Лаура Ли Гурк

Тайные желания джентльмена

Глава 1

Если нет хлеба, пусть едят пирожные.

Лондон, 1895 год

Этого не может быть. Мария Мартингейл остановилась как вкопанная на пересечении Пиккадилли и Халф-Мун-стрит, в сомнении уставясь на магазин, расположенный на углу. Местоположение дома было идеальным, он был явно в отличном состоянии, а вывеска над дверью указывала, что раньше в этом помещении находился чайный магазин. Все было превосходно. Настолько превосходно, что Мария была уверена: здесь произошла какая-нибудь ошибка.

Она взглянула в ордер на осмотр помещения, который держала в руках, потом прочитала медную дощечку на двери, чтобы сверить адрес: Пиккадилли, 88. Никакой ошибки. Все правильно.

Выдавая ей ордер, агент по продаже и аренде недвижимости сказал, что магазин только что выставлен на аренду. Это было именно то, что она искала. Передавая ей ключи, агент поспешил добавить, что там чисто, что помещение заново покрашено и что там очень современная кухня.

Мария отнеслась к этим заверениям без особого энтузиазма. Вот уже три месяца, как она прочесывала улицы Лондона в надежде найти подходящее помещение для своей кондитерской, и, хотя ее поиски пока были безуспешными, она за это время многое узнала об агентах по продаже и аренде недвижимости и об их описаниях помещений. Современная кухня зачастую оказывалась не чем иным, как несколькими газовыми горелками, свежая краска на стенах скрывала множество погрешностей, а понятие «чисто» было вообще весьма относительным. Даже в самых фешенебельных районах ей приходилось часто ступать по полам, кишащим тараканами, вдыхать зловонный запах засорившейся канализации. Она в отчаянии почти отказалась от своей затеи.

Сейчас у Марии появился проблеск надежды. Местоположение было великолепным. Фасад выходил на Пиккадилли поблизости от самых популярных магазинчиков, а в окружающих домах жили солидные люди - богатые и влиятельные бизнесмены. Их чванливые жены из кожи вон лезли, чтобы перещеголять друг друга, и были готовы хорошо платить, чтобы предоставить в распоряжение своих перегруженных работой поваров самую лучшую готовую выпечку. А Мария была твердо намерена производить исключительно самое лучшее. Продукция «Мартингейл», поданная на подносах к чаю, станет таким же символом престижа, как корзинки для пикника компании «Фортнум энд Мейсон».

Все это, конечно, стало возможным благодаря Пруденс Босуорт, ее лучшей подруге, которая неожиданно унаследовала огромное состояние и вышла замуж за герцога Сен-Сира. Без этого Мария так бы и оставалась неприметным кондитером при мастере поварского искусства Андре Шовене. Но у Пруденс было очень много денег, и она была рада помочь осуществить мечту своей самой близкой подруги.

Мария сложила ордер на осмотр помещения и сунула его в карман юбки в синюю и белую полоску, потом прошла несколько шагов по Халф-Мун-стрит. Осмотрев магазин снаружи, она еще немного воспрянула духом. Входную дверь украшали стеклянные панели. На обе улицы выходили огромные, застекленные зеркальным стеклом витрины. Это дает дополнительную возможность соблазнить тех, кто проходит мимо, видом произведений кондитерского искусства, которые она собиралась демонстрировать на витрине. Кухня, судя по всему, располагалась в цокольном этаже. В нее можно было попасть с Халф-Мун-стрит через служебный вход, спустившись вниз по лестнице.

Марии не терпелось осмотреть помещение внутри. Она торопливо повернула за угол и вытащила из сумки ключи, полученные от агента. Поднявшись по побеленным ступеням, она отперла дверь и вошла внутрь.

В первой просторной комнате было достаточно места, чтобы разместить застекленные стенды и чайные столики. Однако «свежую покраску», так превозносимую агентом, придется переделать. Модный оттенок «желтоватой зелени» абсолютно не подходил для кондитерской.

Мария тщательно осмотрела пол и сделала несколько глубоких вдохов. Тараканов она не заметила, а вони от засорившейся канализации не ощутила. Возможно, в кои-то веки агент по продаже и аренде недвижимости сказал правду.

Убедиться в этом можно было, только увидев все собственными глазами. Взяв сумочку под мышку, она пересекла комнату, решительно постукивая каблучками высоких ботинок по выложенному белой и черной плиткой полу. В помещении за магазином традиционно располагались, как и в тысяче других подобных лондонских заведений, контора и кладовая. Небольшая лестница вела наверх, в спальни, а другая лестница вела вниз, в кухню и судомойню. Мария понимала, что едва ли можно надеяться увидеть в цокольном этаже что-нибудь более приемлемое, чем сырая мрачная дыра, которая в Лондоне обычно выдается за кухню, но, спустившись по ступеням, замерла на месте, с изумлением глядя на самую безупречную кухню из всех, какие ей доводилось видеть.

Две стены были сплошь заняты дубовыми шкафами с массой полочек, ящичков и контейнеров всех мыслимых конфигураций и размеров. Окна над шкафами, которые она заметила, осматривая дом снаружи, не только отчасти обеспечивали естественное освещение, но и открывались в целях вентиляции, что было очень важно в летнюю жару.

Удивленно оглядываясь вокруг, Мария медленно прошлась по комнате. Бетонные стены были покрыты свежим слоем белой штукатурки, а линолеум, застилавший пол, был мягкого вишневого цвета. Справа находились четыре угольные плиты с духовками, бойлерами и кранами, и над каждой висел декоративный навес из чеканной меди.

Судомойня при кухне тоже была модернизирована. Там было две раковины, двойной кран, длинная оловянная доска для сушки посуды, а также огромная кладовая с полками до потолка и даже ледник для хранения продуктов.

Мария вернулась в основное помещение кухни и, сняв перчатки, стала осматривать плиты. Она открывала дверцы духовок, поворачивала краны с горячей водой, чувствуя себя ребенком в игрушечном магазине. В судомойне она вымыла руки, испачканные сажей, и храбро попробовала на вкус воду. Конечно, вода оказалась доброкачественной. Как-никак это был район Мейфэр.

Наконец она перестала бренчать разными приспособлениями, но никак не могла заставить себя уйти. Ее отец был шеф-поваром, и она за свои двадцать девять лет побывала в самых разнообразных кухнях, но ни одной похожей на эту не видывала никогда. Это была осуществленная мечта.

Здесь она будет создавать свои шедевры - нежнейшие, тающие во рту пирожные, крошечные изящные птифуры и самые потрясающие свадебные торты из всех, которые доводилось видеть лондонскому обществу. Очень многие, в том числе ее отец и Андре Шовен, уверяли ее, что, поскольку она женщина, ее никогда не будут считать настоящим мастером, но здесь, в этой кухне, она докажет, что они были не правы.

За окном промелькнула чья-то тень - должно быть, какой-то прохожий, - и размечтавшаяся Мария, вздрогнув, вернулась к реальности. Нельзя терять времени. Надо срочно связаться с агентом и заключить договор об аренде. Срочно, сию же минуту, пока кто-нибудь другой, увидев эту великолепную кухню, не опередил ее.

Эта мысль побудила Марию к действию, и она, взбежав вверх по лестнице, выскочила из дома. Оказавшись снаружи, она заперла входную дверь и сунула ключ в карман, но даже в спешке остановилась на мгновение, чтобы бросить последний взгляд на магазин. Отойдя на пару шагов от двери, она представила себе, как будет выглядеть вход, когда магазин будет принадлежать ей. Над дверью золотыми буквами - броско, но со вкусом - будет написано «Мартингейл», в витрине выставлены ярко-красные клубничные пирожные, нежные бело-розовые птифуры и толстенькие золотистые пышки.

- Великолепно, - пробормотала она с некоторым благоговением и, уже уходя, оглянулась еще раз на магазин. - Просто великолепно!

Весьма болезненное столкновение грубо вырвало ее из мира грез. От удара сумочка отлетела в сторону, а она, стараясь удержаться на ногах, попятилась и, наступив на подол собственной юбки, попыталась восстановить равновесие. Она шлепнулась бы на тротуар, если бы ее не подхватила пара сильных рук, прижав, словно к надежной опоре, к мужской груди.

- Осторожнее, девушка, - произнес возле ее уха глубокий мужской голос.

Голос показался ей как будто знакомым.

- С вами все в порядке?

Мария сделала глубокий вдох, пытаясь восстановить ритм дыхания, и уловила запах лавровишневой воды и свежего белья. Она кивнула, прикоснувшись щекой к шелковой отделке лацкана:

- Надеюсь, что все в порядке.

Прижавшись ладонями к мягкой шерсти мужского пиджака, она оттолкнулась, подняла голову, взглянула мужчине в лицо. Когда их взгляды встретились, Мария узнала его, и это отозвалось не менее сильной болью, чем боль от удара при столкновении.

Филипп Хоторн. Маркиз Кейн.

Разве можно спутать с другими эти синие, как кобальт, глаза, опушенные густыми черными ресницами? Она мысленно всегда называла его глаза «ирландскими», хотя, даже если крошечная капелька ирландской крови портила чистоту его родословной подлинного британского аристократа, он в этом не признавался. Филипп всегда ставил превыше всего положение в обществе и окружал себя подобающими его социальному статусу людьми в отличие от своего брата Лоренса, которого эти условности абсолютно не интересовали.

Воспоминания нахлынули на нее как наводнение, в мгновение ока начисто смыв двенадцать лет, прошедшие с тех пор, как они виделись в последний раз. Ей вдруг показалось, что они находятся не на тротуаре в Мейфэре, а в библиотеке Кейн-Холла, и Филипп, стоя по другую сторону письменного стола, держит в руке банковский чек и смотрит на нее так, словно перед ним полное ничтожество.