От автора

Я отчетливо помню, как господин Виттмер открыл огромный том в кожаном переплете и быстро листал его, пока не нашел раздел, в котором многие фамилии были аккуратно перечеркнуты по линейке красными чернилами.

— От этой истории у вас волосы встанут дыбом, — сказал он. В этой книге, как оказалось, были собраны оригиналы записей, которые вели власти концлагеря Маутхаузен. Хотя надо сразу сказать, что эта история не имеет никакого отношения к концлагерям.

Шел 1950-й год. Дело происходило в Арольсене, небольшом городе на севере Баварии, в котором находилась штаб-квартира Международной службы поиска, действующей под эгидой Международной организации беженцев. Господин Виттмер был заместителем ее директора.

Я в то время сочинял для Би-би-си художественную программу о службе поиска под претенциозным названием «Величайшая детективная история всех времен». Однако, после того, как господин Виттмер навел меня на след Яна Кубиша и Йозефа Габчика, мне захотелось написать их историю.

Чтобы докопаться до сути дела, необходимо было побывать в Чехословакии. Но из-за политических событий в то время поездка туда была практически невозможной, и тем более невозможно было рассчитывать на проведение там каких-либо исследований.

Мне не удавалось осуществить свои честолюбивые замыслы до весны 1958 года.

Я благодарен Министерству информации Чехословакии за то, что теперь мне была разрешена поездка, и я не встретил никаких препятствий на пути своих исследований. У меня, однако, сложилось убеждение, что, из-за того, что Ян Кубиш и Йозеф Габчик проходили подготовку в Англии, да и вся операция была задумана на Западе, правящий в Чехословакии коммунистический режим старается если не замолчать совсем эту историю, то, по крайней мере, преуменьшить ее значение. Поэтому я вдвойне благодарен всем чехам и словакам, которые помогли мне и предоставили ценную информацию.

Я также обязан разнообразным печатным источникам, особенно статьям Яна Дрейша, опубликованным в 1947 году в номерах издававшегося тогда журнала «Кретен», небольшой книжке профессора Огоуна «Правда о Гейдрихе», а также брошюре, изданной Чешской православной церковью святых Кирилла и Мефодия.

Хочу поблагодарить госпожу Жанетту Симек и господина Джеффри Тьера за отличный перевод этих материалов. Выражаю также благодарность господину Чарльзу Лаудау из дежурной службы Би-би-си в Кавершаме за разрешение просмотреть их объемные дела. Я очень признателен госпоже Эллисон из Айтфильда, графства Чешир, которая была хорошо знакома и с Яном Кубишем, и с Йозефом Габчиком в период их пребывания в Англии, и так много рассказала мне о них.

То обстоятельство, что я позже приступил к этой истории, имеет и свои преимущества. Одним из них является множество записей, накопленных за это время как нашими друзьями, так и противниками. Прошедшие годы повышают историческую значимость того времени, которое извращалось цензурой, искажалось пропагандой и было замутнено политическими страстями.

Из-за того, что невозможно перечислить все множество людей, в той или иной степени причастных к этой истории, мне пришлось опустить некоторые имена и описания подвигов многих отважных мужчин и женщин, в связи с чем заранее приношу им свои извинения.

Алан Берджесс

Эпсом, январь 1960 года.

Пролог

Лейтенант Ян Кубиш.Диверсионная группа «Anthropoid»

Зимней ночью на высоте шестисот метров в небе над Чехословакией гудел огромный самолет «Галифакс». Четыре его винта взбивали низкое кучевое облако, гоня его назад вдоль мокрых черных бортов самолета. Стоя в холодном фюзеляже, Ян Кубиш и Йозеф Габчик не отрываясь смотрели вниз — на свою родину — сквозь открытый выходной люк, формой напоминающий крышку гроба.

Машинально они проверили состояние своих парашютов. Через несколько минут им предстояло броситься вниз, сквозь тьму — к земле, что лежала под ними. Они должны были стать первыми парашютистами, вернувшимися в Чехословакию. Их миссия была так уникальна и опасна, как никакая из замышлявшихся до сих пор.

Более высокий из двоих, Ян Кубиш, был двадцати семи лет от роду и ростом 180 сантиметров. У него были светлые волосы и глубокие серые глаза, которые пристально смотрели на мир из-под резко очерченных бровей. Уголки его твердого, но щедрого рта были насмешливо приподняты, и это придавало его лицу властный вид. Он обладал могучими плечами и телом атлета. Рукопожатие его больших и умелых рук было сильным. Но больше всего запоминались его глаза, они смотрели прямо, не на ваш нос или подбородок, а прямо в зрачки ваших глаз, с непосредственным и чистым любопытством.

Ян Кубиш летел к себе домой. Летел домой в середине войны, ставшей особенно ужасной вследствие дьявольского извращения изобретательского гения человека. Тех, кто молод сердцем, война еще более возбуждает разнообразием возможных приключений. Он летел домой, доставляемый прямо к порогу, как никакой другой воин в прежней истории, снабженный оружием такой силы, что в другом веке он мог бы легко завоевать любую империю.

Но несмотря на эти утилитарные механизмы насилия, его стремление к цели вызывалось в основном инстинктом первобытного происхождения. Он летел домой, наполненный чувством, которое выкристаллизовывалось в нем годами, — чувством ненависти, рожденной и вскормленной горьким опытом.

Годы войны теперь хорошо известны по документам, и, покопавшись в архивах, историки найдут немало случаев, когда отважные юноши и даже девушки сидели или стояли у открытого люка самолета, ревущего над оккупированной врагом территорией, готовые броситься вниз навстречу эксцентричным приключениям, подобным Гомеровой «Одиссее». Но мало кому пришлось пройти столь губительные испытания, как Яну Кубишу, и он, как никто другой, был предан одной идее, посвятил себя ей и был решителен в достижении цели.

Те люди, с которыми Ян Кубиш встречался в Англии, находили его вполне нормальным, приятным молодым человеком. В самом деле, очень мало кто знал, что он обладал одним физическим украшением, и этот факт врачи-психиатры и даже современные историки могут считать поучительным. Он был обезображен шрамами в весьма необычной манере. На его ягодицах были выжжены семь маленьких свастик. Выжжены раскаленным железом за три года до описываемых событий. Какова была их роль в формировании его характера, и какая доля ответственности за последующее всесожжение может быть связана с этими стигматами, определить сложно. Но, по-видимому, немалая. Во всяком случае, он этого не забыл. В ночных кошмарах он все еще чувствовал горение плоти и помнил свои муки и стыд. Из-за того сильного унижения он стоял теперь в этом качающемся самолете, летящем в небе над его собственной страной. Из-за его ненависти, родившейся в том испытании, он был отобран для выполнения этой специальной миссии. Из-за того, что он был глубоко пропитан желанием отомстить, его послали в Чехословакию, чтобы убить человека. Не любого человека. Не какого-нибудь немецкого часового с замерзшим носом, уныло охраняющего аэродром или склад оружия, а человека особой важности, человека, которого многие считали самым опасным зверем в гитлеровских джунглях.

Лейтенант Йозеф Габчик.Диверсионная группа «Anthropoid»

Стоя теперь рядом со своим закадычным другом Йозефом Габчиком и вглядываясь вниз с высоты шестисот метров сквозь темный морозный воздух, Ян, наверно, думал, где может находиться тот человек в эту декабрьскую ночь 1941 года. Под ними расстилалась равнина, с незапамятных времен разукрашенная полосками полей, покрытая тонким слоем снега с темными пятнами сосновых рощ.

Над теснящимися в кучу селениями, где поблескивали льдом темные колеи, оставленные телегами на дорогах, самолет загудел, и собаки, задрав морды, зарычали в ответ и показали белые щелочки в глазах.

Жители в своих домах беспокойно ворочались во сне, горло перехватывало расслабляющее чувство страха. В эти дни было всегда страшно на улице, страх душил и пронизывал как сеющий снег. Страх не могли разогнать ни дневной свет, ни зимнее солнце. Этот самолет, летящий низко над головами, был угрозой, вызывающей сухость во рту, заставляющей сердце ускоренно биться, и человек инстинктивно прижимался ближе к жене, ища где теплее и безопаснее, стараясь не слышать механический гром в небе.

Ян тоже боялся. Он был охвачен каким-то болезненным страхом, выросшим в томительном путешествии от английского аэродрома. С этим чувством знакомы и летчики и парашютисты. Это страх, который приходит ночью в темноте над вражеской территорией. Это страх, который приходит от понимания того, что спокойствие должно вдруг смениться акцией насилия, что начинается что-то неизбежное, что запросто может вас погубить.

Стоя в ожидании прыжка, Ян познал все эти страхи. И даже ощущение твердой руки Йозефа на плече, рядом с тугой пряжкой парашюта, не уменьшало их. Йозеф Габчик прыгал вместе с ним. Он делил с ним все трудности и опасности. Это было особое товарищество, проверенное временем и испытанное опасностями войны, прошедшее через чрезмерные возлияния и успехи у женщин, выдержавшее скуку длинных вечеров под чужим небом, укрепленное превратностями и радостями совместного проживания. Теперь их дружбе предстояло самое строгое испытание.

Через несколько секунд светящиеся кнопки-транспаранты переключатся с красного цвета на зеленый, и Ян бросится в ревущий поток воздуха, гонимого вдоль фюзеляжа четырьмя тарахтящими винтами. Он старался думать, что фактически это — просто работа, которую надо сделать, миссия, которую надо выполнить. Чтобы побороть чувство страха, Ян попытался сосредоточиться на ненависти к тому человеку, которого им предстоит найти. Он пристально всматривался вниз, в темноту, как будто стараясь отыскать его там.