Владислав Выставной

Волшебный полигон Москва

Максим понял, что находится в гигантской ловушке, что контакт сделается возможным только тогда, когда ему удастся буквально вывернуть наизнанку естественные представления, сложившиеся в течение десятилетий. По-видимому, это уже пытались здесь проделать, если судить по распространенному проклятью «массаракш», что означало «мир наизнанку»…

ПРЕДПРОЛОГ

Она смотрела вниз и уже не ощущала страха. Все казалось слишком диким, чтобы просто бояться.

Вместо страха в судорожно хватающую разреженный воздух грудь хлынул коктейль из трудно совместимых чувств, в котором нашлось место ненависти и усталости, изумлению и равнодушию, отчаянию и какому-то противоестественному восторгу.

Если бы кто-то мог вот так запросто, будто птица, пролететь мимо – он не поверил бы увиденному. И, может, задал бы себе вопрос:

«Зачем ЭТО???»

Какому безумцу пришло в голову привязать девушку к самой верхушке Останкинской телебашни?!

Но никто не будет пролетать мимо. И дело не только в том, что здесь, в искаженном темными силами мире, с детства знакомая башня кажется во много раз выше, чем привыкли видеть и без того не мало повидавшие москвичи.

Просто теперь это место закрыто для простых смертных.

По крайней мере – на время.

Время… Нет ничего в этом мире более лживого, чем время. Можно прожить невероятно длинную жизнь, и как-то вдруг с изумлением обнаружить, что, вот – только вчера ты катался на санках с друзьями-мальчишками, – а теперь пришел срок подводить черту…

А можно всего один час своей жизни ощутить, как целую вечность…

Нужно лишь, чтобы тебя приковали к стальному штырю на высоте нескольких километров над землей и под вой ледяного ветра мерно раскачивали из стороны в сторону, швыряя в лицо пригоршни ледяной воды и колючего снега…

В один из моментов, почти теряя сознание, она поймала себя на нелепой мысли: «А ведь это могла бы быть забавная разновидность городского экстрима». И даже попыталась улыбнуться. Но своего замерзшего лица она уже не чувствовала, а потому улыбка не получилась.

Далеко внизу вокруг башни кружили орлы. Совсем недавно, в потоках восходящего воздуха, они поднялись сюда и сделали несколько неспешных кругов, с удивлением рассматривая пленницу. Но ветер, снег и разреженный воздух прогнали птиц вниз – туда, где по удивительным законам этого мира, как ни в чем не бывало, светило солнце.

Она хотела верить в то, что происходящее с ней – всего лишь эпизод странной игры таинственных сил, остановивших для собственного развлечения привычных ход событий.

Но как это объяснить своим затекшим рукам, своему телу, которое изнемогало от холода и боли? Как понять, что этот кошмар происходит именно с тобой, в привычном с детства городе?

Видимо, понимания от нее не требовалось. Она нужна была здесь для другого…

Но для чего?

Какая ей разница? Неужели понимание смысла происходящего может хоть чем-то ей помочь?! Нет, ее не спасет даже немедленное освобождение от пут – ведь за таким «освобождением» последует лишь последний, хотя и довольно долгий, полет вниз.

Ее может спасти только кто-то другой. Тот, кто найдет способ и силы подняться на эту невероятную высоту.

Но как?! И кто решится, преступив смертельный запрет, подняться сюда?!

Кто?!

…И вдруг, несмотря на лютую стужу и медленно уходящее тепло, ее тело обдало еще более страшным холодом.

Она знала – кто!

Она не пленница орлов и не жертва маньяка. Она не экзотическое украшение Башни Смерти кровожадного властителя.

Она просто приманка.

ПРОЛОГ

Славе приснился сон.

Будто он – великий волшебник, которому подвластны все люди, что живут на Земле. Только вот беда – не знает он, что ему с этими людьми делать. Ведь все идут к нему со своими проблемами, и он, конечно же, решает их с удовольствием и играючи.

Но людей становится все больше и больше, и от их проблем уже голова идет кругом.

И вот он, наконец, поднапрягшись, как следует, решает все людские проблемы разом!

Но, вот незадача: просьб и жалоб почему-то тут же становится в десять раз больше!

И отчаявшемуся волшебнику Славе уже свет не мил, хочется только одного – стать обычным человеком…

Но он не может: на кого же ему оставить несчастных людей?..

Слава проснулся, услышав визг тормозов.

Поморгав слипшимися веками и помотав головой, чтобы прийти в себя, Слава понял, что мчится на скорости 120 километров в час по встречной полосе. Машины шарахались от него во все стороны, а водители грозно потрясали вслед кулаками.

Облившись волнами холодного пота, Слава вернул свою «шестерку» на подобающую полосу.

«Однако не стоит так расслабляться», – рассеянно подумал Слава.

А ведь это – всего лишь трасса. С такой невнимательностью в столице ему грозят куда большие неприятности. Там никто не посмотрит на толстую «прямоточную» выхлопную трубу, широкие колеса и весь любовно наведенный околоспортивный «тюнинг» его «старушки».

Вообще, дернул же его черт поехать на машине! Сидел бы себе спокойненько в автобусе, дремал, да смотрел бы свои странные сны…

Вон, кстати, и МКАД уже показалась. Включим-ка музыку, чтоб взбодриться. Что там у нас? Ага – нетленные «Химические братья». Ну-ка, врубим по полной!

– Вот, черт! Нет, ну надо же…

Слава едва успел заметить примостившуюся за каким-то придорожным ларьком машину ДПС и вдавить педаль тормоза, как тут же, словно чертик из шкатулки с сюрпризом, на обочину выскочил гаишник и, сделав выпад своей полосатой шпагой, звонко засвистел.

Славе не оставалось ничего другого, как свернуть на обочину. С упавшим сердцем он принялся хлопать себя по карманам в поисках «сотенной», в предвкушении унизительно-заискивающих переговоров.

Когда он с виноватой миной на лице вылез из машины, к нему уже неспешно подходил невысокий одутловатый инспектор.

– Тэк… Инспектор ДПС Горемыкин, – представился гаишник. – Скорость превышаем, «сплошную» пересекаем… Пройдемте-ка к нашей машине.

– А может как-то так… – забормотал Слава. – Как-то так решим… Так как-то… Сразу… На месте как-нибудь… Без протокола… Ну, так как-то, чтобы без этих, без всяких…

Инспектор с сомнением осмотрел Славу с головы до ног. Театрально вздохнул и задумчиво закатил глаза, будто производя мысленный расчет размера Славиной ответственности. Затем снисходительно улыбнулся и собрался было что-то произнести.

Как вдруг…

…В глазах у Славы потемнело, и он услышал хлесткий звук, словно в небе лопнула гигантская нейлоновая гитарная струна. Когда зрение вернулось, осталось удивительное ощущение, будто краски в окружающем мире стали ярче, а воздух насытился озоном…

Судорожно вздохнув, Слава вновь обратил свой взор на гаишника.

И заорал.

Было от чего. Гаишник с застывшим на лице удивлением медленно оторвался от земли и воспарил на высоте двух метров, расправив за спиной огромные стрекозиные крылья и подымая вокруг ветер да тучи дорожной пыли. На глазах потрясенного нарушителя инспектор ДПС Горемыкин постепенно, целиком, с головы по каблуки форменных ботинок, покрывался поперечными черно-белыми полосками.

– Взятку мне предложить хотели? – с укоризной в голосе произнес Горемыкин и покачал головой. Его мертвенно побледневшее лицо пересекала теперь широкая темная полоса. – Как не стыдно, юноша! Человек должен творить только добрые дела – и тогда воздастся ему по заслугам…

Гаишник взмахнул полосатым жезлом, из которого вдруг потоком заструились искры, и Славина «шестерка» невообразимым образом затрещала, заскрежетала, будто распираемая изнутри, принялась менять цвет и…

…превратилась в тыкву.

Слава в изнеможении сел на землю. Он не мог прийти в себя. Происходящее воспринималось, как конечная стадия тифозного бреда.

Раздался характерный вертолетный стрекот, и к инспектору Горемыкину подлетел уж сплошь полосатый и весьма пузатый капитан. Булгаковскому морфинисту он мог бы напомнить гигантского шмеля.

– Друг мой, – менторским тоном произнес тот, обращаясь к Горемыкину. – Я думаю, это будет хорошим уроком для молодого человека. А теперь – отпустите его с миром… Пусть катится ко всем чертям…

Горемыкин козырнул, от чего его заметно повело в сторону, пожал плечами и взмахнул своим волшебным жезлом. Тыква затрещала, и, раздувшись до кошмарных размеров, лопнула с отвратительным чавкающим звуком, оставив на своем месте сверкающую «ауди-ТТ» цвета голубой «металлик».

– Счастливого пути, юноша, – задушевно пропел капитан и протянул Славе отобранную у него пачку документов.Слава, стирая с лица остатки взорвавшейся тыквы, на трясущихся ногах подошел к своей новой машине, и буквально рухнул на сиденье. Когда, действуя совершенно машинально, он уже надавил на газ, сзади раздался гулкий зловещий голос:

– Но помни – если ты вовремя не поставишь машину на учет по месту жительства и не пройдешь техосмотр – она снова превратится в тыкву!

Рывками тронувшись с места, и делая нервные зигзаги, «ауди» скрылась в дали.

Сделав молчаливый круг над патрульной машиной, инспектор Горемыкин подлетел к капитану.

– Что это, черт возьми, происходит? – прохрипел Горемыкин и потрогал полосатой ладонью свой лоб.

– Не ругайтесь, друг мой, это неэтично, – скривился капитан и почесал затылок жезлом, из которого тут же посыпались на асфальт сверкающие искры. Благостное выражение сползло с его лица, уступив место недоумению: