Ваттар Ат-Тахир

Рыбак и дворец

Ат-Тахир ВАТТАР /Алжир/

Рыбак и дворец

Перевод с арабского О. Власовой

Посвящается каждому Али-Рыбаку

всех времен и народов...

I.

- Да, лихая ночка выпала на долю Его Величества. Ничего страшнее и не может быть для короля, - так рассуждал один рыбак, стоя с удочкой на плоском камне и обращаясь к своим собратьям, которые длинной цепочкой растянулись вдоль берега реки.

- Повезло Его Величеству, ничего не скажешь! - подхватил кто-то.

- А ты почем знаешь? - вмешался в разговор третий. - Давай сначала дослушаем, чем там дело кончилось.

- Одни говорят, что разбойники на него напали, - продолжал рассказчик, - другие - что враги.

- Не все ли равно: разбойники, враги?.. - опять перебили его.

- Конечно, разницы почти никакой, - раздался чей-то голос, - разве лишь в том, чего хотят те и другие.

- Значит, согласны со мной: в том-то и соль! - снова вступил рассказчик.

- Ну хорошо, разбойники - одно, враги - другое, но все же при чем здесь Его Величество? - нетерпеливо спросил кто-то.

Рассказчик, наклонившись вперед, бросил в воду горсть протухших отрубей для приманки рыбы и прибавил:

- Разбойникам нужна казна, сокровища, а врагам - сам правитель. Им не терпится расправиться с Его Величеством и посадить на его место другого, а то и изменить все государство, или даже передать все королевство вместе с подданными в руки какого-нибудь иноземного правителя.

- Тяни, тяни скорей! - закричали вдруг Али-Рыбаку, который живо прислушивался к разговору о короле и его ужасной ночи, о разбойниках и сторонниках короля.

Взглянув на поплавок, раскачивавшийся на воде, то погружаясь, то снова выныривая, он небрежно махнул рукой:

- Чего тянуть? Мелюзга! - и опять обернулся к рассказчику.

- Как бы то ни было, - продолжал тот, - а ведь в жизни случается, что враги становятся разбойниками, а те - врагами. И цели их могут совпадать... На самом деле, вражда относительна, а вот разбой и грабеж - это уже нечто абсолютное.

- Сказал же тебе: тяни удочку, клюет! - настойчиво твердил Али-Рыбаку все тот же голос.

Али поспешил дернуть удочку, не очень-то веря в удачу. И увидев мелкую рыбешку, трепыхавшуюся на крючке, буркнул себе под нос:

- Говорил же: мелюзга! Хотя лучше, чем ничего. Одной рыбкой больше.

А про себя подумал: "Если бы не эта история про короля, все тут же бы раскричались: "Али-Рыбак вечно первый, всегда у него улов больше всех!"

А рассказчик тем временем продолжал:

- Семь дней .. . длилась королевская охота на диких козлов, а на восьмой день...

- Интересно, а какого мнения Его Величество о рыбалке?

- опять перебили его.

- Это одному богу известно! Король никогда не спускается сюда, в долину нашей реки, - заметил кто-то из рыбаков.

- Отношение королей, принцев и вообще всех правителей к охоте - дело ясное, - тут же подхватил другой, - самой природой в них заложена страсть гоняться за чем-нибудь, а не противостоять проблемам, как это делаем мы, а потом они стараются все себе подчинить.

- Это политическое толкование.

- Конечно, - усмехнулся рыбак, стоявший рядом с Али, -охота за политической добычей тоже своего рода скачки, спорт, а рыбалка - это ремесло, работа руками, она требует особой сноровки, и это - дело подданных. Какие тут еще могут быть толкования!

Тут уж Али-Рыбак не выдержал:

- Дайте же Буджеме поподробнее рассказать нам о той ночи, - сказал он.

- Ну вот видишь, Али, опять мне слова не дают сказать,

- посетовал рассказчик, - Его Величество чуть было не расстался с жизнью, а их это совершенно не волнует?

- Ты пытаешься в чем-то обвинить нас, Буджема? - спросил его один из рыбаков.

- Я хочу, чтоб вы поняли, что случай тут совершенно особый, откликнулся тот, - покушение на жизнь Его Величества!

- А говорят, что его убили, - перебил его один из рыбаков.

- Быть того не может, - вмешался другой. - Его Величество не может пасть от рук врагов или разбойников: ему же покровительствует сам Всевышний.

- Дайте мне рассказать, как все было на самом деле, -взмолился Буджема, - да будет вам известно, что дядя моего соседа - молочный брат королевского садовника, от своего соседа я и слышал эту историю.

- Да, Буджема, продолжай ты, - сказал Али-Рыбак и заставил остальных замолчать.

- Итак, говорят, что на восьмой день королевской охоты какие-то неизвестные устроили засаду на пути Его Величества. Вроде бы напали они на его лагерь с восходом солнца, перебили множество его телохранителей, кое-кого из свиты, а среди них - камергера, главу королевской стражи и первого советника. Говорят, что нападавшие приблизились к королевскому шатру с криками: "Долой короля!", "Смерть королю!" Когда им оставалось всего несколько метров, неожиданно, откуда ни возьмись, появились три всадника в масках, кричавших: "Да здравствует король!", "Долой врагов короля!" Ударами сабель они заставили нападавших обратиться в бегство. И в тот же миг были назначены на посты камергера, главы королевской стражи и первого советника. А королевская свита продолжила свой путь ко Дворцу.

- Значит, король все же уцелел?

- Но кто же были эти всадники в масках?

- А вот я слышал совсем другое: говорят, что эти трое выступили из рядов нападавших, проникли в королевский шатер, а выйдя оттуда, объявили о своем назначении; и никто не ведает, что стало с Его Величеством.

- Даю обет в честь спасения Его Величества поймать и вручить ему самую прекрасную рыбу, какую только доведется мне поймать на этой неделе, - сказал Али-Рыбак.

Все замолчали, а Али, насадив наживку на крючок, спокойно забросил удочку в самую глубь речных вод.

2.

Новость эта в мгновение ока разнеслась по городу. Люди вскоре позабыли о том, что случилось на восьмой день королевской охоты, обо всех ужасах и невыясненной судьбе короля, и с уст у них теперь не сходило имя Али-Рыбака. Уж очень он поразил их своим обетом во имя Его Величества - вот уже десятилетия никто из них не осмеливался на подобный шаг. Лучшая служба, какую только можно сослужить Дворцу, - держаться от него подальше, - так говорили все между собой, храня покорность на разумном отдалении, и в конце концов удалились настолько, что и в разговорах для них стало обычным соблюдать установленную дистанцию: ведь, порой и не желая того, можно было сказать что-нибудь не так. А если кое-кто из рыбаков, да стариков со старухами, да безработных и осмеливался "приблизиться" к Его Величеству, тайком судача о восьмой ночи в лесу Диких Козлов и о тех опасностях, которым подверглась его жизнь, то уж никому и в голову не могло прийти, что Али-Рыбак сможет отважиться на такое.

Не в пример трем своим кровным братьям и многочисленной родне Али-Рыбак был добрым юношей и следовал по жизни праведным путем: никогда не крал, не лгал и никого не судил - само воплощение чести и совести.

С детства он пристрастился к рыбалке и с тех пор больше не покидал реки: с удочкой и рыболовными снастями за плечами приходил на берег до зари, а возвращался домой после заката солнца. Часто случалось, что и ночи проводил там. Целыми днями рыбачил, прерываясь ненадолго лишь для того, чтобы поджарить себе рыбешку-другую на обед или на ужин. "Его кормит река", - говорили о нем в городе и ждали момента, когда он, улыбаясь, начинал раздавать рыбу: кому - одну, кому - две, а кому - и целых три рыбины. "Кто из нас не пробовал рыбы, пойманной Али-Рыбаком", - не уставали повторять люди, забывая при этом даже о преступлениях его старших братьев-разбойников, чьи имена четырьмя годами раньше на протяжении многих месяцев были у всех на устах.

... Всего за четыре дня четверо сирот на деле показали, на что способен каждый из них.

Али-Рыбак принес на городскую площадь два мешка рыбы, встал посредине и стал раздавать рыбу всем прохожим по количеству ртов в семье. Кто-то попытался всучить ему деньги, но он, рассердившись, отнял рыбу и сказал: "Оливковое масло нам дает олива, рыбу - море, а потому не нужны мне ваши гроши!"

На рассвете следующего дня на эту же площадь явился Джабер, старший брат Али-Рыбака. На спине он тащил мешок, из которого сочилась кровь. Развязав его посредине площади, Джа-бер крикнул во всю глотку:

- Если хоть один из вас посмеет приблизиться ко мне, я проломлю ему голову вот этой мотыгой!

Люди сбились в кучу и в оцепенении разглядывали окровавленный труп девятилетнего мальчика с проломленным черепом.

- Да, это моих рук дело, - сказал Джабер, - я выкрал этого ребенка, надругался над ним, а потом прикончил вот этой мотыгой. А теперь даю вам девять минут сроку, несите мне сюда все свои деньги и драгоценности, а не то - пеняйте на себя: тогда завтра ваших дочерей и сыновей постигнет та же участь, что и этого мальчика. Ясно? Так пошевеливайтесь!

И прежде чем люди в ужасе успели разбежаться кто куда вместе с детьми, Джабер еще раз пригрозил им мотыгой и направился в лес, чтобы, укрывшись там, продолжать творить свои черные дела.

На третий день к вечеру на площади появился Саад, второй брат Али-Рыбака. Он скинул со спины мешок, развязал его и крикнул:

- Эй, горожане. Подходите сюда. подлые псы, сейчас я вам растолкую всю правду.

Люди окружили его, стараясь держаться подальше. А Саад вытряхнул из мешка тощий посиневший труп старухи в вылезшими из орбит глазами и разинутым ртом.

- Да-да, это сделал я, Саад, а покойница - моя матушка. Я посылал ее воровать в баню, а она все твердила, что, мол, боится. Полюбуйтесь-ка теперь на нее! Отныне объявляю себя городским главой, понятно? Ну, кто против? Пусть говорит сейчас же. Я задушил свою мать двумя пальцами, а на семерых таких, как вы, мне и одной руки хватит. Так кто против?

И, издав дикий вопль, он бросился бежать в лес. Месауд, третий брат Али-Рыбака, в полдень четвертого дня с ножом-секачом и кинжалом ворвался в лавку старого Бендауда.