный приступ, случившийся 9 ноября 2004 года. Для меня этот день проклят, но для многих других с него началась карьера. 9 ноября 1938 года нацисты устроили Хрустальную ночь,[3] взяв курс на истребление своих сограждан-евреев и сделав еще один шаг на пути к «окончательному решению», как они называли свой план ликвидации евреев и цыган. Стиг не забывал об этой дате: устраивал симпозиумы и семинары, посвященные Хрустальной ночи, и вечером 9 ноября 2004 года в помещении АБФ[4] тоже была назначена конференция.
В момент его смерти меня не было рядом: дела вынудили меня в этот день уехать в лен[5] Далекарлия. Если бы я была рядом, изменилось бы что-то? Наверное, я никогда этого не узнаю, но очень хочется думать, что да. Ведь если мы были вместе, это сказывалось на каждом мгновении нашей жизни.
Как успешный автор детективных романов Стиг стал известен миру в июле 2005 года, с выходом первого тома трилогии. Потом были фильмы и телеверсии. И все-таки «Миллениум» — всего лишь эпизод его биографии, но уж никак не дело жизни. Тот Стиг, которого произвела на свет «индустрия „Миллениума“», меня не интересует. Моему сердцу мил другой Стиг: мой спутник по жизни и союзник во всем, тот, кого я глубоко люблю и с кем была рядом тридцать два года. Нежный, увлекающийся, щедрый чудак… Журналист, феминист, воитель, моя любовь на всю жизнь.
Потеряв его, я утратила огромную часть самой себя.
Этот Стиг появился на свет 15 августа 1954-го…
Юность
В первом томе цикла «Миллениум», который называется «Девушка с татуировкой дракона», Микаэль Блумквист обнаруживает снимок, сделанный в день исчезновения Харриет Вангер, во время карнавального шествия, устроенного на детском празднике в городке Хедестад. Пытаясь разобраться в событиях этого дня и понять, что же могло так напугать девушку, он отправляется на встречу с супружеской парой, которая сорок лет назад во время туристической поездки и сфотографировала эту сцену. Расследование приводит его на север Швеции, сначала в Нуршё, потом в Бьюрселе, в лен Вестерботтен. Такой выбор может показаться странным, поскольку об этих Богом забытых местах не всегда знают и сами шведы. А вот Стигу они были хорошо известны. В 1955 году, совсем еще маленьким ребенком, его привезли туда к дедушке и бабушке по материнской линии. Его родители, Эрланд Ларссон и Вивианне Бострём, еще слишком молодые и не готовые к такой ответственности, вскоре перебрались жить на тысячу километров южнее. В 1957-м они снова снялись с места и переехали в Умео, городок в двухстах километрах от Нуршё.
Упомянуть эти места для Стига означало отдать дань уважения тесному кругу людей, с которыми он прожил лучшие моменты детства, и отблагодарить их за привитую ему систему ценностей.
С дедом и бабушкой Стиг обитал тогда в маленьком доме, окруженном лесами. Кроме кухни в избушке имелась всего одна комната, и не было ни воды, ни электричества, ни туалета. Для шведской деревни обычны такие дома, нечто вроде семейных ферм. Когда-то в них поселялись старики, передав молодому поколению ведение хозяйства. Стены в доме бабушки и деда были засыпные, и пространство между досками заполнялось, скорее всего, опилками, как часто делали в то время. Отапливалось жилье при помощи дровяной плиты, на которой бабушка и готовила. Зимой температура на улице опускалась до 37 градусов мороза, а световой день длился не дольше получаса. Стиг бегал в деревенскую школу на лыжах, при свете луны. Со свойственным ему от природы любопытством он неустанно обследовал леса, озера и дороги, где ему встречались и люди, и животные. Выживание в таких трудных условиях требовало немалой изобретательности, зато в результате получались личности независимые, находчивые, щедрые и отзывчивые. Как Стиг.
Он рассказывал, что его дед Северин был коммунистом-антифашистом, и во время Второй мировой войны его поместили в трудовой лагерь для лиц, представлявших угрозу национальной безопасности. После войны общество приняло бывших заключенных в штыки. Этот эпизод в истории Швеции в те времена замалчивали, замалчивают и сейчас. В 1955 году Северин уволился с завода и поселился с женой и маленьким Стигом в лесной избушке. Чтобы прокормить семью, он чинил велосипеды, моторы и выполнял разную мелкую работу у местных фермеров. Стиг обожал ходить с дедом на охоту и рыбалку. В начале книги «Девушка с татуировкой дракона» Микаэль Блумквист принимает предложение Хенрика Вангера, двоюродного деда Харриет Вангер, и поселяется в «гостевом домике» неподалеку от Хедестада. Действие происходит в разгар зимы, и на внутренней стороне оконных сте
