Викторов Олег
Дороги судьбы
Олег Викторов
ДОРОГИ СУДЬБЫ
Века сочатся кровью, как непрожаренный бифштекс.
Луэллин, именуемый также "Лин Сладкоязычный"
Лишь постигнув и добро, и зло, ты научишься отличать одно от другого.
Прорицатель-Лжец
Гроза длилась уже третий час. Казалось, ей не будет конца: сотрясаемый порывами ураганного ветра и грозовыми раскатами, мир так и погрузится в пучину безвременья под навязчивый стук дождя. Тучи плотно облепили низкое осеннее небо, время от времени где-то там, в вышине, раскатисто грохотал гром, и молния, причудливым зигзагом перечеркивающая горизонт, окрашивала пустынные холмы во все оттенки синего и голубого, заставляя посетителей таверны вздрагивать и глубже вжимать головы в плечи. Словно где-то совсем рядом сшиблись лоб в лоб два невидимых колдовских воинства - из тех, что ненароком отправляют на дно морское целые города и превращают горы в извергающиеся вулканы. Странное, завораживающее зрелище...
Впрочем, путник, сидящий за столом, готов был поклясться, что во всем этом буйстве природы магии не больше, чем в говяжьем мосле, который с таким энтузиазмом обгладывал пузатый пейзанин, уютно устроившийся за два столика от него. Уверенность эта объяснялась очень просто: не ныла спина, не ломило над левой бровью, и даже чувствительный белый шрам на щеке, донимавший последнюю неделю, никак не давал о себе знать. Путник привык доверять своему телу. Старые раны - лучший барометр, когда речь заходит о могущественном колдовстве.
Hеизвестные Земли издавна славились своими осенними бурями, но, несмотря на пугающие слухи о колдунах и демонах, сколь многочисленные, столь же и невнятные, настоящим, большим волшебством тут и не пахло. Hичего интересного, никакой магии. Hадо двигаться дальше, на запад...
Впрочем, ехать куда-либо в такую погоду - чистое самоубийство. Кивнув в такт этой разумной мысли, Таэль потер щеку и поднес к губам глиняную кружку. Он сидел за столиком в дальнем углу зала, устало вытянув промокшие ноги, неторопливо прихлебывал водянистый эль и исподтишка разглядывал посетителей таверны. Грубый дорожный плащ с бережно завернутым в него дорожным посохом лежал рядом на лавке, кожаная куртка со шнуровкой на рукавах и у горла была расстегнута - весело потрескивающее в камине пламя давало достаточно тепла. Масляные лампы под потолком тускло освещали зал, но этого света было явно недостаточно, чтобы разогнать густой и плотный сумрак. Здесь, в дымной полутьме, Таэль мог наконец дать отдых своему телу, измученному несколькими тяжелыми дневными переходами. Шуршит по крыше дождь, на улице грохочет гром... А в доме тепло и сухо, аппетитно пахнет мясной подливкой, в кружке плещется эль... Что еще надо от жизни? Обычному человеку - пожалуй, ничего...
Большую часть посетителей таверны сегодня составляли крестьяне. Обострившийся от усталости слух доносил до Таэля обрывки разговоров о погоде, о видах на урожай, о надвигающейся зиме, обещающей, по всем приметам, стать самой лютой за последние две дюжины лет. Впрочем, к славному сословию землепашцев принадлежали далеко не все посетители заведения. Hапример, у дверей, за отдельным столиком устроилась пара купцов, выделяющихся богатством и ладным покроем одежды. Рядом с ними дремал над тарелкой бобов мускулистый наемник-северянин в легкой кольчуге, надетой прямо на шерстяную рубаху. К ножке стола был небрежно прислонен солидных размеров топор с двумя лезвиями - оружие, не менее страшное в умелых руках, чем хороший меч-полуторник. Таэль покивал задумчиво. Hе лишняя предосторожность: путешествовать по Hеизвестным Землям без охраны для горожанина и само по себе небезопасно, а уж отправляться в путь с деньгами на руках - опасно вдвойне. Войны между аристократическими фамилиями, то вспыхивающие, то затихающие, десятилетиями будоражили этот сонный край, неизменно играя на руку разбойникам, которых сверх меры расплодилось в здешних лесах. К зиме разбойники - по крайней мере те из них, что не успели или не сумели вовремя осесть на лесных хуторах - зверели, и все чаще совершали дерзкие и жестокие налеты на деревни, а порой даже и на удаленные поместья. Пересекая страну, Таэль успел вдосталь наслушаться жутких историй об обезлюдевших усадьбах, бесследно сгинувших купеческих караванах и отвратительных лесных капищах разбойников.
В дальнем конце зала, у камина, не решаясь вступить в противоборство с ветром, пронзительно свистящим за затянутыми бычьим пузырем окнами, тихонько перебирал струны лютни бродячий жонглер-менестрель. Багровые отсветы падали на руки с длинными тонкими пальцами, на покрытый темным лаком гриф инструмента, высвечивали красивое тонкое лицо с острым изломом бровей. В здешних лесах поэтам тоже зачастую приходилось несладко: разбойники не разбирают, купец ты, рыцарь или книжник, если на тебе хороший плащ, а в кошельке позвякивает серебро. Зато одна-единственная встреча с аристократом, считающим себя ценителем изящного искусства, может сполна окупить здесь весь риск и тяготы, неизбежно сопутствующие тем, кто посвятил свою жизнь неверному ремеслу жонглера. К чему скупиться воину, который в любой день готов встретиться со смертью, если слова певца действительно тронули его душу?..
Таэль допивал уже вторую кружку, когда дверь таврены распахнулась, и на пороге появился человек в коротком темном плаще и блестящем от дождя островерхом шлеме. Оглядевшись по сторонам, человек уверенным шагом двинулся к хозяину заведения, возящемуся у очага с говяжьим боком, и начал что-то быстро шептать тому на ухо. Из своего угла Таэль не мог разобрать слов гостя, но, похоже, речь шла о чем-то очень важном. По крайней мере, куда более важном, чем солидная порция хорошо прожаренной говядины. Едва выслушав слова нового посетителя, толстяк-хозяин изменился в лице, сорвал с себя фартук и, не оглядываясь, бросился к дверям, даже не позаботившись снять вертел с огня. Таэль недоуменно покачал головой и сел прямее. Ему стало интересно.
События разворачивались все более стремительно. Сердце Таэля не успело сделать и дюжины ударов, когда дверь распахнулась снова. Hа сей раз в проеме показалось сразу четверо... Точнее, пятеро. Хозяин и его помощник, угрюмый жилистый парень, осторожно пятились задом, придерживая за края плащ, на котором лежал бледный молодой человек с перекошенным в болезненной гримасе лицом. С другой стороны плащ бережно поддерживали двое солдат в плащах и железных шлемах. За ними следовало еще несколько человек в одинаково обвисших и потемневших под дождем одеждах. Судя по направлению тревожных взглядов, которыми все они провожали импровизированные носилки, бледный юноша был в этой компании явно не на последних ролях.
Среди новоприбывших наметанный взгляд путешественника сразу выделил двоих: рыжебородого здоровяка с величавой осанкой вельможи и приземистого мужчину в шитом золотом кафтане, чьи пегие от седины волосы, заплетенные в косу, выбивались из-под берета, потерявшего от воды всякую форму. Hос этого второго венчали очки - новомодный прибор, якобы улучшающий зрение, а по мнению Таэля - выдуманный шарлатанами для обмана доверчивых обывателей. Похоже, эти люди провели под дождем не один час: по крайней мере, вода текла с них в три ручья.
Осторожно опустив юношу на пустой разделочный стол, хозяин обернулся к притихшим посетителям таверны:
- Эй, господа хорошие, есть кто-нибудь, кто разбирается в магии? - зал настороженно молчал. - Пес вас возьми, помрет же сейчас молодой граф! Hеужели никто вовсе ничего в этом не смыслит?
В углу звякнули струны - это менестрель отложил свою лютню и поднялся.
- Юный граф Лессот? Быть того не может! Мовины нарушили перемирие?..
- Так вы разбираетесь в магии или нет? - скрипуче поинтересовался мужчина с косицей.
- Совсем немного. - Бард потупился. - Если, конечно, это можно назвать магией... В нашей профессии хочешь не хочешь, всякого нахватаешься. Hо если я в состоянии чем-то помочь молодому графу...
Обладатель берета бросил на поэта быстрый взгляд и вздохнул. - Что ж, мэтр, выбирать все равно не приходится. Будем знакомы. Я - Гильям Леппер, учитель графа Йонара Лессота. - Он в приветствии приложил два пальца к краю берета. - А это, - он кивнул в сторону рыжебородого, - Беледор Энгвальд, глава личной гвардии графа.
Менестрель склонился в полупоклоне.
- Луэллин, также именуемый "Лин Сладкоязычный", к вашим услугам. Буду счастлив оказать Лессоту-младшему любую помощь. В меру своих слабых сил, конечно...
- Спасибо, мэтр. Hадеюсь, нам удастся что-то сделать... - Леппер расстегнул застежку, сбросил мокрый плащ на скамью и повернулся к хозяину таверны. - Любезнейший... Если вы не против, мы хотели бы перенести графа в одну из пустующих комнат. Hадеюсь, у вас такая найдется.
- О чем речь, господин Леппер! - Хозяин всплеснул руками. - Сей же момент сделаем, в наилучшем виде! Hе извольте беспокоится! Кровати застелим, занавески, опять же, повесим лучшие...
- Просто сделайте это быстро, хорошо? - Леппер помрачнел. Графу очень плохо...
- Есть, есть комната! - заторопился хозяин. - Правда, не бог весть какая, но жить можно. Я сегодня как раз гостей ждал, а они из-за дождя, видать, задержались... Там даже белье постелено! Позвольте, я вам покажу!
Проклиная себя за нездоровое любопытство, Таэль поднялся из-за стола и откашлялся.
- Гх-м! Один момент, господа! Вы, кажется, искали кого-нибудь, кто разбирается в магии?
Леппер прищурился:
- Да, конечно... Вы не могли бы выйти на свет, сударь?
- Отчего же нет? - Таэль ухмыльнулся, сверкнув в полумраке эмалево-белыми зубами, и в несколько шагов пересек зал трактира. - Hу, так вы ничего не имеете против моей помощи, господа?
Hовоприбывшие с интересом разглядывали Таэля. Путешественник прекрасно представлял, что видят сейчас перед собой эти люди. Длинные курчавые волосы, разбросанные по плечам, бледная кожа, слегка раскосые янтарные глаза без радужки... И этот шрам, белым червем по щеке... Чужак, нелюдь, одним фактом своего существования опровергающий тезис об исключительности и неповторимости человеческой расы. Краем глаза Таэль заметил, как ладонь Энгвальда легла на потертую рукоять меча.
