Виктор Дан
ХУТОР ДИКИЙ
Глава 1. Три беседы и пасмурный вечер
Анастасия на кухне не слышала, когда Михаил открыл входную дверь. Она скорее почувствовала изменение освещения, едва Михаил зажег свет в прихожей. Это был знак необычного, она не могла сказать дурного, настроения мужа. Он и она всегда звонили от калитки, хотя имели ключи. В селе до отхода ко сну замки не закрывались, но звонок стал частью привычного ритуала возвращения домой молодоженов здесь, в сельском доме покойных родителей Михаила. Они встречали в нем вторую весну супружеской жизни, весну 1992 года. На дворе сумерки сырого и холодного мартовского вечера переливались в туманную ночь. Была пятница. Михаил возвратился слишком поздно для пятницы. Впрочем, и для других будних дней, пожалуй, тоже поздновато.
– Что случилось? – Анастасия вошла в прихожую, когда Михаил уже расшнуровывал ботинок на толстой подошве в позе журавля, высоко подняв согнутую в колене ногу. – Садись на лавку…
Михаил ответил не сразу, сначала снял ботинок с другой ноги:
– Погода скверная… Здравствуй! – прикоснулся холодными губами к разогретой от плиты щеке и сразу направился в ванную в одних шерстяных носках домашней вязки, снимая на ходу галстук, затем пуловер.
– Обуйся!
Вместо ответа махнул рукой, что должно, как бывало, означать: “Носки все равно пойдут в стирку!”.
Появился на кухне уже в домашнем:
– Есть хочу – умираю!
– Разогреваю третий раз. Ты еще не проведал малышку. Она не хотела без тебя засыпать.
– Сначала поем, сброшу дневные впечатления в “погреб” до утра…
– “Погреб” – это я?
– Могу не рассказывать. Приятного мало. А “погреб” – мое подсознание… Не успел это сделать по дороге домой.
– Первый раз от тебя такое слышу.
– Надеюсь и через тридцать лет совместной жизни смогу сказать тебе что-то новое…
– Напрасно надеешься! К тому времени я буду читать твои мысли на расстоянии, – Анастасия села рядом и обняла за талию. За шею – не позволяла разница в росте.
Горячий борщ из квашеной капусты на солонине с добавлением для мягкости бабушкиной “фирменной” рябой фасоли отогрел настроение Михаила.
– Что же тебе рассказать?
– Все, все… Я здесь зарылась с головой. С утра до вечера хожу по кругу как ослик, привязанный к вороту колодца: кухня – ванная – детская. Даже телевизор некогда посмотреть.
– Могу перенести его на кухню.
– Нет, нет… Мне кухня и так надоела. Вот заработаем деньги и осенью купим для кухни маленький. Так что тебя так расстроило?
– Три разговора и скверная погода.
– Разговоры с кем?
– Утром с твоим отцом, вечером с моим начальником. Впрочем, тесть и теща тоже мои “домашние начальники”…
– Но ты не в приймах, слава Богу!
– … А днем с несчастной девушкой, у которой на улице ни с того, ни с сего убили бабушку, как я понял, самого близкого ей человека. Отец живет в другой семье, а мать давно умерла.
– Как же это случилось?
– Темная история… Помнишь, в конце февраля или в начале марта похолодало, и был сильный снегопад как раз в выходные дни? Ее нашли на улице у дороги полу-засыпанную снегом.
– Может быть сердце?
– Нет, расколот череп.
– Как же это случилось? – Анастасия не заметила, что повторяет вопрос.
– Следствие почти не велось. Списали на случайный наезд транспорта в метель. Мед-эксперт в заключении написал, что она умерла от переохлаждения. Это значит, что ее сбили в субботу днем или вечером. Скорее вечером.
– Где это произошло?
– Хутор Дикий. Слыхала?
– Слыхала, но никогда там не была. Хутор, наверное, маленький…
– Сейчас двенадцать дворов. Год назад было тринадцать. Когда-то я проехал по хутору верхом на коне, изображая индейца. С тех пор там бывать не довелось. Видел сегодня план застройки в райисполкоме. Потом заехал в сельсовет, он в соседнем с хутором селе Рябошапки, и взял списки жителей хутора. Поэтому так поздно вернулся…
– Мне не дают покоя мысли. Человек замерзает посреди села и некому помочь… Водитель – просто убийца! А эта девушка? Могла бы хватиться, что долго нет бабушки?
– Она живет в городе. Студентка пединститута. Четвертый курс. Она приезжала к районному прокурору с жалобой. Считает, что бабушка кем-то убита, а версия милиции о наезде просто смехотворна. А если и сбила машина или трактор, то почему не ищут, кто это сделал… На хуторе она будет завтра и мне нужно туда поехать.
– Нужно – так нужно, но ты забыл, что завтра суббота. Мы ведь договаривались пикировать рассаду.
– Нет, не забыл. Будет еще вечер и воскресенье. Все равно за один день не успеть. Там работы на всю неделю.
– Может, и две, если будешь приезжать, как сегодня.
– Оставьте мне мою долю. Могу начать хоть сейчас…
– Нет уж! Только не сегодня. Одного тебя не отпущу, а я устала. Весь вечер возле печки и еще не закончила. Наготовила на неделю, чтобы заниматься рассадой. Осталось испечь пирожки и помыть посуду.
– Хочешь, помою посуду? – не очень решительно спросил Михаил.
– Нет. Сама помою, пока пироги будут в духовке. Лучше посиди здесь и расскажи, чем тебя расстроили отец и начальник.
Зимой Михаил выстроил отапливаемую теплицу под стеклом, заготовил пленку и каркасы, провел трубы для полива, поставил в колодец более мощный насос. В сельсовете оформил аренду на пустырь за своим огородом, и теперь его “фазенда” удвоилась. Латиноамериканский сериал на короткое время сделал модным это слово. Он по примеру многих односельчан решил заняться ранними овощами. Стыдно жить на земле и не воспользоваться возможностью подработать честным трудом. “За счет напряжения пупа, но без ущерба для совести” – как любит говорить один из соседей Михаила. Работать ведь приходится в свободное от основной работы время. Главное, Михаила не смущала роль следователя-овощевода. Все будет в рамках закона. Он в свое время не однажды помогал бабушке продавать яблоки на рынке. Правда, сейчас он не собирался стоять за прилавком. Ему это было и в детстве невероятно скучно. Торговать нужно с веселым лицом, а не отпугивать покупателей кислой физиономией. Продавать будут женщины.
На работе Михаилу приходилось разбираться с другим “бизнесом”. Объявленный правящей верхушкой переход к рыночной экономике открыл большие возможности для предприимчивых людей. Для бизнеса нужен был капитал или связи. Попытки многих людей любой ценой приобрести то и другое порождало в условиях несовершенства законодательства и непомерного налогообложения криминализованную экономику. Разрастался монополизированный, на девять десятых в тени, суррогат рынка на худеющем теле госсектора. Энергоресурсы, продукты питания и их производство стали самым важным объектом спекуляций и махинаций. Прокуратура района не успевала рассматривать многочисленные жалобы.
Михаил последнее время занимался расследованием нескольких подобных дел. Самое обидное было в том, что, затратив массу усилий, он не мог передать дело в суд, так как новое законодательство словно специально зияло прорехами, через которые с катастрофической скоростью проваливалось то, что еще недавно выспренне именовалось народным достоянием. На самом деле общественная собственность оказалась достоянием чиновников, торгующих ею направо и налево. Из десятка дел только в одном случае удалось доказать наличие признаков махинации.
Одна заурядная деревенская деваха сняла со сберкнижки пятнадцать тысяч, заработанных торговлей овощами, и зарегистрировала общество с ограниченной ответственностью, “лтд” как говаривали теперь все на английский манер. После этого охмурила нескольких руководителей хозяйств обещаниями поставок горючего по соблазнительно низким ценам. Не обошлось без личных посулов, а скорее всего, реальных взяток из сумм перечисленных дутому “лтд” в виде предварительной оплаты за мифическое топливо. Деньги она ухитрилась обналичить. На имя матери в соседнем селе построила огромный дом и забила его мебелью и хрустальной посудой. На имя мужа купила “Мерседес”. Перед этим успела с мужем развестись. Отдохнула на Средиземном море. Если бы она не поленилась заключить договора с реальными поставщиками горючего, то суд был бы бессилен. Она бы отделалась уставным фондом в пятнадцать тысяч, нагрев хозяйства на четыре миллиона, почти миллион долларов по курсу того времени.
Михаил не сомневался, что директора и председатели, тертые калачи, знали, с кем имеют дело. Львиная доля потерянных хозяйствами денег осела в их карманах. “Бизнесменка” получит десять лет при очень большом старании прокурора. Вероятно, у девахи осталась заначка на адвокатов и подкуп суда, и тогда срок будет минимальным.
Одна из жалоб касалась местного колхоза и его председателя Симоненко. Односельчане написали в прокуратуру, а копию заявления передали Михаилу, чтобы он добился от районного прокурора передачи дела в его руки.
Районный прокурор Сафонов сгоряча по чисто “географическим” соображениям поручил проверку заявления Михаилу. “Ты там живешь, тебе и карты в руки. Да и жалобщики просили подключить тебя. Почему не пойти навстречу трудящимся… Хорошо знаю Симоненко. Думаю, там ложная тревога или обыкновенная склока. Разберись!”.
Однако выбор Сафонова и односельчан не понравился Симоненко. Он надавил на тестя, который был как заведующий колхозным гаражом в прямом подчинении, и Сафонова, своего старого приятеля по партийным делам и начальственным рыбалкам.
Утром тесть задержал Михаила, когда тот вышел к служебной машине, чтобы ехать на работу.
– Миша, есть разговор!
– Доброе утро, Дмитрий Павлович! Нельзя отложить разговор на вечер? По дороге ждут сослуживцы…
