Брайан Гарфилд

Предумышленное убийство

Глава 1

Полуденное солнце безжалостно палило сверху в меня, по пустынным предгорьям, по щебеночно-асфальтовому покрытию узкого змеистого шоссе, которое со всеми своими поворотами, спусками и подъемами не позволяло выжать из джипа предельную скорость.

Я выдавал всего-навсего сорок километров в час. Словом, едва тащился, и тем не менее горячий встречный ветер отзывался на моей физиономии царапающей болью. Да и на сердце, надо сказать, кошки скребли.

Я спускался вниз, в долину. Короче, возвращался домой после одной весьма непродолжительной, но конкретной встречи.

— Крейн, — сказали мне на прощанье, — с нами шутки шутить не советуем никому, а тебе и этой мадам — в особенности, потому как во всей округе никто не рыпнется выяснять, куда вы сгинули. Тю-тю, как говорится, и все дела.

Так их и разэдак! Дали сорок восемь часов на все про все. Либо я выполняю полученное от них задание в срок, либо жить мне осталось ровно двое суток. Хорошенькое дело! Можно себе представить, в каком состоянии сейчас Джоанна...

Я кинул взгляд в зеркало заднего обзора и присвистнул. Меня догонял какой-то тип на универсале. Это как понимать? Может, там передумали и решили укоротить мое пребывание на белом свете? На белом... Ха-ха! Самая что ни на есть чернуха! «И давно этот фургон сел мне на хвост?» — задал я себе вопрос. Получается, совсем бдительность потерял. А все душевные трепыхания, пропади они пропадом!

Не прошло и пяти минут, как расстояние между нами сократилось метров до десяти. Чудила в универсале, наверное, собирался поцеловать меня в задницу!

Я ударил по тормозам. Лихач, похоже, слегка прибалдел, потому что универсал сначала дернулся, потом вильнул, а затем, едва не задев меня правым крылом, нервно, с надрывом, просигналил и, проскочив юзом мимо, оставил на полотне шоссейки черный тормозной след. И что самое удивительное, этот чудик не исчез с глаз долой, а, вырубив двигатель, съехал на обочину.

Спустя мгновение распахнулась передняя левая дверца, из машины вылез белобрысый хмырь и затопал прямо посередке шоссе, не сводя с меня взгляда.

Вот те раз! Приплыли — ни обогнать, ни объехать! Мне ничего другого не оставалось, как только выключить зажигание и тоже вылезти из машины.

Ничего себе! У него, оказывается, автоматический пистолет 32-го калибра, сделал я сногсшибательное открытие, когда расстояние между мной и блондином, примерно моих габаритов и моего возраста, сократилось до дюжины шагов.

— Если не ошибаюсь, Саймон Крейн? — задал он вопрос с утвердительной интонацией.

Я окинул его взглядом с головы до ног и моментально сообразил, с кем свела меня судьба на узкой дороге. Что ж, он имеет право на выяснение отношений, потому как я спал с его женой.

Блондин вскинул пистолет, прицелился, а мне захотелось ни с того ни с сего умереть со смеху, но усилием воли я подавил это желание.

— Да, Майк Фаррелл, ты не ошибся. Я — Саймон Крейн. А в чем, собственно, дело? — сказал я вкрадчивым голосом, стараясь изо всех сил казаться джентльменом.

У блондина в первый момент отвисла челюсть, а во второй — на лице появилось странное выражение. Какое именно — затрудняюсь сказать, но показалось, будто еще секунда, и он зальется горючими слезами.

Я первым нарушил затянувшееся молчание:

— Сдается, ты следил за мной. Ведешь меня прямо оттуда, да?

— А ты как думал... — процедил он сквозь зубы.

— Поня-я-ятно! — протянул я. — А пушку, дуру эту, зачем достал? Пристрелить меня хочешь?

Фаррелл неторопливо покачал головой и словно через силу выдавил:

— Это просто так... Это как бы гарантия...

Майк произносил слова, не двигая губами. Подобная манера разговаривать, скорее даже — чревовещать, мне была знакома. Такой фасончик цедить слова в моде у многих из тех, кто, отмотав срок, вышел на свободу.

Речь у бывших зэков, как правило, монотонная, жесты — будто при замедленной съемке, во взгляде — никаких эмоций, как если бы им все до фени. Однако у Майка Фаррелла тавро бывшего заключенного оказалось с изъяном: у него в глазах плескался страх. А может, ужас... Пополам с безысходностью, это точно!

— А от чего она, эта гарантия? — кивнул я в сторону пистолета.

— Повернись-ка! — буркнул он.

Я повиновался, прикинув, что удобный момент оказать сопротивление еще представится.

— Руки на капот, ноги на ширину плеч, — выдал Майк знакомую многим фразу, однако голоса не повысил.

Я сделал как было велено. Тысячу раз шмонал я таких, как Фаррелл. Самого сегодня уже разок обыскали, хотя, казалось бы, для какой такой надобности? На мне рубашка с коротким рукавом, «ливайсы» в обтяжку. Одежда, как говорится, не оставляет ни малейшего сомнения в том, что оружия при мне нет, потому как ему просто негде быть. И все-таки снова-здорово этот криминальный ритуал! Зачем? Демонстрация своей силы и моего бессилия? Так, что ли?

Фаррелл убедился, что я в смысле вооружения — порожний, и шагнул в сторону.

— Поворачивайся, — процедил он и сплюнул.

Я так и сделал. А пот между тем ручьями струился у меня по лицу и щипал глаза.

— Ну и что дальше? — спросил я, глядя на Майка в упор.

— Потолковать с тобой надобно! Не против?

Чудик! Он еще спрашивает... Пока что Майк Фаррелл представляет собой единственный шанс выбраться его жене и мне живыми из передряги, в какую мы угодили, подумал я, а вслух сказал:

— А что мне еще остается? Ты вон с пушкой, а у меня... — Я пожал плечами.

Фаррелл держал меня на мушке все время, пока пятился к распахнутой дверце универсала, пока доставал из бардачка замшевый лоскут и потом, когда протирал руль, приборную доску, рычаг переключения скоростей, рукоятку тормоза, ручку дверцы и пепельницу. Уничтожив отпечатки пальцев, он толкнул бедром дверцу. Проверять, захлопнулась ли она, разумеется, не стал, не торопясь подошел ко мне.

— Поедем на твоем джипе. Садись за руль, — сказал он и вздохнул.

— А как же универсал? — Я вскинул бровь.

— А никак... Пусть здесь постоит. В глаза очень бросается, а мне это ни к чему... Давай, Крейн, поехали! Хочу залечь на дно, — выдал он тираду, для него не свойственную.

Я сел за руль своего джипа. Когда Фаррелл угнездился на сиденье рядом, спросил его с ухмылкой:

— Куда прикажете?

— Двигай пока прямо, я скажу, где повернуть.

Мы спустились в долину, миновали предместье и покатили по направлению к центру города.

Фаррелл положил пистолет на пол, справа от себя, прикрывая ладонью рукоять. Судя по всему, он опасался любопытных глаз. Вдруг пешеходы увидят, что он при оружии? Чудила!.. Всю дорогу он молчал. Пару раз сказал, куда повернуть, и больше ни звука. В общем, у меня было время присмотреться к нему и кое о чем поразмыслить.

Джоанна уверяла, будто он невредный и неопасный. Конечно, паникует, подавлен, но ни дерзкого вызова, ни какого-либо намека на агрессивность она у него не заметила. Может, и не заметила... Скорее всего! Но откуда ей знать, что тюрьма жестоко прогибает человека, и далеко не в лучшую сторону. Мне это хорошо известно, поскольку на своем веку я на таких, как он, насмотрелся. К примеру, слабый духом, попадая в тюремную камеру, просто-напросто старается выжить, и больше ничего. То есть делает все для того, чтобы избежать увечья, так как сокамерники могут изуродовать, могут и ножом пырнуть. После отсидки у такого слабака в активе — характерные признаки паранойи. Тут вам и бредовые идеи, и так называемая «параноидальная внешность», проявляющаяся в чрезмерной бледности кожного покрова и общей заторможенности. А у Фаррелла к тому же налицо достаточно убедительные симптомы вины, пришел я к выводу. До прострации дело пока не дошло, но впечатление такое, будто он только что совершил тяжкое преступление и теперь опасается за свою собственную жизнь.

Н-да!.. Но ведь кто-то все-таки совершил убийство... Кто? Чтобы найти ответ на этот вопрос, мне вроде тоже дали срок.

Не десять лет, не пять, не год и даже не месяц, а всего двое суток. Не найду убийцу-грабителя — самого убьют да и Джоанну в живых не оставят. Получается, Фаррелл пока единственный...

— Налево давай! — прервал он ход моих мыслей.

Мы миновали ворота, вернее — юркнули между облупившимися воротными столбами из глины и сразу оказались в квартале, известном под названием Лас-Палмас.

В двадцатых годах этот район считался весьма престижным. В то время здесь понастроили себе виллы биржевые маклеры, всякие дельцы, бутлегеры — короче, те, кто тогда не терялся и делал деньги, как говорится, из воздуха.

В те дни Лас-Палмас считался пригородом. Он и в самом деле находился километрах в десяти от центра города, с годами разраставшегося вширь, так что однажды престижный поселок попал как бы в окружение — типовые домики-коробки обступили его со всех сторон. Да и теперь они появляются то тут, то там, будто грибы после дождя!

Владельцы роскошных вилл побросали свою недвижимость и подались в горы, где обосновались с размахом и шиком. В общем, мы с Майком оттуда как раз и возвращались.

Короче говоря, шикарные особняки и виллы Лас-Палмаса остались без хозяев, так как не нашлось желающих соседствовать с обитателями стандартных построек. Лучше места, чтобы залечь на дно, конечно, не сыскать, подвел я итог своим мыслям, поглядывая по сторонам.

Вдоль основной дороги, справа и слева, стояли высокие пальмы с мощными кронами. Эти величественные деревья как раз и дали название то ли кварталу, то ли «городу в городе», представлявшему собой в наши дни совершенно экзотическое зрелище. Пальмовые ветви, между прочим, почти не пропускали солнечные лучи, и даже показалось, будто повеяло прохладой и стало легче дышать.

Минут через пять мы свернули в какой-то проулок и покатили по грунтовке — в рытвинах и ухабах. Мое внимание привлек заброшенный особняк в мавританском стиле, облюбованный хиппарями с гитарами и транзисторными приемниками. Слышался смех, кто-то выводил рулады на короткой волне, доносился запах жареного мяса. Жизнь там била ключом.