Роман Афанасьев
По морям — по волнам
— Штурман, вы проложили курс на завтра?
— Так точно, Старший помощник.
— Не забудьте, все расчеты должны быть утром у Рулевого.
— Конечно, Старпом, как же иначе. Я отнесу.
— Спокойной ночи, Штурман.
— Спокойной ночи, Старпом.
* * *
Единственное окно в рубке, что открывалось в глубины космоса, занимало всю стену. Огромный пылающий шар Солнца всплывал из черной бездны навстречу кораблю, заглядывая в окно. Из рубки уходила темнота.
На фоне огненного шара силуэт высокого человека казался угольно черным. Он неподвижно стоял у штурвала, невозмутимо сжимая в широких ладонях деревянные рукояти, отполированные до блеска сотнями прикосновений.
Рулевой, так его называли всегда. Его взгляд был устремлен прямо на восходящее из бездонной тьмы солнце. Не шевелясь и даже не моргая, Рулевой смотрел точно перед собой. Лишь его зрачки иногда вздрагивали, превращаясь в едва заметные точки, когда он переводил взгляд на пылающий шар Солнца.
Штурвал был обит медью, и надраенный металл сверкал в солнечных лучах драгоценным украшением. Он выглядел центром этой рубки, центром корабля, центром мира — казалось, больше ничего в комнате нет. Но это было не так — около штурвала стоял маленький деревянный столик на изогнутых ножках. Рулевой мог спокойно опереться на него локтем. Но он никогда этого не делал — Рулевой был неподвижен словно статуя. Всегда. Около двери, ведущей в рубку, расположился диван — старое деревянное чудовище, оббитое черной кожей. Он стоял там всегда — никто не помнил, откуда он взялся, но никто и не собирался его убирать. Он был частью рубки — такой же, как штурвал и столик. И Рулевой.
Солнце заслонило собой весь проем окна, плеснулось в рубку волной огня, и руки Рулевого пришли в движение. Действуя четко и ровно, словно хорошо настроенный механизм, они повернули штурвал на пару миллиметров и снова замерли. Сам Рулевой не пошевелился. Даже тогда, когда скрипнула дверь.
— Доброе утро, Рулевой.
Рулевой, не оборачиваясь, тихо ответил:
— Доброе утро, Юнга.
— Как вахта?
— Без происшествий.
— Это замечательно. Скоро должны подойти Старший помощник и Штурман. Я подожду их здесь, если не возражаешь.
Раздался резкий скрежет, словно ржавой банкой провели по обломку стекла.
Вздрогнув, Рулевой едва не повернул штурвал, но все же удержался. Это диван.
Огромное чудовище из красного дерева скрипело всякий раз, когда на него садились. Рулевой никак не мог привыкнуть к этому звуку. Но он старался.
Юнга, молоденький паренек, не так давно появившийся в команде, примостился на краю дивана. Он был самым молодым на корабле и поэтому старался держаться незаметно. Не высовываться. И еще он предпочитал, чтобы его звали не Младшим в Команде, как полагалось, а просто Юнгой.
Вытянув длинные ноги, юноша поддернул белые форменный брюки и замер на краю дивана, боясь пошевелиться. Он искренне верил, что любой шум мешает рулевому вести Корабль.
Он ошибался. Рулевой не мог отвлечься от задания, даже если бы захотел. Он слышал все разговоры, разговаривал сам, но никогда не отвлекался от штурвала. Он нес ответственность за шесть миллиардов пассажиров, находящихся на борту и просто не мог отвлечься. Никогда.
За дверью раздались гулкие шаги, и в рубке вспыхнул яркий свет. Одновременно с этим на стекло скользнула черная пленка. Солнце превратилось в тусклый шарик уличного фонаря, а рубку залил белый свет ртутных ламп. Железная дверь распахнулась, и в рубку вошел высокий мускулистый человек в белом форменном кителе и в белоснежных узких брюках. В руках он держал пачку бумаг.
— Зачем пялитесь на солнце? — буркнул он, закрывая дверь. — У вас что, десять глаз?
— Доброе утро, Старший помощник, — выпалил Юнга, вскакивая с дивана.
— Доброе, — рассеяно согласился Старпом, и шагнул к штурвалу. — Рулевой, как вахта?
— Все в порядке. Корабль идет по заданному курсу. Никаких происшествий нет.
— Вчера вечером Штурман принес расчеты курса на сегодняшний день?
— Так точно, — отозвался Рулевой. — Он вскоре должен подойти для сверки и корректировки курса.
— Превосходно, — Старпом развернулся и направился к дивану. — Подождем его здесь.
Он уселся на диван, заложил ногу за ногу, и обхватил руками колено. Юнга присел рядом и преданно уставился на Старшего помощника. Любопытсво победило такт и юноша спросил:
— Скажите, Старший Помощник, вы видели Капитана?
— Видел, сынок, — отозвался Старпом, подкручивая седой ус. — Конечно, видел.
Давно это было.
— А его увижу я? Прошла уже половина периода с тех пор, как я стал Юнгой. И еще не разу не видел Капитана.
— И не увидишь еще пару периодов. Капитан занят. Он решает наши проблемы и проблемы пассажиров корабля. Он не может отвлекаться от забот, чтобы просто повидаться с экипажем.
— Но как же он командует кораблем, если не видится с экипажем?
— Курс рассчитывает Штурман, а Капитан просто утверждает его.
— Значит, Штурман каждый день видит капитана?
— Я этого не сказал, — Старпом строго взглянул на Юнгу. — Штурман оставляет расчеты на столе, и ложиться спать. Утром все бумаги подписаны.
— Значит, Штурман тоже не видел капитана?
Старший помощник пожал плечами:
— Может быть. Спроси у него. Впрочем, вчера ты спрашивал меня об этом. И позавчера, и на прошлой неделе. Тебе так хочется познакомиться с Капитаном?
Юнга замолчал, почувствовав, что позволил себе лишнее. Он ощутил себя самым настоящим наглецом, и его щеки налились ярким румянцем.
— Простите господин Старший Помощник за неуместный вопрос.
Старпом поправил седой ус, глянул на Юнгу — не строго, скорее с интересом.
— Ничего, — пробормотал он. — Все мы хотели видеть капитана. Раньше.
Юноша хотел спросить — а теперь? Но постеснялся. Он отвернулся и стал смотреть на широкую спину рулевого, восхищаясь его невозмутимостью и спокойствием. Он тоже хотел быть таким — надежным, верным, незыблемым, словно основа мира.
Старпом засунул два пальца в боковой карман белоснежного кителя и вытащил цепочку. Потянув за нее, он аккуратно извлек круглые сияющие часы. Щелкнув крышечкой, взглянул на стрелки.
— Странно, — пробормотал он. — Обычно Штурман не опаздывает.
— Я за ним схожу, — выпалил Юнга и вскочил на ноги. — Посмотрю, может быть ему нужна помощь в расчетах.
— Сходи, — разрешил Старший Помощник. — И попроси его поторопиться.
Он взял часы двумя пальцами и стал осторожно засовывать их обратно в карман.
Юнга отдал честь и выскочил из рубки, хлопнув дверью. Но тут же вернулся, извинился перед Старшим помощником и на этот раз аккуратно прикрыл дверь за собой.
— Молодой, — веско уронил Старпом, справившись, наконец, с карманом.
Он встал и подошел к Рулевому, что продолжал невозмутимо вести Корабль точно на огненный шар.
— Рулевой, ты по-прежнему не знаешь, куда ведет курс?
— Нет, Старпом, — коротко отзывался Рулевой, поворачивая штурвал на долю миллиметра влево.
— И никто не знает, — задумчиво сказал Старший Помощник. — Как же ты ведешь корабль?
— Я следую расчетам Штурмана. Может быть, он знает, куда мы идем.
— Он не знает, — сказал Старпом. — Штурман получает приказы от Капитана.
— Значит, это знает Капитан, — невозмутимо отозвался Рулевой. — И этого, мне кажется, вполне достаточно.
— Мы не видели Капитана и довольно давно. Половина периода, о которой говорил Юрга это чепуха. Ты, например, помнишь, когда видел Капитана в последний раз?
— Три солнца назад. Это пять периодов. Тогда у нас было мало пассажиров.
— И я не видел его с тех пор, — тихо произнес Старпом.
Он заложил руки за спину и заглянул через плечо Рулевого в черные бездны космоса.
В рубке воцарилась тишина. Рулевой продолжал смотреть вперед, нащупывая единственно приемлемый путь в пустоте. Старпом стоял рядом. Свет восходящего солнца резал глаза и он перевел взгляд на столик у штурвала.
— Скажи, Старпом, — произнес Рулевой. — Ты веришь, что где-то есть другие корабли?
— Что? — удивленно переспросил Старший помощник. — Какие корабли?
— Похожие на наш.
— Не знаю, — отозвался Старпом и нахмурился. — Никогда не думал об этом.
— Мне кажется, что есть и другие корабли, — тихо сказал Рулевой. — Иногда я представляю, как из-за очередного солнца, нам навстречу выплывает другой Корабль. Со своими Пассажирами, Командой, Капитаном. Это было бы очень здорово.
Тогда я смогу увидеть, как выглядит Корабль со стороны. Наверно, он будет сиять в лучах светил как драгоценный камень. Я немного поверну штурвал и пройду рядом с другим Кораблем, так, чтобы разглядеть другого Рулевого в Другой Рубке. Мы улыбнемся друг другу, и уведем наши Корабли прочь от места встречи. И будем снова лететь в темноту, зная, что где-то в пустоте другой Рулевой ведет свой Корабль.
— А ты, оказывается, мечтатель, — сказал Старпом. — Не замечал такого за тобой.
— Да, это моя мечта, — тихо отозвался Рулевой. — Разве это плохо?
— Не думаю. Но лучше думать о нашей цели и нашем долге.
— Разве у нас есть цель? — спросил Рулевой. — Разве у нас есть долг? Может, нам суждено просто вечно лететь в пустоту?
— Нет, — твердо ответил Старпом. — У нас есть конечная цель. И достичь ее — наш долг. Иначе все на свете не имеет смысла.
Рулевой пожал плечами и снова застыл у штурвала, неподвижный и надежный, словно основа мира. Старпом отвернулся и пошел к дивану. На душе остался неприятный осадок от разговора. Да еще и Штурман опаздывает. Настроение было испорчено.
