К.М. Александров

Офицерский корпус Армии генерал-лейтенанта А.А.Власова 1944–1945

ОТ АВТОРА

Автор считает своим долгом выразить искреннюю признательность за помощь и поддержку при подготовке этой книги: Карионовой Екатерине Ивановне, Александровой Анастасии Валерьевне (Санкт-Петербург); историкам и архивистам: Аптекарю Павлу Александровичу, архивисту (Москва); Ауски Станиславу Альфредовичу (Прага); Батшеву Владимиру Семеновичу, сотруднику филиала издательства «Посев» (Франкфурт-на-Майне); Богуславскому Густаву Александровичу, директору Института Петербурга (Санкт-Петербург); Бортневскому Виктору Георгиевичу, главному редактору альманаха «Русское Прошлое» (Санкт-Петербург); Брюно Кире Владимировне, заведующей архивом НТС и издательства «Посев» (Франкфурт-на-Майне); Ефимову Александру Викторовичу, аспиранту, сотруднику научно-исследовательского центра Крымоведения (Севастополь); Жеребову Донату Константиновичу, полковнику в отставке (Санкт-Петербург); Кирееву Феликсу Сергеевичу, аспиранту (Владикавказ); Лурье Вячеславу Михайловичу, научному сотруднику Института военной истории Министерства обороны Российской Федерации (Санкт-Петербург); Орлову Кириллу Олеговичу (Трускавец); Папчинскому Александру Александровичу (Санкт-Петербург); Полчанинову Ростиславу Владимировичу (Нью-Йорк); Почтареву Андрею Николаевичу (Москва); Разбоеву Юрию Михайловичу, архивисту (Москва); Рутычу-Рутченко Николаю Николаевичу (Париж); Скаруффи Элен, куратору Бахметьевского архива Колумбийского университета (Нью-Йорк); Славинскому Михаилу Викторовичу, директору филиала издательства «Посев» (Франкфурт-на-Майне); Старкову Борису Анатольевичу, заведующему кафедрой истории России и зарубежных стран Санкт-Петербургского государственного университета экономики и финансов им. Н.А.Вознесенского (Санкт-Петербург); Терещуку Андрею Васильевичу, главному редактору русского военно-исторического журнала «Новый Часовой» (Санкт-Петербург); Тумшису Михаилу Антанасовичу (Самара); Хоффманну Иоахиму (Бонн); Шаубу Игорю Юрьевичу, кандидату исторических наук (Санкт-Петербург); Яковлеву Михаилу Николаевичу, кандидату исторических наук (Санкт-Петербург); Общественным деятелям, участникам событий и частным лицам: Ависову Георгию Борисовичу (Хиллсбароу), Александрову Евгению Александровичу, заведующему отделом образования Главного правления Конгресса русских американцев (Нью-Йорк); Анисимову Борису Анатольевичу (Сан-Франциско), Артемову (Зайцеву) Александру Николаевичу (Франкфурт-на-Майне); Балаковской Вере Николаевне (США); Бекетову Михаилу Фёдоровичу Санкт-Петербург); Будзиловичу Петру Николаевичу (Нью-Йорк); Буткову Владимиру Николаевичу (Вашингтон); Вербицкомy Георгию Григорьевичу (Вестал); Вечеславу Игорю Захаровичу (Хартфорд); Герасимову Михаилу Николаевичу (Санкт-Петербург); Евдокимову Ростиславу Борисовичу (Санкт-Петербург); Кадан Лидии Владимировне (Санкт-Петербург); Заруцкому Николаю Михайловичу, председателю культурно-просветительского общества «Отрада» (Нью-Йорк); Казанцеву Николаю Леонидовичу (Буэнос-Айрес); Крафту Александру Филипповичу (Санкт-Петербург); Левицкому Дмитрию Александровичу (Вашингтон); Лукьянову Георгию Васильевичу (Нью-Йорк); Максимовым Людмиле Константиновне и Борису Святославовичу (Санкт-Петербург); Месснеру Георгию Викторовичу (Си Клифф); Михайловой Людмиле Михайловне (пос. Локоть Брянской обл.); Новосильцеву Игорю Леонидовичу (Санкт-Петербург); протоиерею Борису Плющову-Власенко (Мэйлэнд); протоиерею Димитрию Константинову (Западный Хуаниспорт); Пушкареву Борису Сергеевичу (Москва); Редлиху Роману Николаевичу (Москва); Романову Евгению Романовичу (Монтана, Болгария); Селинской Людмиле Ростиславовне, члену Главного правления Конгресса русских американцев (Нью-Йорк); Сергееву Павлу Павловичу, члену сценарной коллегии студии «Лентелефильм» (Санкт-Петербург); Сперанскому Глебу Николаевичу (Нью-Йорк); Троицкому Николаю Александровичу (Санкт-Петербург); Трушновичу Ярославу Александровичу (Франкфурт-на-Майне); Цитовичу Ростиславу Семеновичу, уполномоченному Конгресса русских американцев по связям с Россией (Нью-Йорк).

Считаю приятным долгом также выразить благодарность Главному правлению Конгресса русских американцев за предоставленную возможность занятий в русских архивах США и Народно-Трудовому Союзу российских солидаристов за организацию исследований в архиве НТС и издательства «Посев» в ФРГ.

ТРАГЕДИЯ ВЛАСОВСКОГО ДВИЖЕНИЯ (1942–1950)

Все даты в книге приведены но новому стилю.

Генерал-лейтенант А.А. Власов. Далем, 1944 г.

В отечественной историографии Второй мировой войны наиболее полно нашел отражение порочный тезис о том, что история — это политика, опрокинутая в прошлое. Отдельный человек, личность, его реакция на различные жизненные обстоятельства, мотивация поступков и поведение в конкретной ситуации всегда оставались вне русла исследования. Однако в истории России и Советского Союза XX века присутствует длинная цепь разнообразных сюжетов, тесно взаимосвязанных с так называемым «человеческим фактором». Один из таких сюжетов — трагическая попытка создания политического антисталинского сопротивления, получившая название Власовского движения по имени заместителя командующего Волховским фронтом и командующего 2-й Ударной армией генерал-лейтенанта Андрея Андреевича Власова.

Построение Гвардейского батальона РОА перед парадом Псковского гарнизона Вермахта 22 июня 1943 г. На первом плане слева в форме генерал-лейтенанта с петлицами офицера РОА — Г.Н. Жиленков, справа, за принимающим парад офицером Вермахта — полковник В.Г. Баерский, офицер связи РОА при штабе 16-й армии Вермахта.

Предательство и измена всегда интересовали не только исследователей, но и психологов. Особенно если к ним имели отношение яркие фигуры и личности. В первую очередь, акт видимой измены свидетельствовал о нестандартном и непривычном поведении человека в экстремальной ситуации. Как правило, в сознании историков и тем более в массовом сознании априори складывалась негативная оценка таких поступков, равно как и тех, кто их совершал. И вот уже с заданным самому себе психологически отрицательным восприятием современный историк пытается объяснить поступок Власова, не находя ничего другого, кроме как опасения за собственную жизнь. Причина такой заданности в том, что поведение Власова, его окружения и всех, кто пошел за ним, расходится с собственным воображаемым поведением в аналогичных обстоятельствах. Подсознательно историк уверен, что вел бы себя совсем иначе в германском плену, а это сразу же по отношению к власовцам позволяет допустить оценочную категорию типа «предатель-подонок». Если так — то проблема Власовского движения вообще в изучении не нуждается: ведь оценка уже дана. На самом же деле, традиционные оценки историками и современниками поступков сотен тысяч людей, надевших форму Вермахта или СС и взявших в руки оружие, базируются не на историческом знании этого небывалого в истории России явления, а на простом сравнивании с «нормой поведения». Важную роль играет и то, что не познанный многими из историков ужас нацизма в их сознании последовательно распространяется на все, что связано с гитлеровской Германией. К этому можно добавить упрощенное изображение нашей историографией проблемы Второй мировой войны в целом.

Кубанское казачье подразделение, 1943–1944 гг.

Одной из главных задач, поставленных перед историографией властью и режимом, стало намеренное сокрытие истинных масштабов всех видов сотрудничества граждан Советского Союза с оккупантами — экономического, социального и военно-политического. А поскольку запрещалась сама постановка проблемы, то некому было изучать и фактическую историю формирования и боевого использования подразделений из советских граждан в составе Вермахта и войск СС.

В официальном документе Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий при Президенте РФ «Судьба военнопленных и депортированных граждан СССР» фигурирует цифра от 280 до 300 тысяч советских граждан, служивших в полиции и в Вооруженных силах Германии в 1941–1945 гг. [75, 95–96]. Здесь и дальше первая цифра в квадратных скобках, полужирная, означает помер но списку литературы, дальнейшие, курсивом, — номера страниц.

Это — минимум, признанный историками, принимавшими участие в работе Комиссии. Подавляющее большинство занимавшихся этой проблемой считают, что в разнообразных формированиях, а также регулярных соединениях Вермахта и СС, карательных подразделениях СС и СД насчитывалось более миллиона человек [20, 471, 83, 272, 25, 26, 289, 77, 26].

Группа унтер-офицеров РОА

На территории, оккупированной Вермахтом, работали школы, больницы, театры, бани, активно функционировало русское самоуправление, с антифашистами боролись русская полиция и русские отделы Гестапо. В Смоленске, к примеру, самоуправление возглавили адвокат Б.Г. Менынагин, профессор медицинского института И.Е. Ефимов, художник В.И. Мушкетов и другие представители городской интеллигенции [29]. В оккупированном Пскове функционировала Православная миссия, на территории Белоруссии с конца лета 1941 г. немцы разрешили организовывать добровольческую Службу порядка (ОД). Служащие ОД не имели на первых порах оружия, обмундирования, чинов и не могли действовать без ведома 7-го отдела местных немецких фельдкомендатур. Тем не менее службы ОД стали возникать повсеместно, в каждой деревне, аппараты ОД насчитывали 10–12 сотрудников в каждом местном управлении [88, 3