Белоусов Валерий Иванович
Раскинулось море широко
Пролог…
… Густой махорочный дым, неясный говор под низкими кирпичными сводами… Пьют, поют и плачут…
Для англичанина – клуб… это статут, это второй дом, где каждый у себя и каждый сам по себе…«Сэ-эрр, баронет сэр Джеймс лежит на банкетке в библиотеке, накрывши своё лицо „Таймс“… Ну и что, Дженкинс? Это не запрещено правилами клуба… Но сэ-эрр, газета позавчерашняя…»
Для немца – бир-халле – это место, где можно под пиво и сосиски вволю попеть любимые марши, обнявшись за плечи и постукивая кружками с шапками белой пены… Хох!
Для китайца – это место священного поглощения чии-фаань, и мудрых бесед о Кун-фу-цзы, под зелёный чай…
А для русского? Что такое трактир (полпивная, портерная, чипок, шалман… ) Хотите узнать?
Сейчас узнаете…
В славном граде Петровом, в котором начинается наша история (а закончится она – может, на острове Киллинг в далёких Южных морях, а может, на Канатчиковой даче, что на юго-западной окраине «порфироносной вдовы», у самой Окружной, в простонародной Алексеевской больнице, куда людей подлого звания бесплатно помирать принимают… кто знает? только не автор… ), так вот, в «Северной Пальмире» первым строением была… Петропавловская крепость?
Взыскательный читатель, да русский ли ты человек, раз делаешь такие предположения? Господь с тобою! Первым строением была «Австериа на Санкт-Петербургской Стороне, на Троицкой пристани, у Петровского мосту». В будни и праздники сам царь Петр появлялся в ней «с знатными персонами и министрами, пред обедом на чарку вотки».
А и другие шалманы, трактиры да пивные не замедлили появиться… Например, «кабаки, или питейные Домы, на которых продается в мелкия чарки вино, водка, пиво и мед для подлаго народу».
В 1750-1751 годах в городе был уже 121 кабак. Располагались они очень неравномерно. На Санкт-Петербургском острове – 30 кабаков, на Адмиралтейской стороне – 48 кабаков, на Литейной стороне – 19 кабаков, на Выборгской стороне – всего 10, а на Васькином острове – уже 14 кабаков. Тенденция, однако…
Ко времени нашего рассказа в Питере имелись ресторации, кофейные дОмы, и трактиры… А чем они друг от друга отличались?
В ресторациях разрешено было держать стол (для организации завтраков и обедов посетителей), подавать «к столу» виноградные вина, сладкие водки, ликеры, пиво, мед, кофе, чай, продавать курительный табак.
В кофейных домах положено было предлагать мороженое, лимонад, оршад, кофе, шоколад и курительный табак, всякого рода конфеты, фрукты, варенья, печенье, сладости, желе, пастилу, сиропы, ликеры.
В харчевнях разрешено «содержать жизненные припасы, вареные, печеные и жареные, употребляемые людьми низшаго класса». Из напитков разрешены квас и «кислые щи». В трактирах дозволено «содержание стола, чаю, кофе и курительнаго табаку, продажа виноградных вин, водок иностранных и Российских всякаго рода, рома, арака, шрома, коньяка, ликеров, пунша, вообще водок хлебных, изготовляемых на водочных заводах, также рома и водки на манер французской, легкаго полпива, меду, пива и портеру». Только в трактирах разрешено иметь столы для игры в бильярд, «но не более трех в каждом трактире».
Так что к матерной ругани и пенью канарейки – добавим костяное щёлкание шаров и – «Второй от угла, пароле пе!»
Чай, кофе и аналогичные напитки (сбитень, например) в трактирах подавали не абы как, но в чашках и стаканах. Водку – в чарках. Ликеры и вина – в рюмках и стаканах, а шампанское и портер – в бутылках и полубутылках.
Цены были умеренные – ВЕДРО хорошей водки стоило 7 рублей, бутылка портера (19 градусов крепостью, 600 грамм) – 12 копеек, шампанское «Новый Свет» стоило полтора рубля за бутылку… только его в трактирах редко спрашивали… За рюмкой водки обычно следовал кусок соленой рыбы с хлебом или жареной колбасы с картофельным пюре. А солёная рыбка, как известно, по суху не ходит…
Благонамеренные немцы в «Баварии» на Петровском острове или у Лейнера обходились умеренно: выпивалась 1 бутылка на двоих красного вина или 2-3 бутылки пива, и камрады мирно расходились с небольшим шумом в голове.
Русские люди расходились тоже… с небольшим шумом… в ушибленной табуретом голове и утешительной христианской мыслю:«Ну ничего, я ему тоже хорошо врезал…»
В среднем каждый посетитель трактира, умеренно выпимши, оставлял за визит 40 копеек… а просто поесть – щи с убоиной и каша гречневая, полфунта ржаного – стоило пятачок…
Впрочем, трактиры – они были всякие…
Как и люди.
Например, трактир Палкина, которого называли царем русской кухни. Именовался он «Малый Ярославец». Здесь можно было получить стерляжью уху, селянку, расстегаи и кулебяки, гурьевскую кашу, котлеты из рябчиков, чиненую репу, поросенка с хреном, бараний бок с гречневой кашей… Пожилой француз, уехавший из Парижа в связи с революционными событиями 1871 года, сидя на таком «русском обеде», говаривал: «От версальцев убежал, но как убежать от молочного поросеночка и тифлисского барашка?»
Но, разумеется, в трактиры ходили не только, вернее, не столько покушать, как… Да в трактиры – просто ходили… Трактир был и ежедневным театром, где разыгрывалась человеческая трагикомедия, и местом корпоративного сбора (извозчицкий, плотницкий, мастеровой), и политической трибуной, и биржей…
В трактирах купцы заключали умопомрачительные сделки без единой бумажки, под «честное купеческое» – причём степенные бородачи, особенно из раскольников, внимательно смотрели, как кто себя ведёт… например, придёт будущий заёмщик – и закажет себе за две копейки пару чаю… значит, обстоятельный человек! А уж ежели спросит за гривенник медовухи, или на полтину лафиту… ой, нет, видно, мот и растратчик… и МИЛЛИОННОГО кредита не заслуживает…
Обычно в трактирах было ШУМНО…«Подвыпившая молодежь, – вспоминает один из петербуржцев конца ХIХ века, – не могла ограничиться одними солидными философскими спорами и пением студенческих песен. Молодая кровь бурлила…» Достаточно было любого инцидента, чтобы вспыхнул скандал. На Петербургской стороне в Александровском парке находился трактирчик – любимое место воспитанников Военно-Медицинской Академии. Как-то между одним из них и буфетчиком произошло столкновение, буфетчик вызвал полицейских, которые арестовали студента. Однако товарищи отбили арестованного. «Вскоре на место действия прибыл значительный резерв полицейских сил; студенты в свою очередь бросили клич, что их товарища бьют, и к трактиру собралась толпа человек 200. Завязалась форменная битва между студентами и полицейскими, в результате которой полицейские были избиты и обращены в бегство, а трактирчик разбит вдребезги». Это, конечно, крайний случай, но все-таки дебош, хоть и не таких масштабов – дело нередкое.
Вот и сейчас…
«А-а-а… блядь! Где полтина?! Где она, сволочь, курвина дочка, гадина?! На, на, на!!»
Хлёсткие звуки пощёчин, женский визг…
Рядышком, за широким столом с изрезанной дубовой столешницей, одетый по последнему гостинно-дворскому шику (малиновый пиджак, сизый, как грудка вяхиря, жилет, галстуХ-бабочка «Кис-кис», узкие полосатые панталоны, лаковые штиблеты) молодой, но уже изрядно потасканный субъект, с бледным, порочным лицом – с увлечением лупит обратной стороной холёной ладони с наманикюренными ногтями по мордахе коренастой блондинки… у которой и так уже на скуле состязается в голубизне с ея невинными глазками тщательно припудренный бланш…
Субъект размахивается – раззудись, плечо! – пошире, чтобы окончательно восстановить попранную справедливость (ведь в конце концов, где же она, полтина?!) – но тут его рука оказывается крепко сжатой в запястье, причём стальным хватом…
Трактирный молодчик оборачивается – и видит, что его справедливое чувство праведного негодования пресёк невысокий юноша в русской косоворотке, под расстёгнутой порыжевшей студенческой тужуркой…
«Ты што, штымп залётный… ты на кого… да я Никола Питерский… А-аа! ПАрИшу, паадлааа… И-и-и!!»
Господин Питерский издал указанные звуки исключительно потому, что молодой человек, увидав, что зрачки уставившихся на него бешеных глаз – увы, величиной с булавочное отверстие – а следовательно, конструктивный диалог с их обладателем, явно нанюхавшимся марафету (колумбийскАй кокаiнъ – продаётся в любой аптеке, при предъявлении рецепта, 1 рубль 20 копеек серебром 10 гран) не возможен, провернул захваченную руку вниз и завёл её полицейским приёмом мигом согнувшемуся пополам господину Питерскому за спину… Приговаривая при этом:«Женщину можно ударить только цветком… Запомни это, инфант террибль…»
И тут же с размаху получил по голове пивной бутылкой… К счастью, хотя бы пустой… а то бы ещё и пивом облили…
… Пробуждение было ужасным… Головка бо-бо, а денежки тю-тю… Это как раз тот случай…
Молодой человек застонал, обхватил себя за перевязанную чистой холстиной голову и сел… на чём-то очень жёстком и неприятно знакомом…
«Я… где? В тюрьме?!»
«Да Господь с Вами, барин… какая же это тюрьма… это Лиговский околоток… холодная…»
«А… а за что? Вестимо за что. Дебош, нарушение общественной нравственности, причинение вреда имуществу третьих лиц…»
«Ой… как башка-то… это кто меня?»
«Да Дунька с Малой Морской… уличная… её как раз кот учил, а Вы встряли… вот она и вступилась… за своего ивана…»
Взыскательный читатель не знает, кто такая уличная и что такое кот?
В Империи Российской все «барышни» разделялись на три основные категории: 1. Бланковые.
Любая барышня, достигшая 21 года, имела право придти в полицейский участок, сдать паспорт и получить билет на право занятия проституцией. Она была обязана посещать (бесплатно) врача в полицейской больнице по прилагаемому графику, не имела права заниматься промыслом, приставая к клиентам в общественных местах, и обслуживать клиентов моложе 18 лет, а ровно господ, находящихся в состоянии опьянения.
