Олег Валецкий

Югославская война

Автор этой книги Олег Валецкий родился в 1968 году в СССР. Украинец. Участвовал в боевых действиях в период войны в Югославии девяностых годов: в Боснии и Герцеговине (Войско Республики Сербской) в 1993-95, в Косово и Метохии (Войско Югославии) в 1999, в Македонии (ВС Македонии) в 2001. Имеет четыре боевых ранения. Место жительства — Сербское Сараево (Босния и Герцеговина). Работал с 1996 года по 2003 в организациях занимающимися разминированием. Автор статей по теории и практике боевых действий в бывшей Югославии, а также по вопросам инженерных боеприпасов.

Предисловие

Конец XX века ознаменован кровопролитными войнами во всем мире, но особняком стоят ряд вооруженных конфликтов на территориях СССР и Югославии, ибо они оказали прямое и весьма значительное влияние на всю мировую политику. Нельзя, конечно, соблюсти полную тождественность в оценках этих событий, да и по масштабам и по продолжительности эти конфликты были неодинаковы. К тому же сербы и русские — два непосредственных участника этих событий — отнюдь не одинаковы, а во многих вещах противоположны друг другу. Но все же, много общего в их судьбах, как в прошлом, сначала православном, потом в коммунистическом, так и в «демократическом» настоящем, сопровождающихся большими внутренними и внешними потрясениями.

Разумеется, так как данная работа занимается военной тематикой, историю и политику я затрагивать без крайней необходимости не буду, тем более, что доныне написано много разнообразных теорий о том, какое общество надо строить, но редко когда можно услышать, как же это общество построить. Война же — единственный путь к изменению государственного строя, и вне зависимости от чьих-то желаний она является неотъемлемой спутницей всякой политики, тем более, когда та направлена на коренные и всеобщие перемены. За перемены надо платить, и бессмысленно осуждать войну, а вместе с этим одобрять изменение, общественного строя. Это не означает, что следует увековечить тот или иной строй, да и к тому же большинство людей не могло влиять на политику, и вряд ли ею интересовалось.

Тем не менее, ныне многие из них поставлены перед фактом того, что еще десяток лет назад казалось фантастикой и историей — перед гражданской войной. Такая война возникает не только из-за того, что кто-то ее планомерно подготавливает, а из-за того, что само общество настолько расшатывает устои государства, что мощный государственный аппарат оказывается бессильным перед многочисленными личными и, общественными амбициями и заговорами. Это совершенно объективный процесс, определяемый общественной психологией, а в конце концов и идеологией, за которой всегда стоит религия, и бессмысленно поэтому осуждать само военное дело, как занятие варварское. Наоборот, военное дело — занятие благородное, ибо те, кто им занимается, берут на себя обязанность вывода общества оттуда, куда само оно было заведено своими политическими вождями.

Обычная глупость утверждение, что, мол, ныне война ничего не решает — наоборот, она ныне решает, как и всю историю, очень многое, только вот большую роль играют не масштаб побед, а их сроки, и прежде всего, их форма.

Военное дело зависит не от одних высших военачальников, но и от рядовых бойцов, от того, насколько ими были приложены усилия для достижения победы, как в личном, так и в общем плане.

События в бывшем СССР и в бывшей Югославии характерны здесь тем, что в этих внутренних вооруженных конфликтах стали решаться внешнеполитические проблемы всего мира. Именно они, а не «звездные войны» будут решать ключевые моменты мировой политики и в XXI веке.

Неважно, что боевые действия в них ведутся во многом лишь на тактическом плане.Современная стратегия имеет куда более скрытый и изощренный вид, чем раньше. В современных войнах, как это не покажется парадоксальным, победы определяются идей, точнее, ее силой; и без сомнения, сильнее религии идеи не бывает, да и любая идея в политике, так или иначе, имеет религиозные корни. В то же время, эти идеи опираются на вполне земное общество, и видится, что национализм здесь достаточно крепкая опора для ведения войны. В этом плане бывшая Югославия представляет куда более характерный пример, в отличие от бывшего СССР, ибо в первой национализм играл одну из главных ролей у всех противоборствующих сторон, тогда как во втором «национальные» войны велись лишь на местном уровне, и судьбу всего государства они не решали. Советская армия национальной не была, и русские интересы ею прямо не защищались ни в Закавказье, ни в Средней Азии, ни в Приднестровье, ибо везде советская, а позднее российская армия играли роль миротворцев. Тем не менее, в военных верхах советско-российских вооруженных сил национальный вопрос должным образом не учитывался, а о религии и говорить не приходится. Хотя в это же время в Таджикистане, откуда погромами было выгнано большинство русских, а на российскую армию стали уже нападать отряды исламских фанатиков, собранные в основном, из вчерашних советских граждан, а нередко и из членов коммунистической организации, вместо трезвой оценки происшедшего последовали «бравады» и как итог, последовала Чечня 1994-96 годов и мучительное взятие Грозного. Одновременно с подобным духовным застоем непрерывно падало качество военного дела, которое было лишено, в общем, теоретического изучения практических примеров.

Это, вообще-то, было традицией Советской Армии, неизвестно от кого скрывавшей боевой опыт Кореи, Вьетнама, Анголы, Эфиопии, а главное, Афганистана, при параноидальной шпиономании, невиданной во всей российской истории. Не стоит приводить бессмысленные противоречия между самонадеянными заявлениями и катастрофическими результатами. Все это следствие не чьих-то личных ошибок, а ошибочности самой общей постановки военного дела в СССР, в его основополагающих принципах. Конечно, на низовом уровне Советская Армия немалого достигла, да и в научной сфере были большие достижения, но из-за ошибочности в духе все эти достижения использованы были плохо.

Военное дело ведь важно не само по себе, но как обеспечение безопасности государствам, и тут следует думать не на ход, а, как минимум, на два-три хода вперед, а то и на всю партию. Никакие самые решительные и даже жестокие приказы дела не спасут сами по себе, а скорее всего лишь усугубят катастрофу при общей ошибочности в военном деле.

Но пример Советской Армии недостаточно показателен, ибо политика была направлена на ее пассивное поведение, вне зависимости от обстановки на местности. Конечно, бои случались тяжелые, но сами поставленные задачи, особенно после распада СССР, заключались главным образом в охране объектов и в так называемом миротворчестве. Были, конечно, потом исключения, главным образом, в Чечне и Таджикистане, но опять-таки сам размах боевых действий и политические цели ими решаемые, были довольно-таки ограниченны, как, впрочем, и количество информации о них.

В бывшей Югославии дело обстояло по-иному. Это не значит улучшения в качестве. Углубляться в этот вопрос — дело неблагодарное, но очевидный факт заключается в увеличении масштабов боевых действий, в которых решалась судьба не только всего государства, но и почти всех народов в нем. Вместе с тем ЮНА во многом была схожа с Советской Армией, и хотя, несомненно, уступала ей в теории, все же на практике смогла более наглядно проверить некоторые теоретические положения советской военной науки, как впрочем, и мировой военной науки. К тому же сербы, несмотря на свои многочисленные недостатки — великий народ, пусть в силу различных причин низведенный на столь малый уровень, и в мировой истории роль сербского народа все же могла как-то уравниваться, пусть и не всегда, с ролью главных европейских народов. К тому же Югославия из всех социалистических стран по своему государственному устройству больше всего была похожа на СССР. Таким образом, именно боевые действия в Югославии, несмотря на всю свою «балканскую» специфичность, дают наибольший опыт подобного типа вооруженных конфликтов. Югославский опыт поэтому необходимо внимательно изучить, тем более, что в 90-х годах Югославия стала, без сомнения, наиболее популярным военно-политическим театром для мировых политических и военных деятелей.

Югославские проблемы были не балканскими, и даже не европейскими, а мировыми, и вряд ли бы блок НАТО тратил столько усилий здесь в ином случае. Это же относится и к исламскому миру, более чем реально вмешивающемуся в европейскую политику.

При этом надо помнить, что Югославия была скорее «троянским конем» в соцлагере, и на деле десятками лет получала помощь США и всего блока НАТО. Как ни странно, от войны ее это не спасло, при том, что один член НАТО — Германия отвечал за помощь Хорватии и Словении, а другой член — Греция (а в какой-то мере и Италия) отвечал за помощь Сербии, причем на обеих сторонах партнерами Запада остались все те же функционеры югославского партаппарата. Так как партаппарат Сербии взял на себя право представлять интересы всей Югославии, то именно он и несет главную вину за ее распад. Отнюдь не все мусульмане, хорваты, а тем более словенцы были противниками Югославии, и мало кто из них готов был жертвовать тогда своей жизнью ради распада собственного государства. За сохранение же государства всегда найдется больше готовых жертвовать собой, только вот люди, оказавшиеся у власти в Сербии, государство защищать не захотели. С самого начала войны проводилась странная политика на отказ от активных боевых действий под различными предлогами, но ведшими к постоянным проигрышам.

Народ тут идеализировать не надо, ибо он был достоbн такой политики, и уже в самом начале войны, не успев и «пороху понюхать» целые бригады (например 9 Заечарская и 19 Лозничкая) коллективно дезертировали. Тито сыграл в некоторых отношения для сербов весьма плохую роль ибо он во многом отучил их жертвовать собой ради идеи, что ранее сотни лет сохраняло их как народ под различны