Василий Орехов

Юрий Бурносов

Железный доктор

Доктор N, мой друг, пропал.

Пролог

Белый прогулочный теплоход «Виктор Толоконский» шёл по Обскому морю.

Праздный народ на палубе беззаботно плясал под свежий музыкальный хит, выпивал и закусывал, активно тусовался, как и положено сливкам общества, заплатившим приличные деньги за мини-круиз. Капитан и владелец теплохода, тучный пожилой моряк по фамилии Федосеев, с высоты капитанского мостика скептически разглядывал бурлящую прямо под ним толпу богатых бездельников, намётанным глазом бывалого человека выхватывая из неё то один, то другой архетипический образ. Насмотрелся за годы дикого капитализма, чего уж там, наловчился угадывать характер и положение каждого по нескольким специфическим деталям. И ничего-то, ничегошеньки за прошедшие десятилетия, со времён его молодости, не изменилось, хоть и прогресс шагнул вперёд, и всё такое…

Вот крепкий старик в дорогом костюме — солидный господин, представитель краевой администрации или партийный функционер, и рядом — молоденькая девушка с фигурой топ-модели и в короткой юбочке. Вполне сошли бы за деда и внучку, если бы Федосеев не знал наверняка, что у богатых внучат солидных людей есть дела поинтереснее, чем мотаться в круизы с престарелыми родственниками. Да и обитают они обычно далековато от Сибири, учатся в разных сорбоннах и оксфордах. Времени на ерунду у них нет, а в круизы они предпочитают ходить по Средиземному морю и со своими сверстниками, у которых имеется собственная яхта.

Вот низенький тип довольно неприятной наружности, похожий на того скупого гнома из мультика, который из патологической экономии клал в торт соль вместо сахара. Глазки бегают, уголки губ опущены вниз, сутулится как пустынный гриф. Определённо, бухгалтер крупной фирмы, который совсем недавно начал запускать лапу в закрома родной организации. Прикупив новую машину себе, шубу жене и квартиру любовнице, решил немного развеяться перед неминуемой отсидкой. Судя по внешнему виду, гулять на свободе ему осталось совсем недолго: таких фраерков вычисляют довольно быстро — они не умеют красиво блефовать, не умеют делать хорошую мину при плохой игре, не умеют талантливо подделывать документацию, не умеют вдохновенно врать так, чтобы в глазах не читался отчётливый ужас перед разоблачением. По крайней мере, Федосеев вычислил его с первого взгляда и едва ли доверил бы ему судовую кассу.

Несколько молодых ребят — трое волосатые, как доисторические хиппи, один лысый, один коротко стриженный. Один из патлатых явно крашеный — не встречается в природе волос с таким платиновым отливом. Все тщедушные, худые, щупленькие, в каких-то дурацких ветровках с трёхбуквенным латинским логотипом, только коротко стриженный помассивнее и в кожаной косухе. Можно ставить на спор капитанскую трубку, что это выбралась проветриться верхушка какой-нибудь внезапно разбогатевшей местной компании по производству онлайн-игр. Шальных денег уже много, а вот видок по-прежнему голодранский. Ну, ладно, наесть солидные щеки и справить себе приличную одёжку, чтобы подходила под солидные щеки — это дело наживное.

А вот ещё одна довольно скромно одетая девушка со светлыми волосами и бокалом красного вина в руке — смакует этот бокал уже битый час, между прочим. Странновато выглядит на фоне прочей весьма не бедной компании. Вполне могла бы быть пиар-менеджером или директором по персоналу у тех волосатиков, только держатся они явно порознь. Впрочем, если приглядеться, то можно заметить, что и маечка, выглядывающая у неё из-под распахнутой куртки, эксклюзивная, и простые с виду джинсики удивительно удачно сидят, чего обычно не бывает с дешёвыми мозамбикскими или таджикскими, а стало быть, сшиты на заказ за хорошие деньги. И мордочка вполне ухоженная — значит, может позволить себе потратить на уход за внешностью несколько часов в день вместо того, чтобы к десяти лететь в офис, а вечером в запарке готовить ужин мужу. А вот, кстати, и муж — перебросилась парой слов со стоящим у борта массивным парнем, словно со старым знакомым. Нет, стоп, не муж. Рожу такую понимающую состроил, что сиделке в сумасшедшем доме сто очков вперёд даст. Строгий костюм, руки чуть ли не по швам, военная выправка, габариты среднего платяного шкафа, выражение «чего изволите?» на не испорченном интеллектом лице — явный телохранитель. Хм, ещё интереснее…

— Не понимаю я этих фигуристов, Артурыч, — задумчиво проговорил рулевой по имени Коля, делая вид, что перекладывает штурвал. Фигуристами он называл туристов, мотивируя это тем, что какая разница — всё равно в рифму. — Бабло ведь лопатами гребут, девать некуда. Отдыхай себе хоть на Канарах, хоть на Багамах — да хоть в Австралии. Так нет же, в Сибирь попёрлись. Что у нас тут смотреть, кроме дурацкого Барьера?

— А в Австралии твоей чего смотреть, салабон? — вяло осведомился Федосеев, не отрывая взгляда от странной девушки, которой он никак не мог придумать подходящую биографию. На нём были чёрный китель с белой рубашкой, строгие брюки и твёрдая капитанская фуражка с «крабом» неопределённой флотской принадлежности, отчего толстяк отчаянно потел, и интенсивно ворочать языком ему было лень.

— А в Австралии этот… как его… серфинг, — сообщил Коля. — Пальмы там, мишки панды… Утконосы и ехидины…

— Сам ты ехидина, — хмыкнул капитан. — Да и насчёт мишек не уверен. А вот белые акулы-людоеды там точно водятся. Смотрел кино про дайверов?… Удовольствия мало, знаешь.

— А можно не купаться! — азартно не сдавался рулевой. — У нас-то вон тоже не шибко искупаешься, холодрыга, родники. Зато там пальмы…

— Может, у них эти пальмы вот уже где сидят, — Федосеев похлопал себя ладонью по необъятному брюху в районе печени. — Родины небось хочется, землицы русской. Да и вообще не всё равно тебе, почему их сюда тянет? Зато получишь за один рейс столько, сколько люди на лесозаготовке за месяц напиливают. Сиди, что называется, и не чирикай.

— Это да, — согласился рулевой. — Это ты справедливо, Артурыч. Тут с тобой прямо и не поспоришь.

Он отпустил штурвал и закурил. По сути, рулевой здесь был таким же элементом ретро-шоу, как и многое на этом теплоходе, словно возвращавшем пассажиров на целый век назад, в благословенные времена патриархальной советской стабильности. На самом деле «Толоконского» вёл по заранее проложенному курсу автокапитан, а мощные сонары прощупывали дно на предмет всплывающего топляка и прочего крупного мусора — как-никак, на дне Обского моря находились затопленные больше века назад деревни и леса. В случае чего приборы тут же вносили изменения в программу компьютерного навигатора. Впрочем, через четверть часа и сонары, и автокапитана придётся выключить, иначе они не позволят вплотную приблизиться к цели путешествия — тут-то вроде бы ненужный рулевой и продолжит управлять судном вручную.

— А братан-то мой, Пашка, в армию пошёл, — поведал Коля, глубоко затягиваясь и выпуская неровные колечки дыма. — Опять контракт подписал.

— Где служить будет? — безо всякого интереса осведомился Федосеев.

— А тут и будет, в Колывани. На базе, которая в бывшем женском монастыре.

— Не настрелялся, что ли? — скривился капитан. — Я думал, Паша умнее — в столицу попросится, или в Америку, ну или на Кавказ хотя бы…

— Да что такого, Артурыч? — искренне удивился рулевой. — Во-первых, от дома близко, и места все знакомые, мы за грибами туда раньше ездили. Жена опять же рядом, ты ж Нинку знаешь — муж в Тверь, жена в дверь. А так под контролем будет: Пашка нагрянет в увольнительную, если что, рыльце ей отполирует по-свойски… Да тут, возле Зоны, и платят больше. Как в зоне боевых действий!

— Платят-то платят… — Капитан болезненно поморщился, покачал головой. — Но место уж больно поганое, хоть вроде ничего и не слышно в последнее время. А если опять цинки начнут приходить?

— Если бы да кабы, Артурыч, знаешь, что бы во рту росло? А хорошая зарплата на дороге не валяется. Куда у нас сейчас парню с руками и головой можно устроиться? Сам вон про лесозаготовки говорил. Да и Паштет наш — водила, ему-то что. С «карташом» в окопе всяко не сидеть…

— Знаешь, Колян, если оно всё опять оттуда попрёт, без разницы будет, водила ты или повар. Один хрен, с «карташом» в руках концы отдавать или за баранкой…

— Типун тебе, Артурыч, на то самое место, — сказал рулевой. Щелчком отправив за борт окурок, взялся за штурвал. — Пора уже автоматику отрубать. Пропустим весь сабантуй.

— Да оно само скажет, когда пора. Не дёргайся, молодой.

Стуча каблучками по металлическим ступеням трапа, на капитанский мостик поднялась та самая белокурая девушка с бокалом вина (чья-то любовница? популярная певица? бизнесвумен? нет, ничего ей не подходило). Вообще-то пассажиры на мостике не приветствовались, но и прогонять богатого туриста было как-то не с руки. Тем более девушку. Тем более симпатичную девушку. Тем более симпатичную девушку — богатого туриста с массивным телохранителем-кавказцем за спиной.

— Можно я тут постою и посмотрю? — спросила она. — Мы ведь уже подплываем?

— Смотрите, конечно, — сдержанно отозвался Федосеев. — Чего ж.

Впереди прямо из неподвижного зеркала зеленоватой воды постепенно поднимался Тайвань, ощетинившийся пышной сосновой хвоей. По берегам сосны стояли сухие, корявые, словно иссушенные подземным пожаром, а здесь поди ж ты, благоденствовали.

Это заметила и пассажирка.

— Ой, зелёный какой! — сказала она. — Это тот самый остров?

— Да, Тайвань, — степенно отозвался рулевой Коля, который в компании юной девушки подобрался, стараясь выглядеть старше и мужественнее. Хотя с ней ему, разумеется, абсолютно ничего не светило, но Коля действовал неосознанно, на древних мужских рефлексах.