Павел Багряк
Пять президентов
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. КТО?
1. ТРАДИЦИОННОЕ НАЧАЛО
– Телефон! – Линда тормошила спящего мужа. – Слышишь?
– М-мг… – Фред повернулся на другой бок.
– Мне самой подойти?
Он приподнялся на локтях и чиркнул зажигалкой.
– Успеется… – Потом спустил ноги на пол и стал шарить ими в поисках туфель. – Моим клиентам некуда спешить.
Когда он вернулся, Линда спросила:
– Ну?
– Какой-то профессор… Звонил сам шеф. Вовремя, черт возьми! Нам как раз нужно вносить за пианино.
– Как ты можешь!..
Он пожал плечами.
– Не будь ханжой. Ему уже ничем не помочь.
…На улице шел дождь. Было темно и сыро, и после теплой постели Фред Честер чувствовал себя особенно неуютно. Он поднял воротник пальто и поежился. Подумал: преступники никогда не заботятся о репортерах – ночью, да еще в такую погоду…
Взвизгнув тормозами, из темноты неожиданно вынырнула знакомая машина. Фред едва увернулся.
– Салют, старина! – приветствовал его обычный партнер в подобных поездках фоторепортер Мелани.
Усаживаясь в машину, Честер с завистью посмотрел на своего спутника. Всегда бодр – ночь для него, что день. Сам Фред все еще никак не мог прийти в себя и, чтобы взбодриться, жадно затянулся сигаретой.
У ворот, ведущих на территорию института, долго и придирчиво проверяли документы. Наконец их пропустили. Проходя по двору, Фред не заметил обычного оживления. Рассекая темноту ярким светом фар, подъехала какая-то машина. Вспыхивали огоньки карманных фонарей. Кое-кто был одет в военную форму. Корреспондентов других газет Фред не видел.
Поднимаясь по лестнице, они столкнулись с Гардом. Дэвид Гард, старший инспектор уголовной полиции, был давнишним знакомым Фреда. Они поздоровались.
– Послушай, Дэви, что за народ? – осведомился Фред.
– Т-с-с! – Гард приложил палец к губам. – Серьезная история. Этот профессор работал на военных. Он, кажется, открыл что-то важное.
Фред насторожился. Чутьем опытного газетчика он почувствовал запах сенсации и ревниво оглянулся по сторонам:
– Где же «вечные перья»?
– Репортеры? – Гард усмехнулся. – Других не будет.
Фред с чувством пожал ему руку. И правду говорят: «Хорошие друзья дороже денег».
– Пойдемте, я провожу вас, – сказал Гард.
Они шли по длинному коридору второго этажа. По обеим сторонам – двери лабораторий. На металлических табличках выгравированы имена известных ученых. Инспектор открыл одну из дверей, пропуская корреспондентов. Фред успел прочитать надпись: «Профессор Эдвард Миллер». В небольшой светлой комнате стояли стенной шкаф, письменный стол, пишущая машинка.
Сверкнула молния. Это Мелани поспешил щелкнуть затвором.
– Идемте, идемте, – поторопил их Гард. – Это произошло в кабинете.
Они вошли. Большой кабинет профессора Миллера напоминал муравейник. Какие-то люди что-то искали, измеряли, фотографировали. Обычная картина. В этой суете Фред не сразу заметил тело, распростертое на полу как раз посреди комнаты.
Профессор Миллер лежал на боку, лицом к двери, подмяв под себя правую руку. Тело его было напряжено, словно, упав, он пытался встать. Крови почти не было. Гард наклонился над трупом и осторожно повернул голову. Глаза под густыми, сросшимися на переносице бровями были открыты. На побледневшем лице, чуть пониже правого глаза, резко выделялся синевато-багровый шрам, след неудачного эксперимента. Честер вопросительно посмотрел на Гарда.
– Пуля прошла чуть ниже сердца. Вскрытие покажет. Навылет. Вот посмотрите. – Инспектор указал на маленькое аккуратное отверстие в стене.
Мелани сфотографировал.
– Стреляли из этого? – Фред кивнул на пистолет, валявшийся на полу рядом с трупом.
– Видишь ли… – Гард помолчал. – Стреляли оба. Вероятно, профессор защищался.
Он подвел репортеров к противоположной стене. Там, в промежутке между двумя книжными полками, чернело второе отверстие, в точности похожее на первое. Мелани снова сфотографировал, сначала крупно, а затем, отойдя в другой конец кабинета и сменив объектив, сделал еще несколько снимков так, чтобы захватить сразу обе стены.
– А не может быть, что в профессора стреляли дважды? – спросил Фред. – Помнишь, как в деле Мортона?
– Нет. – Гард покачал головой. – В пистолете не хватает только одного патрона. Второй выстрел был произведен из другого оружия.
Честер взглянул на часы.
– Сейчас десять минут четвертого. Когда же это случилось? И куда мог скрыться убийца? И вообще, как он мог скрыться, если здание охраняется?
– Хотел бы и я это знать, – сказал Гард.
Один из агентов что-то тихо сообщил ему.
– Пойдемте, – обратился Гард к репортерам. – Допросим дежурного.
Они снова вышли в первую комнату. Дежурный, маленький полный человечек с седыми волосами, сидел за столом, закрыв руками лицо. Его била дрожь.
– Успокойтесь, – сказал Гард. – Постарайтесь все рассказать. По порядку.
В ответ послышалось что-то невнятное.
– Возьмите себя в руки. Я требую, наконец!
Дежурный поднял голову. Честеру показалось, что его лицо еще бледнее, чем лицо убитого. Все молча ожидали.
– Это… это было около полуночи, – произнес дежурный. Он продолжал дрожать, лицо его подергивалось.
– Точнее, – потребовал Гард.
Дежурный на минуту задумался.
– Это случилось сейчас же после полуночи… Пробили часы и… Сигнал зажегся вскоре после того, как пробили часы…
– Говорите яснее, – попросил Гард. – Какой сигнал?
– Перед дежурным висит табло с сигнальными лампочками, инспектор, – пояснил кто-то из агентов. – Если нажать в лаборатории кнопку, на табло вспыхивает лампочка.
– Хорошо, продолжайте.
– Зажегся двадцать седьмой, – сказал дежурный. – Лаборатория Миллера… Я еще подумал: кто может быть там в такой поздний час? Снял телефонную трубку… набрал номер… Никто не ответил. Пока я звонил, сигнал погас… Я успокоился. Решил: какая-нибудь неисправность в сигнализации. Но сигнал сейчас же вспыхнул опять! Тогда я пошел наверх… пошел по коридору… Я смотрел на таблички… я никогда не был в этой лаборатории… не знал, где дверь… И тогда… – Голос дежурного вдруг стал глухим, словно раздавался из пустой бочки. – И тогда я встретил его.
– Кого?
Дежурный молча кивнул в сторону кабинета.
– Миллера?
– Он быстро шел по коридору мне навстречу. «Это вы давали сигнал?» – спросил я. Но он не ответил. Прошел мимо. Не знаю почему, господин инспектор, мне стало как-то не по себе. И я подумал: «Нет, Джозеф, ты все-таки должен посмотреть, что там стряслось!» Джозеф – это я, господин инспектор, я всегда так себе говорю…
Дежурный замолчал.
– Продолжайте, – сказал Гард.
– Я был так взволнован, что, добравшись до конца коридора, не нашел двери. Двадцать седьмой номер… Наверное, я пропустил его… Тогда я пошел назад и увидел дверь. Она была не заперта. Я прошел в кабинет. Горел свет, а на полу лежал… он! Больше никого не было. Я поднял тревогу.
– Вы слышали выстрелы? – быстро спросил Гард.
– Нет.
– Вы уверены, что в коридоре встретили именно профессора Миллера?
– Да. Тот же серый костюм в клетку… черные волосы… Глаза… глаза. Нет, я не заметил… нет-нет, я не знаю… Я больше ничего не знаю… я все сказал…
– Что ты думаешь? – осведомился Честер, когда репортеры остались с Гардом без свидетелей.
– Это не простое убийство, – медленно произнес инспектор. – Похоже, что профессора Миллера устранили.
Фред привстал. В глазах его вспыхнули азартные огоньки.
– Но это же… Я давно жду такого случая. Повод для большого разговора.
Гард сразу охладил его пыл:
– То, что я сказал, не для печати. Боюсь, что и на этот раз тебе придется ограничиться чисто уголовными деталями.
– Но разве тебе самому не безразлично… – начал было Фред, но инспектор сухо оборвал его:
– Мои интересы тут ни при чем. Я должен отыскать убийцу. А все остальное меня не касается. Да и тебе советую поменьше философствовать.
…По пути в редакцию Честер обдумал, как лучше преподнести материал. Жаль, конечно, что нельзя писать, чем занимался Миллер. И все же это будет сенсация, настоящая сенсация! Он представил себе гигантские заголовки, фото на всю полосу – труп профессора и лицо крупным планом – отдельно. Спасибо Гарду.
Домой Фред вернулся уже под утро. Несмотря на бессонную ночь, он испытывал чувство приятного удовлетворения от удачно сделанной работы. Материал был продиктован, отредактирован, набран. Честер сам проследил, как его разместили на первой полосе. Правда, фотографий он не дождался. Но на Мелани можно было положиться – он не подведет.
Фред снисходительно поцеловал спящую Линду, залпом осушил стакан холодного молока и, быстро раздевшись, нырнул под одеяло.
Когда он проснулся, было уже десять. Сквозь опущенные шторы пробивались солнечные лучи, и, казалось, ничто не напоминало о мрачных событиях минувшей ночи. Очутившись на улице, Фред с наслаждением вдохнул осенний воздух и, предвкушая удовольствие, подумал о том, как развернет сейчас утреннюю газету. Хотя Честер был опытным журналистом, он все равно испытывал приступы радости, видя свои материалы напечатанными на полосе. Его никогда не переставало удивлять, что слова и мысли, рожденные им, как бы освобождались от власти автора и вдруг начинали жить самостоятельной жизнью на газетных страницах, словно дети, ставшие взрослыми и ушедшие из родительского дома в необъятный мир. А иногда случалось, что, вырвавшись на волю, слова бунтовали в этой новой жизни и вели себя не совсем так, как хотелось автору. И уже ничего нельзя было сделать…
Подозвав мальчишку-газетчика. Честер вложил в его ладонь десятилеммовую монету и развернул еще пахнувший свежей краской номер. На первой полосе его материала не было. Вторая, третья, четвертая, пятая… Он торопливо пробегал глазами заголовки: «Глубоководная экспедиция», «Авиационная катастрофа», «Встреча министров», «Бракосочетание мисс Каролины Бэкли»…
