Александр Романович Беляев
Чудесное око
ПРОЛОГ
Океанский пароход назывался «Левиафаном» по праву. Это был настоящий плавучий город с «улицами», садами, площадями, кинотеатрами, концертными залами, фонтанами, бассейнами, спортивными площадками, садами-оранжереями тропических растений. По мягким коврам длинных коридоров неслышно скользили вымуштрованные лакеи в униформе. Двери кают, стены, панели отсвечивали красным деревом, сверкали начищенной медью. В помещениях, занимаемых пассажирами, стоял своеобразный запах — смесь дорогих духов, мыла, сигар, кожаных чемоданов и ещё чего-то неуловимого, приносимого, наверное, свежим дыханием океана.
На верхней открытой палубе, под широким тентом, укрывшись от раскалённых лучей солнца, отдыхали пассажиры. Удобные плетёные белые кресла были расставлены между пальмами, кустами цветущих олеандров и душистых гиманантусов. Журчали фонтаны.
Глубокая синева Гольфстрима казалась недвижной. Там и сям виднелись красноватые островки водорослей, принесённых течением из Саргассова моря. Летучие рыбки выскакивали из воды и летели рядом с кораблём, блестя плавниками. Они то падали на воду, то вновь взлетали, словно хотели развлечь пассажиров.
— О, как жарко! Хотя бы ветерок подул, — сказал, отдуваясь, дородный, краснощёкий пассажир лет пятидесяти. Он сидел в глубоком кресле и обмахивался белым шёлковым платком. Отлично сшитый белый костюм, массивный золотой перстень, золотая цепочка от часов на жилете и золотые очки придавали ему вид преуспевающего коммерсанта.
— А всё-таки прекрасно! — глядя сквозь приспущенные веки в сияющую даль, продолжал он. — «Левиафан» — настоящий плавучий дворец. Комфортабельно, удобно и, главное, совершенно безопасно. Ведь так? Что может случиться с таким великаном?
И пассажир поднял глаза на своего соседа, человека неопределённых лет, в светло-сером костюме. У него было бледное лицо, впалая грудь, большие задумчивые чёрные глаза, густые брови, нос с горбинкой. Француз? Испанец? Комиссионер? Землевладелец? Не разберёшь. Во всяком случае, не миллионер…
Следя глазами за кольцами сигарного дыма, сосед пожал плечами и ответил глухим голосом:
— Я слышал, «Левиафан» застрахован на такую сумму, что на одни лишь годовые страховые взносы можно было бы построить неплохой каботажный пароход.
— Что вы хотите этим сказать? — насторожился толстяк и засопел.
— Вы коммерсант, и вам нетрудно сделать вывод: если бы не было риска, пароходная компания не выбрасывала бы груды денег на страхование. Швейцарцы не страхуют своих жилищ от наводнений, а голландцы — от землетрясений… — Человек с бледным лицом замолчал, а коммерсант ещё сильнее засопел.
— Вспомните трагическую судьбу «Титаника», — продолжал после паузы худощавый. — «Титаник» мало чем уступал «Левиафану». А «Пасифик»? А «Лузитания»? Да разве мало можно привести подобных примеров. На море ни за что нельзя поручиться.
— «Лузитания» была потоплена миной во время войны. «Титаник» погиб, наскочив на подводный айсберг, — возразил толстяк, заметно волнуясь. — На «Левиафане» есть специальный прибор, какой-то радиоинструмент, который сигнализирует о приближении подводной лодки. На случай пожара также установлена автоматическая сигнализация…
— А пароход всё-таки застрахован, — не успокаивался худощавый. — Столкновение в тумане, да разве мало причин… И затем… Эти пальмы, бассейны, концертные залы — всё это хорошо, а обеспечен ли корабль достаточным количеством шлюпок и спасательных поясов на случай аварии?
— Я… не знаю, — ответил толстяк.
— А я знаю, подсчитал.
— Ну и что?
— Две трети пассажиров останется без шлюпок, — спокойно ответил худощавый.
— Нет, у вас сегодня просто дурное настроение, дон Хургес, и вы хотите испортить его и мне! — воскликнул толстяк.
— Ничуть, — ответил дон Хургес и чуть заметно усмехнулся. — Я лишь трезво смотрю на вещи. Надо быть всегда готовым ко всему… Однако почему мои слова взволновали вас, мистер Вильямс? Вы так боитесь за свою драгоценную жизнь?
— Не только за жизнь, — загадочно ответил Вильямс, порывисто обмахивая лицо платком.
— Резонно. Бывают ценности, которые дороже собственной жизни, — так же загадочно промолвил Хургес.
Со средней палубы долетали весёлые звуки джаза. Музыка немного отвлекла внимание толстяка от грустных раздумий. Вильямс даже начал притопывать в такт, но лицо его оставалось хмурым.
— Вы сказали, надо быть готовым ко всему, — снова обратился он к Хургесу. — Какую готовность имели вы в виду? Психологическую?
— Конечно, психологическую прежде всего, — ответил Хургес. — Тот, кто готов ко всему, наверняка не растеряется в первый миг, не поддастся панике, а это главное. Мы должны иметь готовый план спасения и самих себя и тех ценностей, которые мы везём.
— У вас есть такой план? — спросил Вильямс.
— Да, я обдумал его до мельчайших подробностей ещё дома. Я, кажется, предусмотрел всё: и пожар и аварию…
— Интересно было бы познакомиться с вашим планом, дон Хургес.
Хургес пожал плечами:
— Вряд ли он пригодится вам. Мой багаж невелик; вашего я не знаю. Каждый план должен быть индивидуальным.
— Мой багаж! — тяжело вздохнул Вильямс.
Джаз безумствовал. Молодые пары танцевали на середине палубы. Слышались смех, весёлые восклицания. Избранники судьбы тешились опьяняющими звуками джаза, радостным днём, лазурью и чистым воздухом океана.
И вдруг короткий толчок. Упал один из танцующих молодых парней. Послышался смех.
— Землетрясение… Водотрясение…
— Господи, что такое? — скороговоркой вымолвил Вильямс. Он мгновенно побледнел. — Не вы ли накаркали? — Вильямс злобно взглянул на Хургеса, спокойно курившего сигару.
Пароход по-прежнему рассекал воды океана. Снова начались танцы, однако кое-кто отправился узнать, что случилось.
— «Внимание! Внимание! — неожиданно раздалось из громкоговорителей на палубах, этажах, в коридорах, каютах. — Случилась небольшая авария. Ни малейшей опасности для судна. Просим не волноваться. Вторая смена экипажа должна немедленно выйти на работу».
— Что случилось? — послышалось отовсюду.
Никто не мог ответить. Джаз гремел по-прежнему, но танцы расстроились.
Кресло Вильямса дёрнуло с такой силой, что он, боясь упасть, ухватился за кресло Хургеса. Многие пассажиры упали. Закричала перепуганная женщина. Её истерический крик подхватили другие.
— «Аврал! — снова разнёсся голос из репродуктора. — Авария, но ничего серьёзного. Пассажирам рекомендуется сохранять полное спокойствие. Разойдитесь по каютам».
Вильямс почти выпрыгнул из кресла и, взволнованный, забегал перед Хургесом.
— Дело принимает серьёзный оборот, чёрт побери! Как вы предполагаете, мы не утонем?
Хургес снова пожал плечами.
— «Левиафан» имеет перегородки, — ответил он. — Если он получил пробоину, то вода не пройдёт дальше первой перегородки. К тому же мы на одной из «людных» морских дорог: Буэнос-Айрес — Лондон. «Левиафан» вызовет по радио помощь. И всё же надо быть готовыми ко всему.
Пароход резко убавил ход. Корма заметно опустилась. На судне начиналась паника.
— Дон Хургес, мы тонем! Тонем! — почти кричал Вильямс. — Надо быть готовыми ко всему… Ваш план, дон Хургес?! Я не хочу умирать! И я… Мой багаж… моя жизнь… Эквадор. Двадцать два года лишений, труда… Бочонки… Шлюпки… Потонуть… и когда — не в бурю, при солнце… Штиль… Мираж… Страшный сон… Кошмар!
— Пассажирам предлагается надеть спасательные пояса, — прогремела команда.
— Боже мой! Боже мой, не оставь меня! — закричал Вильямс и, схватившись за голову, побежал.
Хургес не спеша двинулся к каюте, вынул из чемодана пластинку из тёмного металла с цепочкой и замком на ней, бутылку с герметической крышкой и пошёл на нос корабля.
— Дон Хургес, вы здесь? Я ищу вас по всему пароходу, — окликнул его Вильямс. На нём уже был спасательный пояс. — А почему вы без пояса? Разве это не входит в ваш план?
— Не входит, — ответил Хургес. — Мой друг, бывалый капитан, говорил мне, что он против спасательных поясов: они лишь удлиняют страдания тонущих… Впрочем, это касалось холодных морей. Что же всё-таки случилось с «Левиафаном»?
— Никто ничего не знает. Даже сам капитан, если только он не скрывает причин…
«Левиафан» был обречён, в этом не оставалось сомнений. Корму накрыла вода. Прозвучал приказ: спускать шлюпки. Началась паническая беготня. Возле шлюпок завязалась звериная битва за существование. Хургес оказался прав: шлюпок не хватало.
— Почему вы не спешите к шлюпкам? — спросил Хургес.
— Потому, что я успел наметить свой план и даже осуществить его, — ответил Вильямс. Усмешка мелькнула на его побледневшем лице. — Лишь бы только они не опоздали… О, золото царит над человеком, пока он жив. Я пообещал матросам бочонок… А может быть, всё обойдётся. Радист передал сигнал бедствия, и говорят, что к нам уже спешат на помощь два парохода… Вот они… Вот.
— Пароходы?
— Да нет.
Хургес увидал матросов, которые тащили бочонки, продираясь сквозь толпу к шлюпке, висевшей на носу.
— Садитесь быстрее в шлюпку! — крикнул Вильямс.
— Я ещё не выполнил свой план, — ответил Хургес. Он продел цепочку в звено якорной цепи, щёлкнул замком, прикрепил металлическую пластинку к цепи. Потом быстро написал записку, сунул её в бутылку, плотно приладил герметическую крышку. На удивлённые взгляды Вильямса он кратко ответил:
— Это мой багаж. Итог моей жизни.
Матросы отшвыривали пассажиров и грузили в шлюпку бочонки.
