Пэлем Грэнвилл ВУДХАУЗ

ПСМИТ-ЖУРНАЛИСТ

1. «Уютные минутки»

Человек улицы знать ничего не знал, однако в сферах нью-йоркского журнализма назревал жестокий кризис.

Город словно бы жил обычной жизнью. По Бродвею весело катили трамваи. Мальчишки-газетчики с обычной своей карузовской экспрессией вопияли «экстный выпу-у-уск» в уши шарахающихся прохожих. Высший свет раскатывал взад-вперед по Пятой авеню в авто. И тревога не омрачала село высшего света? Да ничуть. На тысячах перекрестках тысячи полицейских хранили вид неизмеримого превосходства над суетой мира сего, и ни в одном не удалось бы подметить даже тени тревоги. А кризис между тем уже практически разразился: мистер Дж. Филкен Уилберфлосс, главный редактор «Уютных минуток», готовился временно покинуть свой пост и на десять недель отбыть в отпуск.

В Нью-Йорке вы обрящете любой печатный орган, какой способно измыслить самое прихотливое воображение. Обслужены все слои общества. Если в Нью-Йорк приедет эскимос, то первым, что он узрит в газетном киоске, почти наверное будет «Тюлений жир» или другая такая же газетка, издаваемая эскимосом для эскимосов. Истинный ньюйоркец самозабвенно штудирует любимую газетку и пока его расплющивают в вагоне подземки, и когда он газелью впрыгивает в движущийся трамвай.

А потому «Уютные минутки» также обладали своим кругом читателей. «Уютные минутки», как указывает название (плод личного вдохновения мистера Уилберфлосса), это газета, призванная согревать домашний очаг» Такая, какую в идеале отец семейства приносит из конторы домой и читает вслух благодарным детишкам на сон грядущий. Владелец «Уютных минуток» мистер Бенджамин Уайт создал их как противоядие от желтой прессы. Тем не менее желтая пресса беззаботно конкурирует с «Уютными минутками», и, приходится при-

знать, весьма и весьма успешно. Заголовки остаются кричащими, а среди редакторов не замечено тенденции затушевывать подробности последнего сенсационного убийства.

Впрочем, «Уютные минутки» процветают. У них есть свои читатели.

Содержание их вполне увлекательно, если у вас имеется вкус к таким вещам. Они включают страничку «Минутки в детской», редактируемую Луэллой Гранвилл Уотермен, — родителей просят присылать для нее перлы остроумия их юных отпрысков, и она сыплет рассказиками о канарейке в детской, созданными Джейн (шесть лет), и другими творениями многообещающих юных авторов. Затем имеется страничка «Минутки благочестивых размышлений», каковую ведет преподобный Эдвин Т. Филпотс; страничка «Минутки с гениями», слагающаяся из избранных отрывков, которые уворовывает из литературных шедевров былого, когда лбы были массивными, а мысли глубокими, своеручно мистер Уилбер-флосс; еще одна-две странички — советы читателям об их домашних делах и страничка «Минутки веселья» под эгидой некоего Б. Хендерсона Эшера, якобы юмориста, являющая собой наиприскорбнейшую стряпню, когда-либо всучавшуюся доверчивой публике.

Вдохновляющей силой «Уютных минуток» был мистер Уилберфлосс. Волей судеб руководство газетой принадлежало практически только ему. Последний год владелец проводил в Европе на водах в Карлсбаде, и мистеру Уилберфлоссу пришлось встать во главе «Уютных минуток», причем он показал себя достойным всяческого доверия и более чем способным справляться с возложенными на него обязанностями. За указанный срок «Уютные минутки» достигли высочайшего предела домашности. Все, что могло оказаться чуждым домашнему очагу, беспощадно изгонялось. В результате тираж рос и рос. Были добавлены еще две странички — «Минутки среди покупателей» и «Минутки в высшем свете». Выросло и количество объявлений. Однако тяжкие труды не прошли даром главному редактору. Подобные труды несут в себе расплату. Успех подразумевает сосредоточенность, а сосредоточенность чревата размягчением мозга. Была ли виной необходимость ежедневно погружаться в шедевры былого или постоянное чтение «Минуток веселья» Б. Хендерсона Эшера, осталось неясным. Но так или иначе, его труды вкупе с жарой нью-йоркского лета до такой степени подорвали здоровье мистера Уилберфлосса, что врач прописал ему десять недель полнейшего отдыха в горах. Будь это все, мистер Уилберфлосс еще смирился бы. Чтобы провести десять недель, завершающих лето, когда солнце уже не зверствует, а комары умеряют кровожадность, можно найти места и похуже американских гор. Но это было не все. Врач, человек дальновидный, привык докапываться до первопричин и категорически запретил мистеру Уилберфлоссу поддерживать в дни отдыха связь с любимой газетой. Он был неколебим, как скала. Ему раза два довелось заглянуть в «Уютные минутки», и он считал, что человеку, чье здоровье настолько подорвано, никоим образом не следует соприкасаться с «Минутками в детской» Луэллы Гранвилл Уотермен или «Минутками веселья» Б. Хендерсона Эшера. Светило медицины решительно пресекло подобные поползновения.

— На протяжении десяти недель вам противопоказано видеть даже название вашей газеты. Даже этот срок, пожалуй, может оказаться недостаточным. Вы должны забыть, что такая газета существует. Вы должны выбросить из головы все с ней связанное, дышать свежим воздухом, набраться сил.

Такой приговор для мистера Уилберфлосса был равносилен ссылке на каторгу. И когда он давал прощальные инструкции своему заместителю, в чьем ведении оставалась газета на срок его отсутствия, в его голосе слышались слезы. Времени он на инструкции не жалел. Два последние дня он усердно посещал редакцию и был крайне щедр на наставления и напоминания, к большому неудовольствию всех сотрудников, а особенно — Билли Виндзора, заместителя, который выслушивал заключительные призывы угрюмо, как человек, чье сердце остается к ним глухо.

Билли Виндзор, жилистый, долговязый молодой человек с растрепанной шевелюрой смахивал на запертого в клетке орла. Вы словно видели, как он верхом на мустанге сбивает стадо или стряпает нехитрый ужин на костре. Что-то в нем не гармонировало с атмосферой «Уютных минуток».

— Вот, пожалуй, и все, мистер Виндзор, — прочирикал главный редактор. Он был низенький, с длинной шеей и огромным пенсне. И всегда чирикал. — Вы усвоили общие принципы, которыми, по моему мнению, необходимо руководствоваться, выпуская «Уютные минутки»?

Заместитель кивнул. Мистер Уилберфлосс его утомлял. Иногда очень утомлял. А в эту минуту все в нем просто ныло от утомления. Намерения главного редактора были наипохвальнейшими, он думал только о благе газеты, но имел привычку обсуждать подробно каждую мелочь в третий и в пятый раз… Он был мастером повторять одно и то же десятками способов, уступая в этом высоком искусстве разве что политикам. Будь мистер Уилберфлосс политиком, то украсил бы собой плеяду творцов блистательных общих мест, которая так украшает политическую жизнь Америки.

— Ах да, еще одно, — продолжал мистер Уилберфлосс. — Миссис Джулия Бердетт Парслоу несколько склонна… возможно, я уже упоминал…

— Да, упоминали, — сообщил заместитель. Мистер Уилберфлосс безмятежно зачирикал дальше:

— …несколько склонна задерживать свои «Минутки с бутонами юной женственности». Если подобное произойдет в мое отсутствие, напишите ей письмо, любезное письмо, вы понимаете, и напомните, что материал необходимо представлять заблаговременно. Естественно, что механизм еженедельной газеты не сможет действовать слаженно, если сотрудники не будут представлять материал заблаговременно. Она весьма умная женщина и, не сомневаюсь, все поймет, если вы укажете ей на подобную необходимость.

Заместитель кивнул.

— Да, и еще одно. Мне хотелось бы, чтобы вы помогли мистеру Эшеру обуздывать легкую склонность, которую я замечаю за ним последнее время, — легкую склонность к несколько… ну, не совсем рискованному, но, может быть, чуть-чуть грубоватому юмору.

— К чему-чему? — переспросил заместитель.

— Мистер Эшер весьма разумный человек и первый признает, что чувство юмора капельку увлекло его за пределы дозволенного. Вот, пожалуй, и все. А теперь мне действительно пора, если я не хочу опоздать на поезд. До свидания, мистер Виндзор.

— До свидания, — с чувством сказал заместитель главного редактора.

В дверях мистер Уилберфлосс еще помедлил с видом изгнанника, покидающего родимый край, глубоко вздохнул и зарысил вон.

Билли Виндзор закинул ноги на стол и, злобно хмурясь, принялся вычитывать гранки «Минуток в детской» Луэллы Гранвилл Уотермен.

2. Билли Виндзор

Билли Виндзор начал жизнь за двадцать пять лет до описываемых событий на ранчо своего отца в Вайоминге. Оттуда он перешел в редакцию местной газеты того типа, которые в «Светской хронике» помещают заметки вроде: «Ирокез Джим Уильямс вчера опять заявился в город с компанией таких же отъявленных субчиков. Пользуемся случаем еще раз сообщить Джиму, что он врун и подлая вонючка», и редакторы которых трудятся с револьвером на письменном столе и еще одним в заднем кармане брюк. Отстажировавшись там, Билли стал репортером ежедневной газеты в кентуккийском городке, где скука бытия скрашивалась вендеттами и другими веселыми выдумками южан. Но все это время его неумолимо притягивал магнит Нью-Йорка. И вот после четырех лет в кентуккийской газете он отбыл в город своей мечты без мочки правого уха, но зато с длинным шрамом поперек лежи о плеча и без особого успеха занялся вольной журналисткой. Он был закален и готов ко всему, что могло подвернуться под руку, но в подобных делах почти все решает удача. Молодой журналист не может сделать себе имя, если ему не улыбнется удача. А Билли не везло. Он поставлял заметки о пожарах и мелких уличных происшествиях в разные газеты, где их сокращали до двух-трех строк.

Билли был на мели, и тут ему подвернулся пост заместителя главного редактора «Уютных минуток». Эту работу он презирал всем сердцем, и жалованье было микроскопическим. Зато постоянным, а в данное время Билли чувствовал, что постоянное жалованье — отличная штука. И все-таки он по-прежнему мечтал прорваться в одну из ведущих нью-йоркских газет, где жизнь бьет ключом и человек может показать, чего он стоит.