Багдерина Светлана Анатольевна

Срочно требуется царь

Книга первая.

Срочно требуется.

Иванушка стоял на крыше белокаменного дворца – бывшего черного замка Костея, пытаясь одновременно балансировать на скользкой от наледи черепице, нежно обнимать супругу свою Серафиму, и прочувствовано махать вслед улетающему Змею-Горынычу. Рядом приподнялась на цыпочках Находка, утирая рукавом сентиментальные слезы прощания и намахивая голубым платочком вдогонку быстро удаляющемуся змеиному хвосту. Если бы не сильные руки выздоравливающего не по дням, а по часам Кондрата, деликатно поддерживающего ее под локоток, она давно бы уже отправилась в персональное путешествие. Но закончилось бы оно, конечно, гораздо быстрее и болезненнее, чем долгий путь до родной пещеры где-то среди вершин Красной горной страны, который предстояло преодолеть Змиулании с маленьким сыном в когтях.

В последние дни октября стало стремительно холодать, словно вместе с листками худеющего календаря терял свои миллиметры и уставший за лето столбик термометра, и Змея – хоть и громадная, но рептилия – торопилась вылететь домой до того, как окончательно подморозит, и на землю ляжет снег.

Возвратив по дороге из Лукоморья деда Зимаря изумленной и обрадованной Макмыр, она донесла до царского дворца, сбросившего свои черные гранитные доспехи времен Костея, Ивана и Серафиму, горячо поблагодарила ученицу убыр за заботу о малыше, обняла огромными, как два паруса, крыльями царевну, подмигнула Иванушке, пообещав заглядывать в гости, если проголодается, подхватила возмущенного разлукой со своей нянькой Размика и легла на курс зюйд-зюйд-вест.

– Вот и всё, – вздохнула, поёжившись под пронизывающим ноябрьским ветром Серафима, вывернулась из-под мужественной длани супруга, в последние пять минут не столько обнимавшего, сколько державшегося за нее, юркнула в слуховое окно и стала спускаться по шаткой скрипучей лестнице на чердак, а потом всё вниз, вниз, вниз, на первый этаж и во двор, где ждали их оседланные кони и верные гвардейцы. Друзья поспешили за ней. Им тоже пора было возвращаться в Лукоморье.

– Вот и кончилась история с похищением, – слабо улыбаясь своим мыслям, заговорила царевна, поправляя на спине лошади сумки с провизией. – Все довольны и местами даже счастливы. Дед Зимарь укрывает на зиму лапником маленьких древогубцев на заднем дворе Макмыр, Лана с Размиком к вечеру будут дома, Кондрат здоров, насколько может быть здоровым человек, которого пять дней назад проткнули насквозь мечом, после курса лечения у нашей Находки…

– Черный замок снова превратился в белый дворец, неприступная стена – в кованую ограду…– продолжил Кондрат.

– Народ царства Костей освободился от гнета колдуна и получил свои человеческие обличья, – добавил Иванушка, окидывая гордым взглядом выстроившихся проводить их дворцовых слуг и стражников.

– И мы можем все вместе, наконец, уехать из этого ужасного места, – тихо договорила молодая колдунья.

– Ну, я полагаю, что теперь, когда о Косте здесь больше ничего не напоминает, это место не такое уж и ужасное, – с сомнением пожала плечами Серафима. – По крайней мере, архитектор знал свое дело.

– Вашему царственному высочеству, конечно, видней, – непреклонно потупила серые очи ученица убыр, – но чем скорее и дальше я от этого дворца отъеду, тем лучше.

– Ну, ведь просила я, не называй ты меня этим дурацким высочеством, Находка! – сердито бросила инспектировать сумки Сенька. – Посмотри на меня внимательно: разве я на него похожа?

– Похожи, ваше царственное высочество, – истово закивала ученица убыр, бесстыдно игнорируя свидетельство ее собственных глаз, – как пить дать, похожи!

Остальные тоже на всякий случай искоса оглядели царевну, чтобы убедиться, что речь идет именно об этом высочестве, а не о каком-нибудь другом: лисий малахай из чернобурки, овчинный тулупчик, потертые синие штаны из грубой ткани, сапоги до колена, из которых выглядывают рукоятки пары метательных ножей, перевязь с мечом на боку…

– Истинное величие должно быть незаметно, – лояльно завершил дискуссию Кондрат, остальные закивали с серьезными физиономиями, Иванушка прыснул, царевна показала ему кулак, и отряд тронулся в путь.

И проехал приблизительно метров двадцать – до самых узорных решетчатых ворот – произведения кузнечного искусства страны Костей.

Где и был остановлен разношерстой толпой человек на тридцать, собравшейся за воротами и перегородившей дорогу.

Где пикетчики – в основном, женщины и старики – теряли из-за робости и неумения, они наверстывали количеством и целеустремленностью. Стянув с голов шапки и платки, горожане стояли метрах в трех от ворот и расширенными от страха и дурных предчувствий глазами пожирали передвигающихся по площади перед дворцом вооруженных людей, но не сходили с места.

Но при приближении кавалькады решительность без предупреждения и насовсем покинула их, и разношерстный, но одинаково испуганный люд, оставшийся наедине с осознанием собственной дерзости и ее последствий, тихо охнул и отпрянул. При этом передние налетели на лишенных обзора задних и лишь поэтому не смогли убежать – и дорога не освободилась.

– Кто это? – шепотом спросила трех стражников на воротах Серафима и глазами покосила на застывшую в ожидании то ли чуда, то ли казней толпу.

– Делегация, говорят, ваше царственное высочество, – доложил по той форме, по которой считал нужным, старший стражник, и окончание его доклада потонуло в легкомысленных смешках у царевны за спиной.

– Откуда? – заинтересовался и Иван.

– Из города, – исчерпывающе ответил стражник.

– И что они хотят? – не унималась царевна. – Наверное, это отцы города и прочая знать пришли поведать нам, как они счастливы, что больше никогда не смогут лицезреть отвратительной Костеевой физиономии на улицах столицы своей страны и принесли сувениры, ключи от города и прочие ценности в знак неиссякающей благодарности?

Стражник, сомневаясь, окинул оценивающим взором собравшихся, и с сожалением покачал головой: судя по одежке, такой контингент сувениры, ключи и прочие ценности, скорее, будет выпрашивать и тянуть, чем раздавать.

Иванушка, не дожидаясь вердикта общества, спешился, распахнул калитку и пошел в народ.

– Добрый день, – вежливо поприветствовал он людей.

Те, ни слова не говоря, рухнули на колени, словно ноги их мгновенно превратились в желе, и ткнулись лбами в обледенелый булыжник.

– А-а… э-э… Встаньте немедленно!.. – воскликнул он, но, похоже, вместе с твердостью нижних конечностей делегация утратила и слух. Никто не шелохнулся.

– Пожалуйста!.. – бросился Иван к сухорукому тщедушному старичку в армяке цвета осушенного болота, но тот с испугом уперся носом в дорогу, всем своим видом показывая, что вставать не собирается, даже если наступит конец света.

Иван, осторожно ступая по тонкой ледяной корке, попробовал поставить на ноги маленькую старушонку в платке цвета старой половой тряпки, но и она проявила непонятное упорство, и подниматься, и даже смотреть на него, отказалась наотрез. Иван и Серафима озадачено переглянулись. Царевна захлопала ресницами и пожала плечами:

– Может, это какой-нибудь местный обычай, и мы тут только мешаем? Давай объедем их аккуратненько – не стоять же нам тут до вечера? И тут делегацию как прорвало:

– Челом бьем, кланяемся добрым господам… – донеслось приглушенное откуда-то из-под грязно-зеленого тулупа сухорукого старичка. – Не велите казнить, велите слово молвить…

– Молвите, – удивленно разрешил Иванушка и даже на время оставил попытки привести хотя бы одного посетителя в вертикальное положение.

– Помогите, господа вельможи, сиятельства ваши, бедным людишкам… И не пришли бы мы милости просить, да жить так больше невмоготу… Ести нашим семьям нечего, совсем помираем… вдовы, сироты голодом сидят… а ить кормильцы жизнишки свои отдали в рудниках его величества царя Костея… да преумножатся его года и богатство… по его приказу без продыху работали… в воде по грудь… зимой… осенью…

– Да разве в городе нет продуктов? – встревожено нахмурился Иван.

– Есть продухты, ваша светлость, да не про нашу честь… – блеклый черный глаз старичка горечью блеснул из-под копны немытых волос.

– Вы не подумайте, ваши светлости, мы не попрошайки какие, мы честным трудом жить привыкли, только невмоготу совсем стало… – вступила тощая крючконосая старуха с лицом морщинистым, как иссохшее яблоко.

– Работы нет, как его величество ушел в поход, а булочники три цены дерут…

– Говорят, что и им муку теперь так продают, втридорога…

– Крупки бы купили, кашки бы на водичке сварили, так и крупка ноне кусается…

– А как картошка выглядит, али репка – мы уж и забыли…

– Градоначальник-кропопивец и за воду в колодцах по денежке за ведро брать стал, как его величество в поход против бусурман ушли…

– Головорезов своих понаставил…

– А кому платить нечем – ходи на реку… А нам полчаса только в один конец идтить…

– Да мы бы и сходили, токмо сил-то нетути, хоть плачь…

– Под горку-то еще ничего, а как в горку с ведром-то идти, так лучше легчи да помереть…

– Слыхали мы… от служилых людишек в замке… что живет здесь добрая госпожа… – робко заговорила изможденная женщина в заднем ряду. Все взгляды устремились на Серафиму.

– По-моему, они здорово ошиблись, – зловеще процедила сквозь сжатые зубы царевна. – Кто в вашем городе распоряжается провизией и где он пока еще живет?

Горожане замялись: одно дело, просто попросить милостыню, а другое – если самому всемогущему человеку в городе после царя станет известно, что они про него сказали такое… И какая разница, что говорят, будто царя больше нет. Он же бессмертный… Сегодня нет – завтра есть… Хотя, чтобы их со свету сжить, достаточно будет и одного градоначальникового головореза, не то что самого…