Аккуратов Валентин

Этот огненный, разумный, жестокий шар

Валентин АККУРАТОВ

ЭТОТ ОГНЕННЫЙ, РАЗУМНЫЙ, ЖЕСТОКИЙ ШАР

Случилась эта история в феврале 1946 года над лесным массивом Вологодской области. Наш экипаж возвращался из дальней ледовой разведки на базу полярной авиации в Москве. Позади остались почти ежедневные, длительные полеты в морях Арктики и в высоких широтах океана. Мы были изрядно измотаны. Но задание было успешно выполнено, и мы испытывали вполне законное удовлетворение: добытые сведения о состоянии и подвижках льдов позволят ученым Арктического института составить ледовый прогноз на время навигации по Северному морскому пути. Итак, на своем большом четырехмоторном "Петлякове-8" мы возвращались домой. В кабине навигатора, которая находилась в носовой части корабля, нес вахту штурман первого класса Зубов, я занимал левое боковое сиденье в трех метрах сзади него. Вели самолет прекрасные опытные летчики командир корабля Задков и второй пилот Самохин. Под их кабиной располагалась рубка радиста, где сидел пятый член экипажа, наш "снайпер эфира" Олег Куксин. Полет протекал нормально. Шли в облаках, на высоте 1200 метров. Самолет не качало и не встряхивало. Температура за бортом была -14°. - Пойдем дальше на этой высоте или запросим новый эшелон? - обратился ко мне Зубов, показывая на наружный термометр воздуха, стекла которого слегка затуманились пленкой льда. - Думаю, что не нужно. Обледенение слабое и не прогрессирует. К выходу из облаков подготовь сигнальную ракету "Я свой". И в этот момент возле его головы вспыхнул ослепительно белый шар и повис, пульсируя и покачиваясь. - Штурман, ты что? С ракетницей не умеешь обращаться? - закричал я, но в тот же миг в мозгу вспыхнула догадка: шаровая молния! Но откуда она взялась? Зима, грозы нет. Да и как шар мог оказаться в герметичной кабине самолета? Все это пронеслось в голове мгновенно, пока я, как зачарованный, глядел на пульсирующий сгусток огня. А он тем временем, повисев возле Зубова, плавно, словно нехотя, двинулся вдоль левой стороны кабины в мою сторону. Щурясь от резкого света, я инстинктивно прижался к стенке, стиснув в руке целлулоидную навигационную счетную линейку. Может, ударить по нему линейкой? Дьявольский клубок, все так же пульсируя и покачиваясь, приближался к моему креслу. До него оставалось каких-нибудь 30-40 сантиметров. Но тепла я не чувствовал, зато явственным было покалывание в верхней части головы под шлемофоном. В кабине резко пахло озоном. Ударить или нет? А вдруг он от удара взорвется, как тогда, в Могоче? Мышцы мои напряглись, вдоль позвоночника пробежал неприятный холодок. Мы оба, онемев, напряженно следили за странной и опасной "небесной гостьей". Трудно сказать, сколько прошло времени, казалось, что очень много, как вдруг шар, меняя цвет на зеленовато-золотистый, стал медленно отходить от моей головы. Не шевелясь, одними глазами следил я за его движением. Снижаясь, он плавно плыл к входу в рубку бортрадиста. Там работал ничего не подозревающий Куксин. - Олег! Вырубай передатчик! - выходя из оцепенения, закричал я в ларингофон, поскольку знал, что контуры работающих радиостанций активно привлекают молнии. В этот миг шар подкатился под сиденье бортрадиста и взорвался со страшным грохотом. Ослепительные искры огня скрыли Олега. Черный, едкий дым наполнил обе кабины, телефонная связь оборвалась, и никто на мои вызовы не отвечал. Почти вслепую, стараясь не дышать, я кинулся на второй этаж. - Немедленно, аварийно вниз! Нижняя кромка облаков, по метеоданным Няндомы, четыреста метров. Высота препятствий под облаками - двести сорок метров. - Что случилось? Где пожар? - кашляя от дыма, Задков жадно хватал воздух из открытого бокового иллюминатора. - Шаровая молния! Горит теплозвукоизоляция кабины радиста. - Откуда? Зима же, минус четырнадцать! - Задков перевел машину на резкое снижение, в ушах остро закололо от быстрой смены атмосферного давления. Если не загасим пожар, придется садиться на тайгу или болото... Спустился вниз, где Зубов и Куксин боролись с огнем. Втроем вскоре сбили пламя с горящей обшивки. - Олег, живем? - Живем, Валентин Иванович! Но ни дьявола не понимаю! Какое-то дикое замыкание. Главная рация и внутренняя связь вышли из строя,- торопливо объяснял он, словно чувствуя себя виноватым. - Под тобой взорвалась шаровая молния. - Молния? Откуда ей взяться? Эфир был спокоен, в наушниках никаких потрескиваний, как бывает в грозу. - Посмотри на свое сиденье, ножки-то расплавлены! Этот шар прокатился мимо нас с Зубовым, но не тронул. Как ты себя чувствуешь? - Все нормально... - Быстро проверь предохранители внутренней связи! Олег покопался в распределительном щитке: - Порядок, связь есть, говорите. Вернувшись в свою кабину, я вызвал пилотов: - Командир, очаг огня ликвидирован. Высота - четыреста, земля не проглядывается. Снижение прекратить. Москва запросила о причине аварийного снижения. Радист объяснил, как было дело. - Какая шаровая молния? - после довольно продолжительной заминки передала Москва.- Вокруг на две тысячи километров никаких признаков грозы! Следуйте на ваш аэродром. Докладывайте состояние каждые пятнадцать минут. На высоте 1100 метров облачность неожиданно кончилась. Лучи холодного зимнего солнца осветили штурманскую кабину. Я внимательно осмотрел ее. Все иллюминаторы и люки плотно задраены, нет ни одной щели. Плотно закрыто даже то небольшое отверстие, куда обычно вставляется ракетница. Я связался по телефону с пилотами: - Вы видели что-нибудь перед проникновением молнии в самолет? - Я вел машину вслепую, по приборам,- ответил Задков,- отвлекаться не имел времени. - А вы? - спросил я второго пилота. - Видел, как на правом крыле около ходового зеленого огня появился яркий белый шар. Я подумал, что произошло короткое замыкание электролампы, но вспышка не исчезла, как обычно бывает. Шар медленно пополз по лобовой кромке крыла и исчез под носовой частью машины. Я не успел ничего сказать по телефону: раздался громкий треск, и в пилотскую повалил черный дым, связь оборвалась, - Николай,- обратился я к штурману,- может, ты заметил, откуда выкатился шар? Ведь он появился прямо у твоих ног. - Я взял ракетницу, чтобы проверить, какого цвета в ней заряд. Но открыть ее не успел. В тот же миг вспыхнул слепящий белый шар. Он, как глаз дьявола, всматривался в меня, а потом поплыл к вам.

На земле шаровые молнии - явление достаточно обычное, встречаются в самой различной обстановке. Но в воздухе, в закрытой кабине самолета, да еще в зимних условиях, о таком за тридцать лет полетов я не слышал никогда! У меня возникло к тому же явное ощущение, что этот огненный шар, прежде чем взорваться, внимательно осмотрелся и после некоторого раздумья направился к радисту, точнее, к расположенному под сиденьем выходу выпускной антенны. Но почему он проследовал мимо антенн радиокомпасов к выходу жесткой антенны коротковолновой рации, на которой в это время работал бортрадист? На душе было тревожно. Невольно мы поглядывали на задраенные люки, на крылья самолета, на жесткие антенны, ожидая нового вторжения. Шаровые молнии я наблюдал и прежде. На земле они появлялись обычно или перед грозовым фронтом, или, что случалось реже, в зонах внутри массовых гроз. Однажды на командном пункте Могочинского аэродрома (Дальний Восток), когда после сильной грозы с ливнем и интенсивным полыханием линейных молний выглянуло солнце, мы раскрыли окно и вдруг увидели, как через открытую верхнюю часть окна в комнату влетел ослепительный белый шар. Какое-то мгновение он задержался над подоконником, а потом бесшумно, покачиваясь слева направо, направился к телефону в деревянном футляре. Аппарат висел на стене в трех-четырех метрах от окна. Шар достиг телефона и завис над никелированными чашечками звонка. Он то почти касался их, то поднимался на 10-15 сантиметров вверх. При этом его цвет менялся от белого до бледно-голубого. - Шаровая! - крикнул наш аэросъемщик Константинов и, схватив увесистую книгу, метко швырнул ее в блестящий шар. Раздался взрыв. Комната наполнилась дымом, резким запахом гари и озоном. Мы бросились к двери, но тут же вернулись. Огня в комнате не было, телефона на стене - тоже. Стол, табуретки и большая скамья были опрокинуты. На полу валялись оплавленные части телефона.

- Товарищ главный штурман,- прервал мои воспоминания Зубов,- через двадцать минут Москва. После посадки просят подрулить к штабу отряда. Ожидает специальная комиссия. На земле комиссия подтвердила факт проникновения молнии в самолет и те разрушения, которые она произвела. В бюро погоды были тщательно проверены прогностические и фактические карты погоды. В европейской части Союза гроз нигде не было обнаружено.

Еще один раз шаровая молния проникла в современный самолет, совершенно герметически закрытый, тоже на Трассе Москва- Архангельск и при сходных погодных условиях, но с температурой воздуха в ноль градусов.

Московский экипаж самолета "Ил-62" под управлением летчиков-испытателей Кляуса и Лебедева находился на высоте 2000 метров в сплошной облачности. Обильный снегопад и начавшееся обледенение завершали картину. Вдруг летчики увидели, как ярко-голубое пламя вырвалось из-под приборной доски пилотов. Одновременно раздался громкий, похожий на пистолетный выстрел сухой щелчок. - Как мне показалось,- рассказывал Кляус,- пламя в виде шара улетело через голову бортинженера Орлова в пассажирскую кабину. Как потом подтвердили инженеры-испытатели, находившиеся там в тот момент, яркий сгусток пламени пролетел через весь пассажирский салон и скрылся где-то в хвостовой части самолета. - Яркое пламя "гостьи" на какой-то миг ослепило меня, а когда я очнулся,продолжал Кляус,- то увидел, что товарищи, также испуганные, смотрят на меня. Хорошо, что лайнер шел под управлением автопилота. Все приборы работали исправно, но какой-то пронзительный, воющий звук рвался из-за приборной доски. При осмотре самолета обнаружили в носу рваную дыру, через которую мог пролезть взрослый человек, а в хвосте- небольшое отверстие, прожженное в металлической обшивке. Обгорел также обтекатель антенны локатора. Заключение комиссии: шаровая молния необычной, расплывчатой формы проникла в герметически закрытый лайнер.