Альберти Рафаэль

Сценические стихи

Перевод Овадия Савича

I

СТАТУЯ

Ты была так прекрасна,

что не могла говорить.

Висенте Уидобро Забытая всеми, я живу на этой дороге, на этой просеке одинокой, где тополя и березы. Одинокая лесная статуя. Вокруг меня араукарии, сосны, синие кедры, эвкалипты, кипарисы, густые кусты... Затерянное украшение этого леса, на краю этой просеки я умираю от одиночества, высокая, крепкая, с поднятой к небу рукой, на которой — о боль! — не хватает ладони и пальцев. В другой руке поднимаю корзину с плодами — с вишнями, персиками, сливами, яблоками; мох и плесень придают им влажный цвет подводного царства. Рядом с моим пьедесталом среди репейника и шипов растут безымянные травы и прелестные дуги недавно родившейся пальмы. Я нетвердо знаю, кто я такая. Кто-то сказал, что я Помона, богиня плодов и садов. Мало кто на меня смотрит. Почти все проходят, не подозревая о моем существовании, и тем не менее я прекрасна: большая девушка, высокая грудь встречает ветер, длинная туника раскрыта, и крепкие бедра выпуклы среди скромных и гармоничных складок. Я хотела бы говорить, я хотела бы хоть один только раз, когда осень приходит, оторвать ноги от пьедестала, который меня возвышает, пройтись по лесу, слушая музыку, которую поют сухие листья под шагами. Я хотела бы говорить, петь, ходить хоть немного... Но — молчанье! Слышны шаги... Кто-то останавливается передо мной. Пристально глядит на меня. Я чувствую дрожь — даже в тех пальцах, которых у меня нет. — Что за красавица, одна, в этом укромном месте, и никто на нее не смотрит! Я бы отнес ее в мой сад. Как прекрасно сияла бы она этой весною под большими тополями и темными кипарисами на крове из моих цветов! — Больше он ничего не сказал. Ночь скоро наполнит кубок деревьев. Что у меня на глазах? Наверно, роса... Нет, это слезы. В первый раз похвалили мою красоту, и я чувствую себя счастливой в этом ненужном затерянном одиночестве. Бежать, бежать, шагать наудачу, искать его лицо этой же ночью, этой же самой ослепительной ночью! Я могу ускользнуть? Никто не сторожит меня. Мои стопы отрываются от камня. Я прыгаю на дорогу... Медленно иду вперед... Позади остается пустой пьедестал... Я не знаю, куда иду... Темнота... пахнет акацией... С моей обломанной руки свисает ветка жимолости... Проволока и острый репейник цепляются за складки моей туники... Горящие глаза коров следят за мною... Я иду, словно меня подгоняет счастливый воздух, словно он слепо несет меня в сад моих желаний. Что за деревья загораются для меня в темноте? Фосфоресцируют тополя, пламенеют кипарисы, все цветы зажигают свои огоньки. Пьедестал из белейших цветов ожидает меня. В саду нет никого. Дом заперт. Я выпрямляюсь во весь рост на белых цветах. Мое сердце дрожит вместе с солнцем зари. Когда откроется дверь... Ах, я так прекрасна, что даже не могу говорить!

МАТАДОР

— Я — матадор. — Я — бык. — Я пришел убить тебя. — Попробуй, если можешь. — Я обработаю тебя с блеском. — Попробуй, если можешь. — Ты храбро вел себя до сих пор. — Ты тоже. Увидим. — Ты принесешь мне славу сегодня. Начнем. — Я сказал: увидим. — Слышишь молчанье цирка? — Молчанье смерти. — Ты умрешь под аплодисменты и взмахи шалей. — А как ты думаешь, матадор, мне это нравится? — Бык умирает, сражаясь. Становись. — И матадор. Иногда. — Что ты сказал? — Что матадор тоже иногда умирает. — Молчать! Начнем, бык. Не говори со мной. — Осужденный на смерть имеет право на последнее слово. — Публика в нетерпении. — Расстели плащ. — Эй, бык, что с тобой? Ты не бросаешься на меня? — Одно условие: я хочу музыки. Потребуй музыки. — Она уже играет. Ты не слушаешь? Скорей! Сойди же с места! — Что это такое? Я этого не знаю. — Это марш. Мой марш. — Ты мой матадор. Как тебя зовут? — Антонио Лукас, Шорник. — Мой матадор... А меня зовут Беззаботный. — Знаю. Но начнем же. Сюда, бык! — Знаешь что? Я думаю об одной вещи. — Говори скорее! Публика уже протестует. — Если ты будешь сердиться, я замолчу. Ничего не скажу. — Публика не хочет ждать. Она кричит, ревет. — Что публика понимает! Если она будет кричать, я не двинусь с места. — Ты станешь позором всей корриды. — А мне все равно! Я зовусь Беззаботный. — Тебя погонят в стойло, как ручного. Глупая скотина! — Это я ручной? Я, Беззаботный? Хорошо ты со мной обращаешься! — Мерзавец! На, получай! Бросайся же на меня! — Ты ударил меня лапой? Ну, смотри же! — Трусливый бык! Бык-предатель! — Вот ты уже летишь до первого ряда. Где твоя мулета? Где твоя шпага? Ты у моих ног, ты весь согнулся, ты на коленях. Ну, матадор, бросайся на меня! Это ты бык. А ну, веселей и по всем правилам искусства, как породистое и храброе животное! Другой марш, президент! Опусти лоб, не тычься в облака! Нацепи мне на сердце все твои блестки, я хочу быть опоясанным лентами так, чтобы бык и матадор казались одним существом. — Минуту, минуту, Беззаботный! — Ни минуты больше! Подтянись! Ты умрешь моей собственной смертью. Ты почувствуешь, как твоя шпага войдет в тебя до самой рукоятки. Ты упадешь на песок, и тебя не ударят кинжалом. Быть быком — это не то, что быть матадором. Вот настоящая работа! Оле, кричит публика. Она врывается на арену. Это безумие! Уши, розовые чулки, гранатовый галстук, блестки одежды — все мне в награду! Тебя тащат по кругу и срывают с тебя серебряные бубенцы и значки. Твой залитый кровью труп делает красный росчерк по песку. Еще музыки, музыки, музыки! Я убил лучшего из матадоров!

ЛЕГЕНДА

Сын леса, храню я в стволе моем шпагу давно, давно. Сын леса, храню я в груди моей девушку давно, давно. Сын леса, храню я на ветках ветер давно, давно. Горе тому, кто коснется шпаги! Горе тому, кто полюбит девушку! Горе тому, кто отвяжет ветер! Приходит в лес лесоруб. — Великолепное дерево! Из него одного я мог бы построить себе дом. — Приходит в лес моряк. — Великолепное дерево! Из него одного я мог бы построить корабль. — И приходит пьяница в лес. — Великолепное дерево! Хорошо пить в его тени. Хорошо петь в его тени. Хорошо спать в его тени. — Лесоруб приносит топор. Моряк приносит нож. Пьяница — бутылку. Пьяница — только бутылку. — Я свалю это дерево. — Я отрежу у него ветви, а потом выпущу кровь. — Я буду только пить, петь и спать в его тени. — Лесоруб поднимает топор. Голова его скатывается на землю. Моряк собирается ранить меня ножом. Голова его скатывается на землю. Пьяница хочет запеть. Тогда очень тихо, я отпускаю ветер, даю ветру свободу. — Кто бродит здесь? — Откуда этот голос? — Кто говорит здесь? — А кто меня спрашивает? — Тот, кто по тебе уже умирает! — Ха-ха-ха, — смеется ветер. — Хе-хе-хе, — смеется пьяница. — Хи-хи-хи, — смеется ветер. — Хо-хо-хо, — смеется пьяница. — Где ты, почему я тебя не вижу? — А я здесь, а я здесь, а я здесь!