Евгений Гуляковский

ЧУЖИЕ ПРОСТРАНСТВА[1]

Гагояг громко произнёс заклинание. Поверхность чаши хрустнула и распалась на две половины. Велояг попятился, хотя на первый взгляд внутри не было ничего особенного. Всего лишь друза из двух кристаллов, один из которых излучал мерцающий красный свет, другой светился зелёным огнём.

— Не бойся. Пока они вместе, они безопасны, но стоит их разлучить…

— Что это?

— Огни Кассандры. Слышал о них?

— Легенды, предания… Неужели они существуют на самом деле?

— Их посадил мой прадед. Десять тысяч лет мы удобряли эту землю порошком из толчёных зубов дракона, поливали её мёртвой водой, и вот теперь они созрели.

— И они в самом деле способны изменить мир?

— В чём главная сущность мира?

— Сущностей много…

— Ты прав, но есть одна, неизменная для всех миров. Повсюду материя отражает сама себя, словно смотрится в зеркало смерти… Через каждую вещь можно провести чёткую грань, разделяющую её на две одинаковые половины. Симметрия — вот закон, общий для всей Вселенной. А теперь подумай, что случится, если разрушить или слегка изменить, пусть даже на самую малость главную сущность вещей…

— Вещи начнут разрушаться.

— Или изменяться… никто ещё не видел, как это происходит. Никому не удавалось вырастить огней Кассандры — мне это удалось. Свет — признак зрелости. Он появился совсем недавно, всего лишь тысячу лет назад. Теперь их можно использовать. Раньше здесь росло четыре кристалла. Два из них… Впрочем, это неважно.

— Но использовать их опасно!

— Конечно, опасно! Великое всегда опасно! Мир содрогнётся перед нами. Везде, куда упадут лучи этих огней, воцарится хаос и смерть.

— Почему они разные?

— Потому что всё в мире имеет свою противоположность. Красный свет уменьшает размеры вещей за их левой невидимой гранью, зелёный увеличивает правую сторону. Деформированный, искажённый мир рушится. Ничто не может устоять перед этим оружием. Их лучами можно сокрушать замки и города, раскалывать планеты, как орехи, тушить солнца.

Но неужели ты хочешь подвергнуть их ужасному воздействию наш собственный мир?

— Только если меня к этому вынудят! Я думаю, у червеков хватит благоразумия отказаться от бессмысленной борьбы.

Красные и зелёные всполохи смертоносных огней попеременно освещали высокую фигуру Гагояга. Казалось, он стал выше, чешуя на его груди блестела бесчисленными радужными огнями.

— Что ещё они могут?

— Разъединённые, они искривляют пространство. Их сила притяжения друг к другу так велика, что они способны пробить туннель между нашим миром и миром червеков.

— Так вот почему Ангра…

— Молчи. Это величайшая тайна.

— Я слышал, древние архи когда-то владели огнями Кассандры.

— Не повторяй глупой лжи, изобретённой моими завистниками. Огни Кассандры посадил мой дед. Если ты повторишь ещё раз подобную выдумку…

— Я молчу, великий. Я уже молчу!

Клёнов включил индикатор и провёл лучом вдоль всей поверхности кара. Ничего постороннего, кроме обычных подслушивающих устройств. Может быть, они не успели? В любом случае теперь этой машиной пользоваться опасно. Она слишком заметна. После разговора с Курляновым всё чрезвычайно осложнилось. Он надеялся найти в нём помощника, а приобрёл опасного врага. Выясняя его взгляды, пришлось пожертвовать кое-какой информацией, чтобы «вызвать огонь на себя». Ну вот он его вызвал… Теперь действовать придётся с удвоенной осторожностью.

Самым разумным было бы сейчас оторваться от наблюдателей, осесть на тайной конспиративной квартире, о которой не знали местные власти, и затаиться там до прилёта «Руслана». Возможно, он так бы и сделал. Если бы не Гравов. Его след может вывести на таинственных противников Федерации, умело остававшихся до сих пор в тени, прикрывшихся многочисленными подставными лицами.

Если отложить поиски Гравова до прилёта «Руслана», вряд ли они что-нибудь найдут. Ещё один пропавший без вести колонист его не устраивал, и именно поэтому, осторожно скользнув в густую, тень деревьев, он оставил председательский кар посреди улицы, решив, что общественный транспорт для него теперь более безопасен.

Путь, который он в этот промозглый вечер собирался проделать, был неблизок. Ему предстояло пересечь весь город, чтобы добраться до высокого здания из стекла и бетона, обнесённого высоченным забором с силовой защитой. Странное украшение для туристской фирмы… Скорей всего Курлянов их уже предупредил. Однако вряд ли они ждут визита инспектора сегодня ночью…

Пересаживаясь с маршрута на маршрут, он не особенно заботился о невидимых наблюдателях. В том, что они есть, он ни на минуту не сомневался, но не сомневался также и в том, что, пока электронные передатчики типа «жучок», вделанные в его плащ во время визита к Курлянову, исправно работают, ему нечего опасаться слишком пристального внимания к своей персоне. В его плане отрыва от наблюдения этим «жучкам» отводилась важная роль.

В последний раз поменяв маршрут, он решил, что видимость «запутывания» следа соблюдена достаточно. Можно было приступить к выполнению основного плана.

Старая колымага на магнитной подушке кряхтела и постанывала на поворотах, на её обшарпанных, исцарапанных стенах сохранились автографы многочисленных пассажиров. Плохо закреплённые сиденья скрипели при каждом толчке. В этот поздний час на маршруте, идущем от центра города к рабочему посёлку, пассажиров оказалось немного. Какой-то усталый человек дремал перед Клёновым. Полностью занятые друг другом молодые люди перешёптывались на заднем сиденье. Четверо пассажиров только что сошли, среди оставшихся он не заметил никого подозрительного, пора было начинать. Плащ он снял ещё раньше и, скатав его в тугой свёрток, держал на коленях. Им придётся пожертвовать. Не было времени выискивать в его многочисленных складках маковые зёрнышки передатчиков, закреплённые там, в раздевалке полицейского управления.

Как только маршрутный кар подошёл к очередной остановке, Клёнов резко поднялся. Сойти следовало здесь, следующая будет уже «Звездокруг». «Забытый» плащ остался лежать под сиденьем. Вряд ли его там скоро обнаружат.

Клёнов спрятался от дождя под низеньким стеклянным грибком остановки. Кар ушёл, вокруг не было ни души. Пронизывающий холодный ветер неприятно обдувал спину под влажной от дождя рубашкой. Минут через пять показалась маленькая полосатая машина, которую он заметил на предыдущей остановке. Его расчёт оправдался. Теперь его отсутствие в маршрутном каре будет обнаружено не скоро. Агенты наверняка вели его по лучу оставленных в плаще передатчиков. Во всяком случае, у него в резерве верных полчаса, прежде чем за него возьмутся всерьёз.

Чтобы сэкономить время, а заодно согреться, он сделал небольшую пробежку до следующей остановки. Перед зданием фирмы на противоположной стороне улицы Клёнов остановился, подождал с минуту, изучая обстановку и внимательно всматриваясь в проходную у высоких литых ворот. Охраны не было видно. Вряд ли она здесь есть вообще. Пользоваться сторожами считалось несолидным. Фирма наверняка дорожит своей репутацией и вынуждена полностью положиться на электронику. На этом и строился его главный расчёт. Во все матрицы охранных автоматов, изготовленных на Земле, вводился особый код. Это держалось в строжайшей тайне, и пользоваться кодом разрешалось лишь в самых исключительных случаях. Обнаружить же его в переплетении различных команд, ключевых слов и зашифрованных приказов практически было невозможно. Электронные матрицы из столицы рассылались во все поселения Федерации. Автоматы печатали по их образцу схемы, собирали из них блоки, и никто не знал, что благодаря секретному коду человек может остаться незамеченным, пройти сквозь самые сложные охранные устройства. Надо лишь располагать небольшим прибором, содержащим кодовый набор импульсов… Клёнов отрегулировал свой наручный индикатор, включил передатчик кода и быстро перешёл улицу. Перед самой проходной он остановился и с надеждой посмотрел вверх. Ничего, кроме клочьев грязного водянистого тумана, звёзд, не было… Он тяжело вздохнул и окинул взглядом стылую громаду здания, словно оценивал рост и силы противника, стоящего перед ним. Он прекрасно понимал, что может не вернуться оттуда, а всё его предприятие похоже скорее на жест отчаянья, чем на хорошо подготовленную и спланированную операцию.

Если бы не Гравов, он бы никогда не решился на неё, но теперь поздно раздумывать… Он направил невидимый луч передатчика на дверь проходной.

Сто́ит там оказаться хоть одному устройству, изготовленному не по земным чертежам, и сейчас же завоет сирена тревоги, но всё было тихо. Только тени столба скрещивались на воротах, да летел ему в лицо из мрака не прекращавшийся ни на секунду дождь.

Он решительно толкнул дверь и вошёл внутрь проходной. Контрольный турникет уступил без малейшего сопротивления. Дежурный автомат недовольно заурчал, когда Клёнов пересёк лучи его датчиков, но послушно открыл вторую дверь. Теперь он уже был на территории фирмы. Абсолютно нелегально, если следовать букве закона. Любой охранник мог его здесь попросту пристрелить. Если у них всё-таки есть охрана… Ему оставалось лишь надеяться на удачу. Двор показался огромным, здесь было ещё холодней, чем на улице. Под перекрещивающимися лучами прожекторов, сверкавших с высоты контрольных вышек, он чувствовал себя абсолютно беззащитным. Стиснув зубы, Клёнов заставил себя идти неторопливо. Уверенность, естественность поведения — сейчас единственное его оружие. Возможно, прежде чем стрелять, они захотят выяснить, кто проник на охраняемую территорию и почему идёт по ней так, словно имеет на это право… Двор наконец остался позади, однако стеклянные вращающиеся двери здания не шелохнулись, когда он надавил на них плечом. Холодный пот струился между лопаток. Если эта проклятая дверь не откроется, автомат, который ею управляет, подаст сигнал тревоги, и он окажется в ловушке. Клёнов попробовал ещё раз — и только теперь вспомнил об узком луче передатчика. От его толчков тревога могла включиться в любую секунду. Он проклинал себя за глупость и одновременно водил лучом по двери, нащупывая выходные отверстия контрольных замковых датчиков.