Баталов Алексей

В своей жизни я бы поправил все - и с самого начала (интервью)

АЛЕКСЕЙ БАТАЛОВ

"В своей жизни я бы поправил все - и с самого начала"

В четверг Алексею Баталову исполнилось семьдесят пять. У него надо взять интервью, но он не поднимает трубку: домашний телефон бодро отвечает "hallo", металлический голос просит говорить после бипа и отключается. На просьбы перезвонить Баталов не откликается, и корреспондент "Известий" отправляется во ВГИК - юбиляр заведует кафедрой актерского мастерства, может быть, его удастся поймать на рабочем месте?

Предыстория

Баталова ждут к двенадцати, но он появляется к трем. При этом он не поднимался по лестнице: завкафедрой материализуется прямо возле своего кабинета, за спинами поджидающей его съемочной группы телевидения. Он мил и доброжелателен, но интервью давать не собирается: "Котик, ко мне приходят каждый день, и я всем отказываю. Юбилей юбилеем, но работать-то нужно".

В результате мы договариваемся на завтра: "Я снимаюсь для ВГИКа..."

Кивок в сторону мальчика с бородой:

- А вот, кстати, и режиссер. Съемка у нас в три? Так ты, милый, к трем и подходи. Найдешь четвертый павильон (направо, налево и опять направо), а в нем - меня. Там будет время, мы и потолкуем.

Три часа, ВГИК, четвертый павильон. Баталова ждут молодой человек с бородкой, директор картины, вооруженный старой кинокамерой оператор и еще человек шесть. Они собираются снимать "Летопись ВГИКа", но Баталова нет.

По коридорам бегают хорошенькие вгиковские студентки, студенты фехтуют на швабрах, у дверей кафедры актерского мастерства переминается съемочная группа с канала "Культура". А Баталова нет: говорят, что он не собирался приезжать раньше четырех-пяти часов. Его пальто и сумка на месте, но это ничего не значит. У Константина Сергеевича Станиславского для таких случаев имелось специальное пальто.

Баталов материализуется за спинами телевизионных людей и проходит в комнату, потирая руки и осторожно жалуясь на московские пробки.

- Ох уж эти машины, ох, машины...

Внезапно он начинает тревожиться: "А вы меня не о ВГИКе собираетесь спрашивать? Тогда надо позвать декана, я ведь ничего не знаю. Ни сколько у нас учится студентов, ни..."

Нет, его будут спрашивать о другом.

Перед кафедрой актерского мастерства появился усталый, обремененный годами, популярностью и ненужным ему юбилеем человек, но во время съемок Баталов расцветает. Причина этого: корреспондент канала "Культура" маленькая блондинка Полина Ермолаева. Нервно охорашивающаяся журналистка и юбиляр выходят во вгиковский коридор, за плечами у сбросившего лет сорок Баталова разворачивается огромный, сияющий павлиний хвост.

- Вы говорите, что я никогда не играл подонков? А герой "Дамы с собачкой" Дмитрий Дмитриевич Гуров? Человек провожает в школу дочку и, не проверив, есть ли у девочки обед, отправляется в гостиницу и кувыркается в постели с бабой. Потом он приходит домой, к жене, на деньги которой живет, и рассказывает, как устал на службе. А толстовский Федя Протасов? Этот молодец стал жить с цыганкой и усадил беременную жену на скамью подсудимых!

Баталов заводится и сыплет парадоксами: разговор изящно перепрыгивает на папу римского, "престарелого горнолыжника", отчеканившего к собственному юбилею золотую монету со своим изображением (а как же евангельский завет "отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу"). Тут к нему подходит корреспондент "Известий". Юбиляр его не узнает и на всякий случай снова стареет.

- Так мы с тобой договаривались? Но у меня сейчас съемки для ВГИКа. А впрочем, это ничего: там будет время, мы и потолкуем... Вот только как найти четвертый павильон?

- Направо, налево и опять направо.

- Молодец. Но сначала зайдем в сортир.

И пошли в сортир.

По дороге корреспондент вытащил диктофон.

От сортира до курилки

- Алексей Владимирович, все вас очень любят. Нет отбоя от телеканалов, о газетчиках я и не говорю...

- Без этого людям искусства плохо. Оставшись без внимания, они болеют - или умирают. Я знал таких, я не шучу. Но что до меня, то я нисколько не обольщаюсь. Все дело в будущих выборах.

- ?!

- Да-да, не поднимай брови. Впереди выборы, и в телевизоре должно быть как можно больше известных людей.

- Чем же ваш юбилей может быть полезен выборам?

- Еще одним праздником на телеэкране...

Они уже шли в павильон номер четыре.

Там Баталова ждал мальчик с бородой и старая телекамера. На сделанном из куска картона столе лежал надкусанный бутерброд. Баталова усадили в высокое кресло, режиссер спросил его о том, как он работал со своим телом, когда был молодым актером.

И он начал отвечать, но вскоре выяснилось, что вопрос - лишь повод, а на самом деле юбиляра интересует другое. Алексей Баталов рассказывал о случайности актерской профессии: режиссеры его заметили, потому что он был похож на киногероев пятидесятых годов: такой же тип лица и глаза голубые... Здесь сломалась кинокамера, и Баталов вышел покурить, захватив с собой корреспондента. Тот вынул диктофон - и покраснел. Происходящее напоминало бесконечный журналистский конвейер: за сегодняшний день Баталова уже несколько раз спросили об одном и том же.

Впрочем, одно исключение было - еще никто не говорил с ним о семье.

- Алексей Владимирович, расскажите о своей мхатовской родословной.

- Я живу во времени, где все смешалось, все совпало: мой дядя, знаменитый Николай Баталов, тетя Леля, Ольга Николаевна Андровская, родители, тоже бывшие артистами исчезнувшего, старого МХАТа... У мамы и папы была комнатка во дворе Художественного театра, где складывали декорации - на них, в буквальном смысле слова, я и вырос.

Говорили, что я променял МХАТ на кино. Это не так: я остался вполне мхатовским человеком. Видишь значок? (Баталов показывает на свой лацкан значка там нет.) Это моего отца значок. На нем должно быть отцовское имя, но здесь написано не Владимир Баталов, а Аталов. Мхатовский актер зарабатывал свое имя, это был актерский образ. Баталов мог быть только один - Николай Баталов, тот, кто играет Фигаро и Ваську Окорока в "Бронепоезде", а не какой-то седьмой солдат.

Они все потеряли имена. Сын Лужского стал Калужским. Жена дяди Николая должна была быть Баталовой, а стала Андровской. Между нами говоря, она и не Андровская. Там бог знает что делалось.

- Вы ведь и Станицыну сродни?

- Он тоже мой дядя. Станицын был женат на моей тетке, актрисе МХАТ. В семье было две девочки и два мальчика: Муся и Зина, Володя и Николай. Один стал Аталовым, другой остался Баталовым, третья назвалась Веревкиной.... А четвертая вообще хрен знает как.

- Потом вашим отчимом стал Виктор Ардов, замечательный писатель-юморист, один из самых остроумных людей своего времени...

- Я же маленький был, котик, когда родители расставались, мне едва исполнилось три года. Я не ощутил разрыва. И потом: родители давно знали Ардова, папа продолжал к нам приходить - нормальные отношения сохранялись до самого конца... К тому же Витя был совершенно замечательный, добрый и милый человек. Он страдал пороком сердца, желтый билет, как говорится, "на голове", но как только началась война, пошел во фронтовые корреспонденты. Родительский развод для меня стал переездом из мхатовского двора в маленькую квартирку на Ордынке.

Она находилась в первом в Москве, сейчас снесенном, доме писателей: там жили Ильф и Петров, Мате Залка, Мандельштам. Эту квартирку мама и Витя разыграли в карты с Шостаковичем - им выдали талончики, а кто где будет жить, решила партия в шестьдесят шесть. Карты они любили: бывало, уйдет последний гость часа в два-три ночи, мама с Ардовым перекинутся в шестьдесят шесть - и спать...

Подожди - давай посмотрим, что там делается.

Камеру починили, Баталов вновь уселся перед оператором. На этот раз его спросили о том, как он пришел во ВГИК: оказывается, дело было в Чапаеве. Борис Андреевич Бабочкин набрал курс и умер. Тогда курс достался Баталову. На этот раз камера ломается минут через пятнадцать.

Кто-то тихо шепчет: "Он хоть сидит смирно, другой бы давно пустил в нас матом". Баталов разводит руками и встает: "Такая техника и должна быть во ВГИКе - студенту надо уметь преодолевать трудности". Он выходит в коридор, одновременно прикуривая сигарету и беря корреспондента за пуговицу: "Хорошие ребята, но неопытные, работать с железом еще не умеют". Звонит мобильный телефон:

- Да, я все еще снимаюсь. Какие деньги? Это нужно ВГИКу - если бы мне платили, я послал бы всех к черту еще час назад...

... Ну что, милый, на чем мы остановились?

Мы остановились на доме.

Об Анне Ахматовой и валенке Станиславского

- Ардов был человеком феноменальной доброты, наш дом был открыт для людей. Поэтому и Ахматова у нас жила: могла поселиться у любого из своих московских друзей и поклонников (а их было много), а останавливалась у нас. Она жила в той маленькой комнате, что считалась моей: шесть квадратных метров, меньше двух шагов вправо и влево. Когда я ложился, то доставал ногами до противоположной стены.

И отдыхать она всегда ездила с мамой. Анна Андреевна умерла, когда они жили в подмосковном санатории. Ей должны были сделать укол, и она попросила маму выйти за дверь - ведь это так некрасиво... Через минуту ее не стало.

- Вы пришли во МХАТ в пятидесятые годы. Театр Станиславского и Немировича-Данченко закончился, Ефремов еще не пришел, МХАТ стал театром детей и внуков звезд - и они не всегда были так талантливы, как вы...

- А я во МХАТе вообще на побегушках был, я ничего сыграть и не успел. Ушел из театра на самом интересном месте - когда предложили ввестись в "Трех сестер" на роль Тузенбаха.

- Было ощущение, что из театра улетает жизнь?

- Нет - ведь еще были живы те, кто помнил Станиславского. Во МХАТе работали Москвин, Тарханов, Ливанов... Ольга Леонардовна Книппер-Чехова была жива. Качалов был жив.