Даль Роальд

Убийство Патрика Мэлони

Роалд Дал

Убийство Патрика Мэлони

И. А. Богданов. От переводчика

Роальд Даль (Roald Dahl) [1916-1990] -- один из самых удачливых, как говорится в аннотациях к его книгам, английских писателей. Удачливых в том смысле, что ни одна его книга, ни один рассказ не оставались без внимания критики и читающей публики. Лишь в одном ему "не повезло" -- русскоязычный читатель с его творчеством практически незнаком. Несколько новелл, опубликованных в советских газетах с 1962 по 1989 год, -- это лишь весьма незначительная часть немалого наследия писателя, не дающая представления о его многообразной литературной деятельности...

Родители Роалъда Даля были норвежцами, однако родился он в Англии в 1916 году. По окончании школы в Рептоне поступил на службу в нефтяную компанию "Шелл" и четыре года спустя был послан в Дар-эс-Салам; в годы второй мировой войны был летчиком и участвовал в боевых действиях. Писать начал в 1942 году. Уже первый сборник рассказов -- "Перехожу на прием" -принес ему успех.

Последующие книги Даля принесли ему славу мастера "страшных" рассказов, отличающихся увлекательностью сюжета, неожиданной, но вместе с тем логичной развязкой, оригинальным юмором, если и не "черным", то, пожалуй, несколько суровым.

Как это ни странно, Роальд Даль проявил себя и как добрый сказочник. Он сочинил несколько замечательных сказок, в которых нет ничего страшного, но которые так же занимательны, как и его рассказы, и столь же популярны среди читателей многих стран мира -- как детей, так и взрослых ("Джеймс и гигантский персик", "Чарли и шоколадная фабрика" и другие).

В настоящий сборник рассказов Роальда Даля включены тринадцать рассказов из его книги "Кто-то вроде вас", впервые увидевшей свет в 1954 году. Кому-то эти истории покажутся лишь мастерски рассказанными анекдотами, у кого-то появится желание сравнить их с назидательными новеллами,, весьма притом ироничными, ч кто-то, быть может, отыщет в них стремление автора испытать своих героев в необычной ситуации и дать читателю возможность судить самому, уместен ли финал и по справедливости ли он неизбежен. На в любом случае, надеемся, эти рассказы не оставят равнодушным нашего читателя, который откроет для себя еще одного "забытого" современного писателя.

Убийство Патрика Мэлони

В комнате было натоплено, чисто прибрано, шторы задернуты, на столе горели две лампы: одна -- возле нее, другая -- напротив, где стоял еще один стул. В буфете, у нее за спиной, были приготовлены два высоких стакана, содовая, виски. В ведерко были уложены кубики свежего льда.

Мэри Мэлони ждала мужа с работы.

-- Она то и дело посматривала на часы, но не с беспокойством, а лишь затем, чтобы лишний раз убедиться, что каждая минута приближает момент его возвращения. Движения ее были неторопливы, и казалось, что она все делает с улыбкой. Она склонилась над шитьем, и вид у нее при этом был удивительно умиротворенный. Кожа ее -- она была на шестом месяце беременности-приобрела полупрозрачный оттенок, уголки рта разгладились, а глаза, в которых появилась безмятежность, казались гораздо более круглыми и темными, чем прежде.

Когда часы показали без десяти пять, она начала прислушиваться и спустя несколько минут, как всегда в это время, услышала, как по гравию зашелестели шины, потом хлопнула дверца автомобиля, раздался звук шагов за окном, в замке повернулся ключ. Она отложила шитье, поднялась и, когда он вошел, направилась к нему, чтобы поцеловать его.

-- Привет, дорогой, -- сказала она.

-- Привет, -- ответил он.

Она взяла у него шинель и повесила в шкаф. Затем подошла к буфету и приготовила напитки -- ему покрепче, себе послабее; и скоро она снова сидела на своем стуле за шитьем, а он -- напротив нее, на своем стуле, сжимая в обеих ладонях высокий стакан и покачивая его, так что кубики льда звенели, ударяясь о стенки.

Для нее это всегда было самое счастливое время дня. Она знала -- он не очень-то разговорится, пока не выпьет немного, и рада была после долгих часов одиночества посидеть и молча, довольная тем, что они снова вместе. Ей было хорошо с ним рядом, и она чувствовала -- почти так же, как, загорая -солнечные лучи, -- что от него исходит тепло, когда они оставались наедине. Ей нравилось, как он сидит, беспечно развалясь на стуле, как входит в дверь или медленно передвигается по комнате большими шагами. Ей нравился этот внимательный и вместе с тем отстраненный взгляд его глаз, когда он смотрел на нее, ей нравилось, как он забавно кривит губы, и особенно то, что он ничего не говорит о своей усталости и сидит молча до тех пор, пока виски не снимет хотя бы часть утомления.

-- Устал, дорогой?

-- Да, -- ответил он. -- Устал.

И, сказав это, он сделал то, чего никогда не делал прежде. Он поднял стакан и разом осушил его, хотя тот был полон наполовину -- да, пожалуй, наполовину. Она в ту минуту не смотрела на него, но догадалась, что он именно это и сделал, услышав, как кубики льда ударились о дно стакана, когда он опустил, руку. Он подался вперед, помедлил с минуту, затем поднялся и неторопливо направился к буфету, чтобы налить себе еще.

-- Я принесу! -- воскликнула она, вскакивая на ноги.

-- Сядь, -- сказал он.

-- Когда он снова сел на стул, она обратила внимание на то, что он не пожалел виски и напиток в его стакане приобрел темно-янтарный оттенок.

-- Тебе принести тапочки, дорогой?

-- Не надо.

Она смотрела, как он потягивает темно-желтый крепкий напиток, и видела маленькие маслянистые круги, плававшие в стакане,

-- Это просто возмутительно, -- сказала она, -- заставлять полицейского в твоем чине целый день быть на ногах.

Он ничего на это не ответил, и она снова склонилась над шитьем; между тем всякий раз, когда он подносил стакан к губам, она слышала, как кубики льда стукаются о стенки стакана.

-- Дорогой, -- сказала она, -- может, я принесу тебе немного сыру? Я ничего не приготовила на ужин, потому что сегодня четверг.

-- Ненужно, -- ответил он.

-- Если ты слишком устал и не хочешь пойти куда-нибудь поужинать, то еще не поздно что-то приготовить. В морозилке много мяса, и можно поесть, и не выходя из дома.

Она посмотрела на него, дожидаясь ответа, улыбнулась, кивком выражая нетерпение, но он не сделал ни малейшего движения.

-- Как хочешь, -- настаивала она, -- а я все-таки для начала принесу печенье и сыр.

-- Я ничего не хочу, -- отрезал он.

Она беспокойно заерзала на стуле, неотрывно глядя но него своими большими глазами.

-- Но ты же должен поужинать. Во всяком случае я что-нибудь приготовлю. Я с удовольствием это сделаю. Можно сделать баранью отбивную. Или свиную. Что бы ты хотел? У нас все есть в морозилке.

-- Выброси все это из головы, -- сказал он.

-- Но, дорогой, ты должен поесть. Я все равно что-нибудь приготовлю, а там как хочешь, можешь и на есть.

Она поднялась и положила шитье на стол возле лампы.

-- Сядь, -- сказал он, -- Присядь на минутку. Только с этой минуты ею овладело беспокойство.

-- Ну же, -- говорил он. -- Садись.

Она медленно опустилась на стул, не спуская с него встревоженного взгляда. Он допил второй стакан и теперь, хмурясь, рассматривал его дно.

-- Послушай, -- сказал он, -- мне нужно тебе кое-что сказать.

-- Что такое, дорогой? Что-то случилось? Он сделался совершенно недвижим и так низко опустил голову, что свет от лампы падал на верхнюю часть его лица, а подбородок и рот оставались в тени. Она увидела, как у пего задергалось левое веко.

-- Для тебя это, боюсь, будет потрясением, -- заговорил он. -- Но я много об этом думал и решил, что лучше уж разом все выложить. Надеюсь, ты не слишком строго будешь меня судить.

И он ей все рассказал. Это не заняло у пего много времени -- самое большее, четыре-пять минут, и она слушала его очень спокойно, глядя на него с ужасом, который возрастал по мере того, как он с каждым словом все более отдалялся от нее.

-- Ну вот и все, -- произнес он. -- Понимаю, что я не вовремя тебе обо всем этом рассказал, но у меня просто нет другого выхода. Конечно же, я дам тебе деньги и прослежу за тем, чтобы о тебе позаботились. Но не нужно из-за всего этого поднимать шум. Надеюсь, ты не станешь этого делать. Будет не очень-то хорошо, если об этом узнают на службе.

Поначалу она не хотела ничему верить и решила, что все это -- выдумка. Ей пришло в голову, что он, может, вообще ничего не говорил и что она себе все это вообразила. Наверно, ей лучше заняться своими делами и вести себя так, будто она ничего не слышала, а потом, когда она придет в себя, ей, быть может, нетрудно будет убедиться в том, что ничего вообще не произошло.

-- Пойду приготовлю ужин, -- выдавила она из себя, и на сей раз он ее не удерживал.

Она не чувствовала под собой ног, когда шла по комнате. Она вообще ничего не чувствовала -- ее лишь слегка подташнивало и мутило. Она все делала механически -- спустилась в погреб, нащупала выключатель, открыла морозилку, взяла то, что попалось ей под руку. Она взглянула на то, что оказалось в руках. То, что она держала, было завернуто в бумагу, поэтому она сняла бумагу и взглянула еще раз.

Баранья нога.

Ну что ж, пусть у них на ужин будет баранья нога. Она понесла ее наверх, взявшись за один конец обеими руками, и, проходя через гостиную, увидела, что он стоит к ней спиной у окна, и остановилась.

-- Ради Бога, -- сказал он, услышав ее шаги, но при этом не обернулся, -- не надо для меня ничего готовить.

В эту самую минуту Мэри Мэлони просто подошла к нему сзади, не задумываясь высоко подняла замороженную баранью ногу и с силой ударила его по затылку.

Результат был такой же, как если бы она ударила его железной дубинкой.

Она отступила на шаг, помедлила, и ей показалось забавным то, что он секунды четыре, быть может пять, стоял и едва заметно покачивался. Потом он рухнул на ковер.