Александр Белов

Жизнь после смерти

ПРОЛОГ

Он помнил все, причем очень четко. Вот он стоит на автомобильной эстакаде и смотрит, как пузатый ИЛ-86 с натужным ревом отрывается от земли и уносит в далекую и беспечную страну за океаном двух самых дорогих и близких ему людей – жену и сына, Последних близких ему людей в этом мире…

Вот он поворачивается к дороге, и чудовищной силы удар в грудь отбрасывает его к ограждению эстакады… Он изо всех сил пытается удержаться на ногах, цепляется за холодный гранит парапета слабеющими пальцами и падает на спину… Больно… Господи, как не хочется умирать…

Наверное, они уходили из жизни так же: Космос, Пчела, Фил… Те, кого он любил, и кто составлял часть его самого. Но и те, кого он ненавидел, должно быть, так же пытались удержать последние уходящие мгновения. Каверин, Макс, Артур… Смерть примирила всех, а теперь, видно, настал и его черед…

Последнее, что он запомнил из прошлой жизни, были две парящие в высоком небе птицы черный, как сажа ворон и снежно-белый голубь. И было понимание того, что они появились не случайно…

Не за ним ли они прилетели, за его бессмертной душой? Потом был провал. Тьма не6ытия, и ничего похожего на коридор или тоннель со светом в дальнем конце…

Когда он снова через силу открыл глаза, то первое, что увидел, была кружившаяся над ним стая ворон. Он лежал на спине и не мог пошевелиться… Мог только смотреть в небо – высокое, бескрайнее, вечное… Одна из птиц оторвалась от стаи, заложила крутой вираж, спланировала и уселась ему на грудь. Мудрым глазом-бусинкой уставилась в лицо человека…

Значит, все-таки не голубь и не черный ворон прилетели по его душу, а ворона – серая птица с длинным, мощным, чуть искривленным на конце клювом. С помощью такого клюва она добывает пропитание… Падаль и все такое… Кажется, первым делом вороны выклевывают покойнику глаза… Но ведь он еще не покойник? Он не падаль!

Или он уже умер? И сейчас, как в кино, видит себя как бы со стороны? Но тогда почему так сильно болит у него грудь, будто легкие сжигает невидимый огонь?

Неожиданно ворона с раздражением каркнула и взлетела. Через секунду она исчезла из виду, как и стая ее сородичей. И тут он вдруг увидел белых птиц. Прекрасных белых чаек. Они кружились в бездонном синем небе с пронзительными криками, так не похожими на воронье карканье. Он всегда любил чаек, и вот теперь они прилетели за ним.

ЧАСТЬ 1

НА ДНЕ

I

Свалка была нелегальной. Но это никак не сказывалось на ее размерах. Она была широка и безбрежна, как море. Ближний край ее дымился. Делая воздух малопригодным для дыхания. Но Федя привык. Он жил на свалке уже не первый год. Правда, "такого" тут он еще никогда не видел. Присев на корточки между кучами мусора, он с интересом разглядывал посланцев земной цивилизации…

По разбитой мусоровозами грязной колее медленно полз "Мерседес". Черный. Блестящий, нездешний… Воплощение жизненного успеха. Водитель не спешил, видимо, не хотел напороться на гвоздь или кое-что похуже.

У края свалки. Затянутого дымом пожара. Машина остановилась. Из нее вылезли трое мужчин. Они были подстать своему автомобилю – массивные, солидные, в черных костюмах. Один из них, рыжий, что плохо вязалось с цветом его костюма. Был за старшего. Обрывки его фраз едва долетали до Феди.

Повинуясь его командам. Двое других – блондин и брюнет – открыли багажник и достали оттуда большой черный пластиковый мешок. При виде мешка Федя затаил дыхание. Блондин с брюнетом, увязая по щиколотку в грязи, понесли мешок в сторону надвигающегося огня.

Далеко они не ушли, остановились возле горы отходов с рыбного комбината. Здесь они бросили мешок; и принялись усиленно жестикулировать. Федя догадался, что рыжий заставлял их тащить мешок дальше, а они ему доказывали, что и так, мол, сойдет. Все равно сгорит.

Потом рыжий плюнул и что-то приказал. Блондин вернулся к машине, взял из багажника большую двадцатилитровую канистру и вернулся к оставленному мешку. Он принялся щедро поливать мешок и все вокруг него из канистры. Опустошив емкость, он бросил ее тут же и бегом направился к "Мерседесу".

Тем временем брюнет так же подошел к машине и достал откуда-то из-под заднего сиденья автомат. Он направился было к мешку, но тут рыжий замахал руками. Из-за поворота показал ась целая колонна грузовиков со строительным мусором. Все трое амбалов прыгнули в свою машину, и она медленно двинулась по ухабам и колдобинам к дальнему выезду со свалки.

Федя, лавируя между горами мусора, бросился в противоположном направлении.· он торопился к друзьям поделиться новостью. Степаныча и Витька он нашел за привычным делом. Оба сидели на прогретых весенним солнцем бетонных блоках, пили водку из пластмассовых стаканчиков и закусывали маринованными огурчиками из банки. Рядом лежала полотняная сумка с продуктами. Между ними, как поставленный на попа снаряд, стояла початая бутылка "3авалинки". Завидев Федю, Витек ощерился:

– Ну вот, Степаныч, а ты говорил много будет.

– Ты что такой взъерошенный? – проигнорировав замечание коллеги, обратился Степаныч к Феде.

Тот еле отдышался. Его ослабленный алкоголем организм совершенно отвык от нагрузок.

– Там это, как его… сейчас на дальний конец мужики на "мерине" приезжали… – сообщил он, с трудом выпихивая слова изо рта.

– А ты откуда знаешь, что на мерине? Щупал, что ли? – заржал Витек.

– Да не на лошади, а на "мерседесе"! Мужики солидные, в костюмах.

– К тебе, что ли? Не иначе как от президента за советом, – не унимался Витек.

Но Федя не обратил внимания на его шпильки. Он поскреб трехдневную щетину на скуле и уставился на бутылку водки. "С бодуна мужик мается…" – понял Степаныч. Он неторопливо достал из сумки еще один пластмассовый стаканчик, налил почти до краев и протянул Феде.

– Выпей, расслабься.

Тот вытянул весь стакан, не поморщившись, и замер с закрытыми глазами. Словно заснул.

– Ты чего? – испугался Белов.

– Ща, подожди, – Федя как будто прислушивался к чему-то 'внутри себя.

Собутыльники смотрели на него с пониманием. А Федя стал меняться буквально на глазах.

Его серое испитое лицо вдруг посветлело, морщины разгладились, кожа на лице порозовела… Впечатление было такое, что он сбросил одну маску – бомжа-клошара, и надел другую. То ли Чехова, то ли Леонида Андреева.

– Так о чем мы? – Исцеленный открыл глаза. – Степаныч, ты помнишь, в прошлом году Пельмень возле старой бойлерной тоже мешок. Подобрал? А там деньги оказались. Толи их в банке на уничтожение списали, толи украли где. Они еще тогда чуть подгорелые с одного боку были.

– Ну и где твой Пельмень? – напомнил Витек. – Приехали вот такие же, в костюмах, и увезли. А потом его голову на свалке нашли. Пару месяцев он на эти бабки только и прожил. Но Федю было трудно переспорить.

– Зато как жил? Сам благоденствовал и нуждающимся помогал, как мать Тереза. Так и пакет-то у него был небольшой совсем. А тут. Настоящий мешок. Вот такой! С тебя размером. Ну что, Степаныч, голубчик, вперед? А то ведь сгорит добро!. Степаныч скривился, как от зубной боли.

– Нет, на дальний конец не поеду. Я там в прошлый раз картер чуть не пробил. И подвеску угроблю. У меня же не самосвал.

– И не "мерседес", – ухмыльнулся Витек.

Но Федя не сдавался.

– Слышь, Степаныч, а там канистра новая лежит, на двадцать литров. Они бензин-то вылили, а канистру там же и бросили.

Степаныч задумался. В мешок с миллионом долларов он, конечно, не поверил, но вот новая канистра – другое дело. Это – конкретика!

– Съездить разве, поглядеть? – спросил он не то Витька, не то самого себя. А Федя все не унимался.

– Говорю же – деньги там. На уничтожение привезли, сжечь. Может. Это вообще баксы?

Витек. Белобрысый голубоглазый парень лет двадцати пяти, сплюнул в щель между зубами.

– Нам и рубли сойдут! Ладно. Интеллигент малахольный, считай – уболтал. Степаныч, заводи свою ласточку! Поехали, глянем, пока все не сгорело!

Степаныч. Солидный мужчина пожилого возраста, с недовольным ворчанием направился к дощатому, сбитому из горбыля сараю. Возился он там минут пять… За это время Витек и Федя успели допить водку. Степанычу оставлять не стали, поскольку он за рулем.

Наконец в сарае зафырчал двигатель, и из распахнутых ворот показалась небесно-голубого цвета легендарная "копейка". Несмотря на преклонный возраст, машина сверкала чистотой и выглядела ухоженной. За рулем восседал гордый Степаныч. Счастливое выражение как ветром сдуло с его лица, когда Витек, а за ним и Федя, полезли в машину, марая сиденья своими грязными засаленными обносками.

– Трогай, шеф! – сказал Витек с вальяжным видом, как барин кучеру.

И машина медленно покатилась по грунтовке в сторону свалки. Когда они прибыли на место, огонь уже совсем ·приблизился к мешку. Еще немного – и могла бы вспыхнуть пропитанная бензином земля, а вслед за ней и сам мешок с его содержимым.

Витек заметно прихрамывал на правую ногу. Утопая в грязи по щиколотку, он, а за ним и Федя приблизились к мешку. Он был большой и черный. В таких и в самом деле возят деньги. И трупы. Витек с Федей осторожно ухватили мешок за концы и отволокли его подальше от огня. Степаныч тем временем занялся канистрой.

Едва взявшись за мешок, Федя сразу же понял, что там, внутри, не деньги, а что-то совсем другое. Край мешка задрался, и обитатели свалки увидели лицо человека. Смертельно бледное лицо!

– Мужик! Мертвый! – охнул Федя.

– Вот тебе и бабки! – Витек снова ухмылялся, хотя И ему было не до смеха. – Пошли-ка отсюда, пока нам хомут не подвесили!

– За что? – не понял Федя. – Мы же ничего такого… Витек просто в ярость пришел от такой бестолковости.

– А ничего такого от тебя и не требуется.

Зуб даю – это они нарочно свою ментовскую прокладку устроили! Подкинули трупешник, а сами сидят сейчас вон в тех кустиках и ждут, чтобы нас взять. Федя решительно покачал головой.