Сергей Булыга

Ведьмино отродье

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ЧУЖОЙ

Глава первая

ГЛУХИЕ ВЫСЕЛКИ

Заканчивалась длинная осенняя ночь. Небо на востоке стало понемногу светлеть. В Лесу было тихо. Разве что только сорвался с соседнего дерева сухой желтый лист, упал на землю – и опять ни звука. Рыжий медленно встал, бесшумно, словно тень, выскользнул из зарослей репейника и остановился, вытянул перед собой передние лапы…

Хотя какой он рыжий? Он, как и все его сородичи, сер как пожухлая трава, у него только на левом ухе небольшое рыжее пятно. И что из этого?! Да, конечно, кое-кто болтает, будто это потому, что в его жилах течет кровь южаков. Но это ложь, он настоящий рык! Ни перед кем он не вилял хвостом, но зато, если такое было нужно, то падал на спину и передними лапами хватал нападавшего за уши, а задними – одним ударом! – вспарывал ему брюхо. Да что и говорить! Кто в месяц Земляники один прикончил четверых лазутчиков? Заика? Или Трехпалый? Или, может, кто-нибудь еще? Нет, это опять он, Рыжий! И так везде и во всем он всегда лучший среди лучших в племени! А вчера и вообще!..

Но тут Рыжий сердито вздохнул и опять осмотрелся, и только потом уже подумал дальше: хотя, конечно, о том, что с ним было вчера, пока что лучше молчать. Да и куда ему теперь спешить? Теперь, после того, что с ним случилось, ему и в самом деле спешить некуда. Он – не они! И Рыжий гордо поднял голову, прищурился и посмотрел на поселок. Там было пусто, потому что они все еще спят по своим вонючим логовам, ничтожества, и только он один…

Вдруг ветка треснула! Или это только показалось? Или, может, это Вожак во сне неловко повернулся? Рыжий посмотрел на логово Вожака, вырытое у самого основания общинного дуба, но там тоже все как будто было в порядке, Вожак, похоже, крепко спал. Тогда Рыжий поднял голову и посмотрел вверх, на черные ветки общинного дуба…

Но сразу же отвернулся и ощетинился. И было отчего! Ведь в самом деле, р-ра! Жил себе, жил, гневно подумал он, и вот вдруг такая гадость!

Гадость, конечно, повторил про себя Рыжий, садясь на траву, но и не только она! А началось-то все с сущего пустяка. Три дня тому назад подул порывистый южный ветер, небо быстро затянуло тучами и пошел проливной дождь. Дождь – это хорошо, дождь поит Лес, поэтому они всегда радуются дождю, они и тогда тоже обрадовались. Как вдруг раздался гром, то есть вверху, на небе, стал слышен перестук копыт Небесного Сохатого. И тут же по небу заметались сполохи. Тогда они все сразу разбежались, попрятались по своим логовам и принялись ждать. Но Небесный Сохатый и не думал никуда пропадать, а все кружил и кружил над поселком, гремел копытами и высекал рогами молнии. Тогда по поселку завыли: «Л-луна! Защитница! Л-луна!» Но тщетно – молния, огненный рог разъяренного бога, свалилась вниз, ударила в общинный дуб и подожгла его. Р-ра! Дуб горел! Гром устрашал! И даже дождь их тогда предал, не загасил огня, и дуб пылал и корчился, скрипел! Все тогда затаились по логовам, никто не только выходить, но даже выглядывать наружу, и то не решался. Ведь же какое это грозное знамение – общинный дуб горит! Значит, Создатель разъярен на них, значит, поселок обречен на гибель. Л-луна, защитница, владычица, Л-луна! – выли по логовам…

Нет, тут же спохватился Рыжий, все молчали, вот до чего они были тогда напуганы! А Сохатый продолжал грохотать, метался взад-вперед по тучам, бодал небо рогами, и от этих его мощных ударов во все стороны разлетались огнедышащие молнии. Дуб продолжал гореть. Шел мелкий дождь. Огонь шипел, шипел…

А потом понемногу погас. Вскоре и тучи разошлись, затих и перестук копыт Небесного Сохатого. В лесу стало светлей и совсем тихо, только с веток мерно капали последние капли дождя. Но все по-прежнему сидели по логовам, никто не смел из них выходить, все ждали знака.

Но вот наконец Вожак первым вышел на поляну. Сперва он прошелся по ней взад-вперед, осмотрелся, а после осторожно сел, глянул вверх, на обгоревший дуб, мрачно зевнул – и вдруг рыкнул! Тогда все стали выходить, подходить к Вожаку и рассаживаться вокруг него. Вожак молчал, и все тоже молчали. Так прошло много времени. Стемнело, наступила ночь. Взошла Луна…

И только тогда они запели – первым Вожак, за ним старейшины, потом бойцы, а потом уже и все остальные. Ночная темнота становилась все гуще и гуще, а голоса поющих все крепче и громче, страх постепенно вылетел из них и заблудился, умер в ночной темноте, а вместо него понемногу окрепла уверенность в собственных силах и надежда на то, что всё не так уж и плохо, как это казалось днем. А что! Ну, был огонь, ну, горел дуб, но ведь он же не сгорел дотла. А умер день и пришла ночь, и вот уже защитница Луна открыла им свой лик, и вот она смотрит на них и согревает их, и, значит, у них еще есть надежда на спасение, если они, конечно, смогут доказать Небесному Сохатому, что они никакие не узколобые, а самые настоящие рыки. И вот как только он убедится в этом, так сразу же уймет свой гнев и вернет им свою милость. Вот как они рассуждали тогда. Точнее, рассуждал Вожак, а они все с ним соглашались. А потом был Великий Клич, который они повторили семь раз, а потом, как и положено, был начат Великий Танец – и они танцевали и танцевали его, и закончили только тогда, когда зашла Луна и небо начали светлеть. Тогда они опять сошлись и расселись вокруг Вожака, и совещались, и избрали искарей, и искари умчались в лес, а они продолжали сидеть, теперь уже возле околицы, и ждать, а искари все не возвращались и не возвращались…

Вот как оно было тогда! Рыжий, прервав воспоминания, еще раз посмотрел на обгоревший дуб, на белое пятно среди его черных обугленных ветвей – и глухо засопел. Он же теперь сразу вспомнил, как это вчера начиналось: они сидели у околицы и ждали. Ждать пришлось довольно долго. Но вот, наконец, вернулись искари и обсказали все, что им удалось выведать, то есть и то, где они обнаружили Младшего Брата, и то, каков он из себя, и как к нему лучше всего подобраться, и даже куда его гнать…

– Р-ра! – перебил их Вожак. – Сам знаю! Без вас!

После чего сразу встал и пошел, и все пошли за ним. А потом, как и он, побежали. Сперва тропа спускались вниз с холма, а затем обогнула овраг. За оврагом, по приказу Вожака, они все остановились, и только Рыжий, названный загонщиком, прошел еще немного вперед, потом резко свернул налево, легко скользнул в низкий ельник – и сразу же взял след и вышел на сохатого, поднял его и погнал! Бежать сквозь чащу было трудно, но Рыжий, распалясь, все наддавал и наддавал. Сохатый дрогнул, засбоил, топот его копыт уже совсем не походил на гордую поступь Небесного Брата, ибо теперь уже не гром, а только трусливый перестук катился по Лесу. Мало того – сохатый быстро выбился из сил и взмок, запах вспотевшего врага бил в нос и доводил до исступления. Рыжий еще наддал и закричал:

– Левей! Левей давайте! Завожу! – потом перемахнул через валежину…

И замер, задохнулся от волнения. Еще бы! Прямо перед ним, и прямо на земле, сверкал ярчайший лунный свет! Днем – и вдруг лунный, это поразительно! И где!? Да в их ближнем лесу, на маленькой полянке, вся земля на которой плотно устлана сырой после дождя иглицей, а посреди – нора в Убежище Луны! О, это даже не удача – это чудо! Шестнадцать по шестнадцать поколений предков охотилось за ним, но тщетно. А теперь вот оно! Рыжий сразу забыл и про сохатого, и про Великую Охоту и вообще про все на свете. Самодовольно кашлянув, он сделал шаг вперед, потом осторожно притронулся лапой к заветной находке…

По ослепительно-белому свечению пробежала едва заметная рябь…

И чудо исчезло! Перед Рыжим была обыкновенная дождевая лужа, в которой плавали желтые осенние листья. Да как же это так, гневно подумал Рыжий, ведь только что он совершенно отчетливо видел Убежище! А теперь также отчетливо не видит ничего. Обескураженно вздохнув, Рыжий резко тряхнул головой…

И вздрогнул от злобного крика:

– Р-растяпа!

Рыжий оглянулся и поморщился. Потому что он сразу все вспомнил! А тут еще:

– Р-растяпа! – гневно повторил Вожак, выбегая к нему из кустов. – Где Жертва?!

Рыжий оскалился, хотел было сказать, что ему это теперь все равно. Но не успел, потому что:

– Молчать! – взревел Вожак и, оглянувшись, закричал: – Трехпалый! Лысый! Р-ра!

И все они тотчас же бросились дальше.

– Р-ра-ра-ра! – неслось уже издалека. – Стой, Младший Брат! Смирись! Р-ра-ра! Р-ра-ра!

Рыжий постоял еще немного, послушал их крики, а после сердито вздохнул и, развернувшись, пошел обратно, к поселку. Он шел не спеша. А то и вообще временами останавливался, ложился на землю и смотрел по сторонам, пытался думать хоть о чем-нибудь. Но ни о чем, кроме Убежища, ему не думалось. Тогда он опять вставал и шел дальше. Шел, шел… А где-то вдалеке, может быть, уже даже за рекой, то и дело слышались гневные крики:

– Р-ра! Младший Брат! Ты где? Мы все равно тебя найдем! Р-ра-ра-ра!

Так оно вскоре и случилось: они настигли его, окружили и, после довольно-таки ожесточенной схватки, завалили и прикончили. А ближе к вечеру с победным пением приволокли его в поселок, бросили к основанию общинного дуба и сразу же начали готовиться к Обряду. Все, даже сосунки, сошлись тогда на площади, и только он один…

Тут Рыжий еще раз сердито вздохнул, резко тряхнул головой, чтобы как можно скорее избавиться от неприятных воспоминаний, потом глянул на дуб, потом на площадь. Площадь была пуста. Все они еще, конечно, спят, с раздражением подумал Рыжий, ведь они вчера так славно навеселились! Попировали и поликовали. И только он, единственный из всех, отмеченный Луной, не был туда допущен. Вожак ему сразу сказал:

– Ты нам чуть все не испортил! Поэтому тебе сегодня здесь места не будет. Да, р-ра! Стеречь!

– Р-ра! – дружно подхватило племя.

И все они делали это с великой радостью, потому что им было очень приятно унизить его. Им еще, наверное, очень хотелось, чтобы он начал оправдываться перед ними и умолять не прогонять его. Но он не доставил им этого удовольствия, а он молча развернулся и ушел, и молча лег здесь, в дальних кустах, и всю ночь сторожил. Все они пели гимны, а он сторожил. Все они пировали, а он опять сторожил. И только когда они все стали возлагать Жертву… Тут он не выдержал, упал, зарылся с головой в репейник и зажмурился. Р-ра, думал он тогда, ничтожные глупцы! Он же ловчее их всех, сильнее