Воронцов Кирилл
Интервью с Кириллом Воронцовым
ИНТЕРВЬЮ С КИРИЛЛОМ ВОРОНЦОВЫМ
- Прежде всего, хочу спросить: откуда взялся твой псевдоним? Правда ли, что это связано с твоим дворянским происхождением?
- Действительно. Псевдоним родился лет пять назад, когда я впервые узнал, что являюсь далеким потомком рода Воронцовых. В семье этот факт особо не афишировался, по двум причинам: во-первых, время не позволяло кичиться дворянским происхождением, а во-вторых, мой дед, носивший фамилию Воронцов, был по материнской линии отца.
- Не претендуешь на возвращение собственности?
- Упаси Боже!
- И то хорошо. А чем ты занимаешься, учишься или работаешь?
- Учусь. В московском институте радиотехники, электроники и автоматики. Пока на четвертом курсе, а что будет дальше поглядим. Что касается работы, то в том же институте меня обучают специальности инженера-конструктора систем спутниковой связи. Так что через пару лет посмотрим, сумеют они обучить меня этой специальности или нет.
- Это занятие тебе по душе?
- Ничего. По крайней мере, конструктором я мечтал быть с детства. Потом это увлечение как-то связалось с космонавтикой и вылилось в то, что я поступил в МИРЭА.
- А когда же ты успеваешь писать?
- Обычно или когда прогуливаю занятия в институте, или вечером, когда ничего не делаю. Это еще зависит и от того, есть ли у меня настроение писать; а то иной раз приходится и в институт не ходить, жертвовать учебой на благо человечества. Впрочем, мне для него ничего не жалко.
- Читателям безусловно интересно будет узнать, что кроме фантастики ты еще пишешь и реалистическую прозу, и стихи.
- Действительно, это так. В прошлом сборнике им удалось ознакомиться с моими стихотворными произведениями, а в этом на суд читателей представлена детективная повесть. Что же касается реалистической прозы, то ее я начал писать гораздо раньше, нежели фантастику. А стихи - самое раннее мое увлечение. Их я начал писать в глубоком детстве; вначале это были поздравления на праздники родным и близким, что-то типа:
"С днем рожденья поздравляю
И здоровья всем желаю...." Потом , когда тема была исчерпана до дна (это произошло в девяностом году, могу сказать точно), я начал писать нечто не связанное со знаменательными датами страны и квартиры. Проза появилась немного раньше этого времени, в конце восьмидесятых. Тогда я писал детективы о доблестных тбилисских милиционерах и их подвигах в борьбе с местной мафией. Потом появились жанровые зарисовки с натуры, немного похожие на дневниковые заметки, о днях моего пребывания на даче. И только в начале девяностых появился первый рассказ, не связанный ни с чем предыдущим. Посвящен он был неудавшемуся покушению на генсека Брежнева. Материал для рассказа, кажется, был опубликован в одном из журналов той поры, сейчас точно сказать не могу.
- Какие писатели тебе наиболее близки?
- Вообще трудно ответить так сразу. Авторов любимых книг я собираю на книжных полках, но у меня там царит большой разброд. Тем не менее, если брать классическую литературу, я предпочитаю "серебряный век"; особенно Бунина, из-за чего, в свое время, подписался на его академическое собрание сочинений. Очень нравится Коллинз, Джейн Остен. Если говорить о детективной литературе, то для меня она, прежде всего - леди Агата и Эрл Стенли Гарднер. Они составляют основу моей детективной библиотеки. Особое внимание я хочу уделить произведениям Эдогавы Рампо и Сэйте Мацумото, без которых моя библиотека была бы неполной. Что касается фантастики, то она представлена Саймаком, Азимовым, Желязны, Силвербергом, Шоу и другими, менее именитыми авторами.
- А как относятся к твоему творчеству близкие тебе люди?
- Начнем с родственников. Они смотрят на это как на приложение к моему основному роду занятий - учебе. Друзья раньше смотрели с восхищением, теперь с удивлением: почему я до сих пор не зарабатываю этим себе на жизнь. Что же касается прочих знакомцев, то они, пока не стали друзьями, относятся к моим опусам с некоторой долей восхищения.
- Над чем ты сейчас работаешь, и каковы твои планы на будущее?
- Как говорится, планов много, времени мало. Одновременно я пишу несколько разноплановых произведений, это помогает продолжать работу в любом настроении. Если не по душе писать одно, можно поработать над другим. А вообще, задумок великое множество, так что лучше и не загадывать, когда до них доберется рука.
- Когда ты узнал о существовании Ассоциации "Румата" и решил в нее вступить?
- О, это почти детективная история. Один мой друг, прекрасно осведомленный о моем увлечении писательством, свел меня со своим знакомым, который был одним из основателей литературного общества "Свеча" в Зеленограде. Это общество, как потом мне стало известно, опубликовало объявление в газете "Московский комсомолец" с целью пополнить свои писательские ряды людьми, не публиковавшимися нигде ранее. Объявления я, понятное дело, не читал и услышал о нем впервые от знакомого моего друга. Он же заинтересовался и потащил в Зеленоград с целью предъявить меня и мои вещи, которых еще не читал, но которыми ему предварительно прожужжали все уши, на суд президентши этого общества. Мои волнения оказались напрасными - меня приняли в местном клубе "Полином", где проходили собрания общества, на "ура". Мало того, спустя несколько недель я был приглашен на запись передачи местного радио, где читал свои стихи.
Однако на этом все и кончилось. Газету, в которой по замыслу основателей общества, должны были печататься все его члены, зарегистрировать не удалось. В массах началось брожение, медленно переходящие в панику. Необходимо было в кратчайшие сроки найти какой-нибудь выход. И вот на одном из таких знаменательных заседаний общества я познакомился с основателем литературной ассоциации "Румата" Алексеем Лебедевым. Он интересовался исключительно фантастикой и несколько произведений приносил в "Свечу" для возможной публикации. Когда же я узнал, что Алексей уже издал на собственные деньги сборник фантастики, я почувствовал, что со "Свечой" пора кончать. И поинтересовался у него, возможно ли, чтобы меня опубликовали в его журнале. Он согласился, с одним условием: чтобы я написал фантастический рассказ. Такого у меня тогда не было, но я пообещал, что напишу. Сказано - сделано. Несколько таких рассказов я сотворил и отдал Алексею. Но гораздо позже, когда он уже выпустил еще два сборника. Тогда же я предложил ему свои услуги в качестве художника. На то и на другое он согласился, и четвертый сборник вышел непосредственно с моим участием.
- У тебя были публикации до вступления в "Румату"?
- К сожалению, не было. Так что могу похвастаться только записью на зеленоградском радио. Я прочел пару стихотворений и ответил на столько же вопросов. После этого время закончилось.
- Есть ли у тебя хобби, помимо занятий литературой?
- Конечно. Я постоянно, начиная с раннего детства, придумывал себе подобного рода увлечения. Сначала собирал календарики, потом значки, марки. В настоящий момент меня совершенно не интересует собирательство всякого рода; теперь я вспомнил самую свою нежную привязанность - фотографию. При всем при том я все еще люблю читать. Сейчас, правда, литературу по большей степени детективную или фантастическую. Почему-то совсем забыл о классике; даже не знаю, почему так опустился.
- Давай поговорим о твоих произведениях. Как появилась серия о космонавтах-алкоголиках?
- Вообще, трудно ответить сразу. Дело в том, что у меня давно было желание написать что-то многосерийное, но что - я не мог для себя решить. Когда же мне предложили написать нечто фантастическое для "Руматы", я решил создать что-то к тому же и достаточно веселое. А поскольку я в то время читал сериал Азимова "Foundation", то и мои главные герои оказались среди азимовских просторов Галактики.
- Есть ли у тебя другие сериалы?
- Да, детективный сериал о следователе прокуратуры Жанне Васильевой, подписанный псевдонимом Мария Сокольская.
- А почему ты взял женский псевдоним?
- Это связано с тем, что большинство авторов-детективщиков мужчины, а те немногие женщины, что работают в этом жанре, тоже в основном описывают героев-мужчин. Я решил нарушить закономерность и постарался создать "чисто женский детектив".
- То есть ты в каком-то смысле пытаешься моделировать женский стиль.
- По возможности. Надеюсь, что у меня это получается.
- Такой вопрос: как ты относишься к проблеме добра и зла в литературе и жизни вообще?
- Мне кажется, что отношение человека к добру и злу происходит от исповедуемой им религии. Я же исповедую, если так можно выразиться, полную анархию в вопросе веры. В связи с этим такой проблемы для меня попросту не существует. Дело в том, что я считаю (и в этом мы схожи во мнениях со стариком Конфуцием) этот вопрос надуманным, годным лишь для богословских диспутов. В мире все относительно: абсолютного зла, как и абсолютного добра, существовать попросту не может. И что является благом одному, нередко оборачивается вредом другому. Так что в литературе, да и в жизни, пожалуй, я статист. Исполняю роль наблюдателя, а таким, как известно, легче описывать увиденное, раз они находятся в стороне и чуть выше происходящих событий. Ну, и кроме этого, я стремлюсь совершенствовать старые забитые сюжеты типа Ромео и Джульетты, Отелло и Дездемоны, Троила и Крессиды, супругов Макбет и так далее. В литературе существует около полутора десятков сюжетов, и я вовсе не стремлюсь выдумать что-то свое, ни на что не похожее, просто занимаюсь переделкой старого. Особое внимание, безусловно, я уделяю любовному сюжету, поскольку его возможности поистине неисчерпаемы.
- Как ты считаешь, должны ли быть какие-то ограничения в описании интимных отношений между людьми?
- Я скромно могу признаться, что я - человек пошлый, поэтому подобных сцен любви не чураюсь. Однако служат они в моих произведениях для того, чтобы полнее передать картину взаимоотношений двух людей, а вовсе не для удовлетворения каких-то низменных запросов. И качественно описать подобную сцену - так, чтобы читатель мог оценить ее как с художественной, так и с психологической, эмоциональной стороны, и оценить высоко - вот для меня цель.
