Ардаматский В.И.
САТУРН ПОЧТИ НЕ ВИДЕН
Эту повесть автор посвящает памяти советских разведчиков, погибших на незримом фронте Великой Отечественной войны. Подвиги живых и память о погибших молчаливо хранит архив.
Нарушим молчание. Теперь это сделать можно. Возьмем одну из папок, стряхнем с нее пыль времени. Начнем читать документы. И вот мы уже слышим живые голоса и видим героев повести.
ПРОЛОГ
Глубокой ночью по обводной полосе подмосковного военного аэродрома медленно прохаживались, негромко разговаривая, комиссар государственной безопасности Леонид Иванович Старков и подполковник Михаил Степанович Марков. Оба они были в штатском, и это вызывало к ним любопытство людей аэродрома, на котором в это время шла своя ночная жизнь. Где-то на невидимых в темноте стоянках самолетов вечно бодрствующие механики пробовали моторы. Когда мотор умолкал, его рев еще долго повторяло эхо - глухое в недалеком лесу и звонкое в невидимых просторах вокруг аэродрома. На башне штабного здания неустанно вращался прожектор-маяк. Далеко отброшенный им конус света скользил по крыше ангара, по верхушкам деревьев парка и белым стенам домов военного городка, по перекрестью бетонных полос, по зеленой равнине аэродрома и потом опять по ангару, по парку. И так без конца. Когда конус света убегал с аэродрома, становились видны багровые светлячки оградительных сигналов.
Но Старков и Марков ничего этого не замечали, занятые своим разговором.
- Все же мне непонятно, - упрямо тряхнув головой, сказал Марков. - Если Крымов шлет из Берлина донесения, которые здесь считают провокационными, почему его не вызовут и не отдадут под суд?
- Скажу вам больше: ему даже не сообщают, как расцениваются здесь его донесения.
- Ничего не понимаю… - Марков остановился и, заглянув в лицо тоже остановившемуся Старкову, спросил: - А вы понимаете?
- Я успокаиваю себя мыслью, что тут действует очень высокая политика, в которую мы, грешные, не посвящены.
Они снова пошли рядом и некоторое время молчали.
- Ну я понимаю, если бы Крымов сообщал какие-то абстрактные сведения, - взволнованно заговорил Марков. - Но он же перечисляет номера армий, двинутых Гитлером к нашим границам. Он сообщает даже примерный срок нападения. Да ведь и мы сами читаем в газетах сообщения о непрекращающихся нарушениях наших границ немецкими самолетами. Англичане - те прямо и открыто пишут о повороте Гитлера на восток. Что же это все? Дезинформация? Политическая игра?
- Вообще-то Гитлер - великий мастер политической авантюры, а против этого невредно выставить спокойствие и выдержку… - Старков посмотрел на часы. - Пойдем…
Марков понял, что Старков разговаривать на эту тему не хочет, и молча шел рядом с ним, погруженный в свои мысли.
Самолет, которого они дожидались, высоко пролетел над аэродромом; они увидели только цветные его огоньки и услышали глухой рокот моторов.
Ну вот, Михаил Степанович, сейчас многое выяснится, - сказал Старков, провожая взглядом плывущие среди звезд цветные огоньки.
И, может, придется объявить провокатором и Петросяна, - усмехнулся Марков.
Меня сейчас интересуют не предположения Петросяна, а то, что скажет нам с вами немец, которого он везет.
Гул моторов снижавшегося самолета быстро нарастал, и вот в лучах зажженных прожекторов возник скользящий к земле двухмоторный воздушный корабль. Пробежав по бетонной полосе, он погасил разбег и, с ходу развернувшись, покатился туда, где стояли Старков и Марков.
В последний раз моторы самолета взревели и умолкли. Дверь в самолете открылась, и из нее спустили на землю лесенку. Первым из самолета вышел конвойный солдат с винтовкой. Чуть отойдя от самолета, он остановился, махнул рукой и взял винтовку наперевес. В дверях самолета показался высокий беловолосый парень в милицейской форме, но без головного убора. Посмотрев по сторонам, он легко соскочил на землю и чуть не упал: руки у него были связаны за спиной. Затем из самолета вышел еще один конвойный солдат и, наконец, низкорослый, похожий на борца мужчина в чекистской форме. В руках у него был небольшой чемодан. Он сказал что-то солдатам, и те повели парня в милицейской форме к штабному зданию. А сам он быстрыми шагами приблизился к Старкову и, вытянувшись, негромко сказал:
- Докладывает майор Петросян…
- Подождите. Пройдем в здание…
Спустя несколько минут они втроем сидели в отведенной им тесной комнате авиационного штаба и вели неторопливый разговор.
- А может, он был сброшен не один? - спросил Старков у Петросяна.
- Вполне может быть, товарищ комиссар! - быстро, напористо, как говорят южане, ответил Петросян. - Ведь служба ПВО обнаружила самолет, когда он уже уходил на запад.
- Поиск ведется?
- Весь минувший день и эту ночь. Но до моего отлета ничего не дал. Да и этот гад был задержан чисто случайно: он вышел к железнодорожной станции, а там им заинтересовался постовой милиционер.
- Он оказал сопротивление?
- Извините, товарищ комиссар, эту подробность я не выяснил.
- Напрасно. - Старков перевел взгляд на стоявший на полу чемодан. - Что там?
Петросян легко подхватил чемодан, раскрыл и вывалил на стол его содержимое: два пистолета и сумку с запасными обоймами к ним, компас, три пачки взрывчатки с привязанными к ним взрывателями, четыре электрические батареи для радиостанции и одну маленькую - к фонарику, ракетницу с пятью патронами разных цветов, две обоймы к автомату и миниатюрную аптечку.
Старков и Марков внимательно осматривали каждую вещь. Майор Петросян нетерпеливо переступал с ноги на ногу.
- Он знает латышский язык? - спросил Старков, рассматривая удостоверение.
- Наши рижские коллеги сказали, что плохо. Допрос вели по-немецки.
- Не жил ли он в Латвии до репатриации оттуда немцев?
Петросян приподнял свои борцовские плечи.
- Он же вообще никаких данных о себе не сообщает. Только острит, чтоб мы торопились. И смеется, гад! - Большие черные глаза Петросяна от злости сузились. - У меня, товарищ комиссар, сложилось впечатление…
- Подождите со своими впечатлениями, - строго оборвал его Старков. - Он знает, что находится в Москве?
- Знает, гад. Когда мы приземлились, засмеялся и говорит: «Я прибыл в Москву раньше всех».
- Давайте его сюда.
Петросян быстро вышел из комнаты. Старков обернулся к Маркову и, встретив его тревожно-спрашивающий взгляд, спокойно сказал:
- Допрашивать буду я… Весь разговор - по-немецки. Вы ведете протокол - для виду. Настоящий допрос - в управлении, а здесь схема допроса такая: если он хочет жить, пусть не только нас торопит, но поторопится и сам. Нам-де торопиться некуда: на его расстрел достаточно пяти минут, мы все знаем и без его показаний. Так сказать, не допрос, а чистая проформа перед тем, как расстрелять. И вы уже оформляете протокол расстрела. Бандиты, как правило, обожают жизнь. Ставим на это…
- Ясно, - отозвался Марков.
Вернулся Петросян и вслед за ним конвойные ввели немца. Старков мельком взглянул на него и показал на стул:
- Сядьте сюда.
- Благодарю вас, - четко произнес немец, сел, посмотрел на настенные часы, которые показывали двадцать минут второго, и улыбнулся.
- Ваши имя и фамилия? - небрежно спросил Старков.
Немец не отвечал и, продолжая улыбаться, смотрел то на Старкова, то на Маркова, то на Петросяна.
- Можете, если хотите, назвать вымышленное имя, - сказал Старков.
- Адольф Гитлер! - выкрикнул немец, перестав улыбаться.
- Это имя не подойдет, - поморщился Старков. - Его неудобно вносить в протокол вашего расстрела. Сами понимаете. Пожалуйста, какое-нибудь другое.
В голубых глазах немца мелькнула растерянность. Он внимательно посмотрел на Старкова, на Маркова, занесшего ручку над листом бумаги, на стоявшего у стены Петросяна и, видимо, понял, что с ним не шутят.
- Все равно вы ничего от меня не узнаете, - заученно проговорил он. - И я очень советую вам поторопиться.
- Нам торопиться некуда, - лениво сказал Старков и стал закуривать папиросу. - На расстрел хватит пяти минут.
- Вы же не знаете, что вас ждет! - воскликнул немец.
- Вы имеете в виду войну? Знаем, - сказал Старков, наблюдая за дымом от папиросы.
Немец явно оторопел. Несколько секунд он молчал, а потом угрожающе произнес:
- Вы ответите за это.
- За что? - искренне удивился Старков. - На протоколе расстрела мы поставим дату позднее, и таким образом вы будете расстреляны по законам военного времени как шпион и диверсант. - Старков показал глазами на лежащие на столе вещи. - Ну, ну давайте какое-нибудь имя. Не записывать же нам в протокол «господин икс»?!
На лбу немца проступила испарина. Он что-то обдумывал.
- А если я буду говорить? - вдруг спросил он уже без всякой амбиции.
- Вы отсрочите свою смерть, а может быть, избежите расстрела, - спокойно ответил Старков. - Мы из контрразведки, и, естественно, нам важно получить от вас сведения. Впрочем, поскольку вы явно не генерал, вряд ли мы услышим от вас что-нибудь действительно важное.
- Я давал присягу, - снова заученно выпалил немец.
- Мы тоже, - тихо сказал Старков. - Такова уж военная служба…
Немец молчал, напряженно глядя прямо перед собой.
- Вы член гитлеровской партии? - лениво спросил Старков.
- К сожалению, нет.
- Почему?
- Я жил не в Германии, - удивленно смотря на Старкова, ответил немец.
- Но после вашего возвращения из Прибалтики в фатерланд прошло время?
- Увы, недостаточное для того, чтобы я успел заслужить такое доверие.
В это время Марков нетерпеливо пошевелился, Старков посмотрел на него и обратился к немцу:
- Да, я забыл, назовите все же какую-нибудь фамилию… - Старков улыбнулся. - А то мой протоколист нервничает.