Ильдар Абдульманов

Царь Мира

ПОСВЯЩАЕТСЯ ГАЛИНЕ К.

Часть первая

НОЧЬ ИНВЕРСИЙ

О звезды, не глядите в душу мне,

Такие вожделенья там на дне!

— Смотри, какой красавец!!! — Эдик поднял выкопанного червя, держа его двумя пальцами, и показал Илье. — Толстенький, прямо сам бы съел!

— Дай половинку, моего стянули с крючка, — отозвался Илья.

Они почти одновременно закинули удочки со свежей наживкой и с надеждой уставились на поплавки.

Солнце уже село. Сгущались сумерки. Остатки того, что удалось выловить из озера на рассвете, остывали в котелке. Водка была выпита, и рыбалка близилась к концу. Просто кто-то должен первым сказать: «Ну что, сматываем?» — но ни Илье, ни Эдику не хотелось произносить этих слов. Обоих ждало возвращение в налаженный, неизменный быт к изрядно наскучившим женам. Илья думал, что дочка, может быть, уже спит и, если жена в хорошем настроении, им удастся позаниматься любовью, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить ребенка. Но если она встретит его с кислой или злой физиономией — дескать, ты отдыхаешь на рыбалке, а мне приходится заниматься стиркой и кухней, — тогда о любви придется забыть. Они женаты несколько лет, но все чаще Илья подумывал о том, чтобы найти себе утешение на стороне. Не то чтобы жена его не привлекала, но она к сексу относилась именно как к супружеской обязанности и не проявляла ни малейшего энтузиазма. Эдику лучше, с завистью подумал Илья, у него детей нет, да и работает в театре, а там нравы вольные. Впрочем, хотя жену он не любит, и это не секрет, для него, пожалуй, существует только Алина, да еще этот рыжий здоровенный кот. Илья покосился на огромное пушистое существо, свернувшееся в клубок на траве. Кот наелся рыбы до отвала и теперь дремал. Рыбалку он любил еще больше, чем хозяин.

— У тебя кот кастрированный? — спросил Илья. — А то мы взяли котенка, жена говорит, что надо кастрировать.

— Да, моя тоже настояла. Может, у баб тайная мечта — самцов холостить. Изуродовали животное, а зачем? Так что ты своего пожалей, он тебе будет благодарен.

— Ладно. Не хочу калечить зверя. Они помолчали еще минут пять.

— Слушай, мы с женой в пятницу были в театре, — сказал Илья. — Что с Алиной происходит? Или она каждый раз так выкладывается? Так же с ума сойти недолго. Ирина вообще была в шоке, она же у меня театралка. Говорит, что так нельзя играть.

— Да, там целая история, — после паузы ответил Эдик. — Она же играла как бы не свою роль.

— Как это?

— Вообще я не хотел ставить «Трех сестер». Ну… пришлось. Сначала она играла Ирину, потом Гаврилина возникла, за ней Цветкова. Сказали, что я все время отдаю Алине лучшие роли. Представляешь, эти дуры считают, что Ирина — это главная роль, а Маша — так, побоку.

— Так Алина актриса, а они… Послал бы их на хрен. Кстати, по-моему, это действительно то, что им нужно.

— Да, — усмехнулся Эдик. — Уж на что я вроде не отличаюсь особым аппетитом в этой области, но они ко мне так липнут — даже неудобно. Сейчас хоть Цветкова малость успокоилась, крутит любовь с Медведевым. А Гаврилина еще злее стала.

— М-да, нехватка витамина X. Ну и что? Ты поменял роли?

— Нуда, я поговорил с Алиной, она пожала плечами: «Мне все равно кого играть». Представляешь? В общем, она и стала играть Машу. И весь спектакль пополз к чертям. Медведев до тех пор нормально смотрелся в роли Вершинина, а как Алина взяла роль Маши, — все, финиш. Превратился в глупого резонера, а она же не свою любовь к нему играла, а нечто обобщенное, то есть она понимает, что это такой же недоумок, как остальные, только поболтливее, а все лучше ее мужа. Ну и отсюда такой надрыв. Безысходность. Ирина у этой Цветковой превратилась в истеричную дурочку… Короче, забила она всех. Да что там говорить! Кто там сыграет, кроме Алины?! У нее двойная безысходность — и от роли, и от жизни в этом театре.

— Уехать бы ей, — вздохнул Илья, — «в Москву, в Москву».

— Там сейчас не лучше, — сказал Эдик, поморщившись от обиды. Он вспомнил, что все-таки он режиссер местного театра, и то, что у Алины нет достойного окружения, — это отчасти и его вина. — Я встречался с ребятами знакомыми. Тоже склоки, тоже делят хрен знает что. Денег нет, в общем…

Он замолчал, Илья тоже не стал возобновлять разговора. И так все было ясно. Не от хорошей жизни Эдик идет на поводу у этих двух истеричек. Просто приходится жить и работать в существующих условиях, иначе станешь шизиком. Сам он уже прошел этап «бунтарства» и понял, что для преуспевания надо ломать натуру. Не хочешь — ищи отдушину, лучше вне работы. Так он и делал.

Эдик думал о другом. Разговор с Алиной, о котором он упомянул, на самом деле шел несколько иначе. Когда он предложил ей играть Машу, она действительно пожала плечами и действительно сказала, что ей все равно. А потом взглянула на Эдика каким-то насмешливым и жалостливым взглядом, который его обжег. Он смутился, неожиданно предложил ей выпить, хотя это больше нужно было ему самому.

— Ну давай выпьем, — также неожиданно согласилась Алина. Он налил по полстакана водки — больше ничего у него не было. Алина терпеть не могла водки, но все же не отказалась. Эдик закусил коркой хлеба, Алина задумчиво скатала из мякиша шарик, потом швырнула его в сторону.

— Ну как у вас с Серегой? — вдруг спросил Эдик. Вести с Алиной разговоры на темы, не касавшиеся театра, не получалось. Эдик чувствовал себя неловко, боялся насмешек и потому задавал дурацкие вопросы.

— Нормально, — сухо ответила она, — как у всех.

— Замуж не собираешься?

— За него?

— Ну да.

— Нет. А зачем?

— Да, действительно. — Он ждал, что Алина спросит у него, как живется ему с женой, и он бы тогда намекнул ей, что жена гораздо хуже Алины, и снова это прозвучало бы глупо и неуместно. Но она ничего не спросила, и он подумал, что ей это просто неинтересно. Тогда Эдик снова задал глупый вопрос: — А за кого ты бы вышла замуж?

— За кого? — Алина усмехнулась. — Не знаю. Таких не встречала. Наверно, как в сказке — за того, кто выполнит три желания.

— И какие?

Алина улыбнулась грустно — не Эдику, а словно про себя.

— Я хочу, чтобы у меня был свой дом — старинный замок на берегу моря, яхта, чтобы я могла путешествовать по всему миру. Чтобы был театр, где я могла бы нормально работать. Чтобы я любила мужа, а он был бы сильным, смелым, умным, знаменитым. Кажется, уже больше трех желаний? И еще я хотела бы родить ему сына и дочь — таких же умных и красивых… Да Господи, обычные мечты любой провинциальной бабы.

— Да, у многих это выражается в одном эквиваленте, денежном, — сказал Эдик. — Все это можно оценить в какие-то суммы.

— Не все, — сказала Алина. — Далеко не все.

Вот так и завершился этот разговор. Эдик тогда еще подумал, что ни одно из этих желаний тот же Серега не осуществит, однако он спит с Алиной, он, а не Эдик. И это бесило больше всего, хотя Сергей и был его другом, пожалуй самым близким.

Вечер был тихий, по небу спокойно проплывали редкие облака, и потому внезапная вспышка молнии, ударившей буквально в нескольких десятках метров от них, а за ней оглушительный гром заставили обоих вздрогнуть. Кот вскочил на ноги и приготовился удирать, но, увидев, что хозяин рядом, немного успокоился.

— Что за черт, — сказал Эдик, глядя вверх. — Гроза не гроза. Откуда это?

Илья лишь пожал плечами. Он смотрел не на небо, а на то место, куда попала молния. Там, в невысокой траве, что-то поблескивало.

— Я сейчас, — сказал Илья, положив удочку, надел ботинки — здесь отдыхали городские дикари и могли остаться разбитые бутылки — и пошел по сухой шелестящей траве.

В том месте, куда ударила молния, трава почернела и обуглилась. На выжженном участке, как это ни странно, лежало зеркало в широкой асимметричной рамке. Илья приподнял его за угол, убедился, что оно не слишком тяжелое и можно нести его одному. Рамка была теплой, и он приписал это тому, что действительно сюда ударила молния.

Вернувшись на берег со своей находкой, он прислонил ее к себе зеркальной стороной наружу.

— Посмотри на свою гениальную физиономию, — сказал он Эдику. Потом положил зеркало.

— Это что, в него ударила молния? — спросил Эдик удивленно. — Вообще, рамка вроде бы металлическая.

— Да, в него, нам повезло. А то бы в нас попала, — сказал Илья. — Хотя это в своем роде романтично — погибнуть от молнии.

Чико — так звали кота — явно испугался незнакомого предмета. Шерсть его была взъерошена, уши прижаты, он нервно бил хвостом, прижавшись к ногам Эдика.

— Интересно, откуда оно здесь? — Эдик потрогал рамку. — Теплая. И форма какая-то необычная. Но на антиквариат не похоже. Надо Алине подарить, — добавил он, улыбаясь. — Она давно просила поменять зеркало в гримерной. Там маленькое и тусклое.

— Что, потащим с собой? — осведомился Илья.

— Ну да, все равно пустые идем. На безрыбье и зеркало — рыба.

— Ладно. Ну что, сматываем?

Эдик лишь пожал плечами: «А что еще делать?» — вытащил удочку, очистил крючок и стал наматывать леску на проволочные уголки у основания удилища. Илья последовал его примеру. Несколько минут спустя друзья брели по лугу к городу. Эдик нес удочки и пустые рюкзаки, Илья тащил зеркало, зажав его под мышкой здоровенной ручищей.

Домой Илья вернулся поздно. Они шли мимо театра, и там он расстался с Эдиком. Тот сказал, что занесет зеркало и даже, скорее всего, останется в театре. Илья вполне его понимал. Ему тоже не очень-то хотелось идти домой. Он предпочел бы отправиться на дачу и чем-нибудь заняться вместо предстоящего выяснения отношений с женой.