Чингиз Гусейнов

Семейные тайны

Чингиз Гусейнов

СЕМЕЙНЫЕ ТАЙНЫ

Коль скоро сокрытое, о чем поведано с наивной искренностью идущего на исповедь и поучающей прямотой проповедника, стало явью, автору не терпится сказать, что эти истории случились много лет назад, еще до знаменитого грязевого извержения, чему, как помнится старожилам, сопутствовали и гулкое землетрясение, и срезающий макушки деревьев ураган, а потом всплыли наружу нелюди, пошли грабежи, пролилась кровь, и беломраморный, сверкающий на солнце чудо-город, так манивший все годы к себе, вдруг потускнел, отдалился, а сердце… но о том в свое время, а пока автор просит читателя не утруждать себя поисками аналогий в романе, написанном в память об умершем друге, чья жизнь была полна надежд, которым, увы, уже не сбыться, и ветхие страницы треплет ветер.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ О ТОМ, ЧТО СОЛНЦЕ УЖЕ ЗАКАТИЛОСЬ, УЙДЯ ЗА ОСТРОВЕРХИЕ ХОЛМЫ, но еще светло и видны на высоком, как небо, потолке смутные лики нависших ангелов и контуры крыльев.- масляная краска итальянского мастера, некогда приглашенного сюда миллионером-нефтепромышленником расписывать восточный дом на европейский манер, где вскоре будет принята царская особа, поблекла, истерлась, и не верится, что неровные серые пятна были когда-то ослепительно белыми облаками, и небо было огромным над. залом приемов, и оркестр, и танцы на фигурном паркете, а теперь, никто уже не помнит, когда это случилось (и уплотнили дом), зал разделен на комнаты, и у одного из ангелов ноги остались, отрезанные, на той стороне, за стеной.

А потом стемнеет, но ни он, ни она не захотят вспугнуть обжитое ими пространство, кажущееся в полутьме просторным, будто здесь они давно и никогда не наступит час расставания.

1

- Почему я после стольких лет приехал инкогнито, я могу назвать немало причин, И ВСЕ ОНИ БУДУТ НЕПРАВДОЙ, и каждая будет именно той, из-за которой я приехал.

Расул будто оправдывается: если б еще за тридевять земель, к мысу Доброй Надежды, куда они с другом в далеком отрочестве чертили на контурной карте маршрут кругосветного путешествия (уже копят деньги, чтоб бежать), а то в родной город, куда всего два часа лету, и она ждет других слов, это ж ясно, но он отвык, разучился, сгорели и истлели, и не юн (хотя выглядит молодо), чтоб легко и бездумно слетали слова-иллюзии, будто возможно ими выразить чувства.

Он не верил, что это могло случиться еще, и, убежденный, что больше не повторится, вдруг пустился в рассуждения, привычные ему, И ВЫ ДУМАЕТЕ, МНЕ ИНТЕРЕСНО ЗНАТЬ, ПОЧЕМУ ВЫ ПРИЕХАЛИ?

- Чему вы улыбаетесь?

А впору б заплакать от обиды или без причины, еще тогда, в первый раз, это случилось в общежитии, и он затащил ее в свою комнату, обожгло, как ножом, и она заплакала, и долго, покоренная, бегала за ним (принципиально безусым, чтоб отличаться от земляков), и сейчас, будто впервые, ДАВНО НЕ БЫЛО, взяли ее всю, и снова, как и в прошлые разы, счастье может обернуться невезеньем, и ей уже не выпрямиться, и годы пройдут, и одинокая ПЕРЕСТАНЬ! будет ждать, как милостыню, когда явится тот, уже другой, кого она недавно прогнала, думала, что никогда не расстанутся, и она не сможет ему отказать.

Ну нет, она докажет, что может устоять, ДО ТЕБЯ ДОТРОНЕШЬСЯ, И ТЫ УЖЕ ГОТОВА.

Здесь она захотела сама, и Расул, думая, что это именно он и покорил ее, откликнулся на зов. Боже, сколько у нее было, и сразу все явились, именно с Расулом, и прискакали незвано: и первый, чьи черные, как маслины, глаза дурманили ее, наивную и доверчивую, и серый след выбритых усов, и последний, казалось, это и есть ее настоящая любовь, и ком гнева еще не растаял, жжет, и новый, только что, все нутро горит, ОН УЖЕ НЕ МОЖЕТ И ДОЛЖЕН ОТТЯНУТЬ ВРЕМЯ, ЧТОБ СНОВА ЗАХОТЕТЬ, ибо хочется ей.

"Ты всегда улыбаешься в самый неподходящий момент!" - говорил ей тот, кого она прогнала, чтоб никогда не видеть, вычеркнуть из памяти (и стирает, стирает, истерлась резинка, языком лизнула ее сухой горячий кончик, и снова стирает, НУ ВОТ, НАДО РВАТЬ СТРАНИЦУ, далекое школьное,- и начисто дату, заголовок, хорошо б иначе, не повторяться, но лишь первые слова свежие, а потом по-старому, вытоптанная - ни травинки! - тропа).

- Но что случилось, можешь объяснить? - допытывался тот, недоумевая, почему она гонит его и не пришла к ним домой, как условились, а она мечтала, ликовала, когда - наконец-то! - он ее пригласил, обещая познакомить с сестрой, это же так важно, ибо от нее зависит почти все: скажет ему сестра: женись - и он женится. А. он ждал, ждал ее у себя дома,- нет ее, не идет, и примчался к ней сюда (довольный, что не пришла,- приглашение сорвалось нечаянно), гонимый голодом, который только она и может утолить, и вдруг ее нелепый каприз, раздражена, презрительно оглядывает его. Он стоял, оглушенный ее резкостью и не зная, куда деть руки, только что грубо сброшенные ею с плеч.

А она тогда приоткрыла дверь, чтоб войти к нему, и вдруг в его устах - да, да, это говорил он! - услышала свое имя.

Потом резкий смех (сестра?):

"Ты не увлекайся! Да и кто она такая, хотела б я знать? А имя! а имя!!" и расхохоталась. И он согласился! предал ее!

"Но могу же я, как мужчина!.."

"И гуляй себе на здоровье!.."

- Ты мне омерзителен. Я могу плюнуть тебе в лицо.

- Ах так?! - сжал в кулаке ключ и выскочил прочь (в тот миг радуясь, что есть повод разом прекратить, это становится уже помехой, сестра права, висит, как камень на шее).

Она всю ту ночь не могла уснуть, и ангел никак не переберется, преодолев барьер, в ее комнату, высунулся по пояс, а ноги на той стороне; встать и разрушить перегородку (?!), а до потолка не дотянешься, строили - не скупились, два нынешних этажа.

И сражалась всю ночь, и то ли во сне, то ли наяву виделись ей седой маленький человечек, который был миллионером-нефтепромышленником, и итальянский мастер с подвижными морщинами на лице и большими руками со вздутыми венами, и путались в голове итальянские, латынь, французские и родные ей слова, такая вот всезнайка,- эти дни допоздна переводила несложный, но объемистый трактат (задание шефа в Совете Экспертов, где она клерк) о парадоксах системы "Средства - Цель", нет, нет, никаких шифров или намеков, хотя и мы - система, в которой причудливо сочетаются средства и цели, и потому ей еще не подобрано название, и острословы состязаются, комбинируя, сталкивая и смешивая, как в коктейле, эпохи: от рабства через феодализм и, минуя, так сказать,- скачет конь, а куда - неведомо никому, а то и нависая (над пропастью?), почти как в трактате… да, да,- требует нефтепромышленник пусть итальянский мастер нарисует летящих на небе четырех ангелов; седой миллионер недавно вернулся из путешествия по Европе, после паломничества в святые мусульманские города Медину и Мекку, начался новый век, и думалось, какие величественные дома (и даже мечеть как память о себе,- так поступали османские султаны) он построит, а потом из Багдада прибыл в Стамбул и оттуда в Европу, и видел там ангелов (здесь полтора, а там, на той стороне, она однажды была за стеной, два с половиной).

Ангелы эти, как втолковывал ей шеф, И ДАЖЕ ЕМУ БЫЛА ГОТОВА, прояви он настойчивость, взял ее за локоть, а она уже не слышит, сковало ее всю, и отпустил, рисует ей будто в воздухе ангелов (с чего вдруг он стал рассказывать? ах да: ведь дом - его родичей!), вот какие: Джебраил, воин Аллаха, нашептывающий властелинам божественные повеления, как править людьми, затем Микаил, наблюдающий за порядком во вселенной, еще тихо, думает во сне спящая (только минареты, устремленные в небо и похожие на ракеты, но кто о том ведает?!), далее Исрафил, который протрубит в трубу, возвещая о Страшном суде, когда же?! и Ризван, страж рая.

"Так и поведал сыновьям,- рассказывает ей шеф,миллионер-нефтепромышленник, умирая: "Оставляю вас, четырех братьев-ангелов", те же имена он дал своим сыновьям,- она слушает шефа, рост у него короткий, и потому обувь на высоких каблуках (на размер меньше, чтоб ноги казались изящными,- жмут!), и ей смешно, что МОГЛА С НИМ,- а тут стал у порога нежданно-негаданно новый ангел, но сыновья его не видели, Азраил, ангел смерти, отец лишь увидел, как глянул на страшилище - отдал послушно душу".

Высунулся ангел по пояс, никак не переберется, преодолев барьер, но который из ангелов: кто нашептывает, следящий за порядком, трубящий о Страшном суде? Или страж рая?.. И от слов, которые вдруг вспыхивают в ней, и она бросает их в лицо тому, кого прогнала, колотится сердце, и кровь бьет в виски: такая обида, что рухнули ее надежды, а она так ему верила, избраннику своему!..

А утром пришло решение: уехать к родителям!.. Ведь явится он, когда затоскует, как ни в чем не бывало, ОТОБРАТЬ КЛЮЧ!! "Да, плохо отцу!"

Уже однажды было: если шеф не разрешит, тогда она выскажет ему все, что думает и о нем, и об этом их Совете Экспертов при высоком чине (зять??), куда ее устроил тот, благодетель, Я МОГУ ПЛЮНУТЬ ТЕБЕ В ЛИЦО! чтоб она работала, на него; и чего он с нею не вытворял!! и она пьянела трезвея, чтоб снова опьянеть; устроил ее сюда, в Совет Экспертов, через мужа своей старшей сестры, что-то ханское или султанское в фамилии, академик!! а сам вроде мясника, однажды видела, мясистые руки, пальцы вместе не соберешь, и мощный затылок.

И шеф ей разрешил уехать, "за свой счет", и она на миг пожалела, что он разрешил,- бросить ему в лицо, взорвать эту контору бездельников, эту ораву: "Вы, мнящий себя философом!.." И ТЫ САМА НЕ ЛУЧШЕ. Нет, на бунт она не способна, слабое существо, которым повелевают,- кому что докажешь в этом городе, сказочно красивом, в котором поселились бесы, да и кто ее будет слушать?..

А у кассы, пока разглядывала над головой большую схему алюминиевых авиалиний, раздумала лететь к родителям на Восток через море: на Север! через горный "хребет, грубо обозначенный на схеме, в шумную и бестолковую столицу!.. А где жить?! как-нибудь устроится!.. УСПЕТЬ СМЕНИТЬ ЗАМОК!..