Ира Аллор

Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды

Не могу не поблагодарить:

Hashberry — за набор, корректуру и помощь в редактуре,

П. Шуваева — за помощь в редактуре,

матушку — за моральную поддержку, ради которой она мужественно вникла в философско-космогонические тонкости толкиеновского фэндома,

мою сестру и друзей, сакраментальным вопросом «А что дальше было?» заставивших меня довести начатое до конца,

Дэнну — за помощь в развитии сюжета в первом приближении,

Элхэ Ниэннах (Наталью Васильеву) и Иллет (Наталью Некрасову) — за «Черную книгу Арды» и Элхэ отдельно — за песни, две из которых («Исповедь» и «Дом») я использовала в моей книге,

строителей культурного бэкграунда — за построение оного,

а также Джуда — за создание сайта www.allor.ramot.ru.

...Однако ужас смерти все более затемнял их сердца и они, как могли, отдаляли его... живые... все более страстно предавались наслаждению, выдумывая все новые роскошества и забавы...

...Ар-Гамильзор... совершенно запретил говорить по-эльфийски и наказывал тех, кто встречал корабли с Эрессеа...

...Но Ар-Фаразон еще не был обманут, и пришла ему в голову мысль, что ради прочности ленной клятвы разумно было бы доставить Саурона в Нуменор, и пусть он живет там заложником за себя и за всех своих прислужников в Средиземье...

...Но коварен был Саурон, и говорят, что среди тех, кого поработил он Девятью кольцами, были могучие витязи-нуменорцы...

Девять колец он подарил смертным. Это были величественные и гордые короли... С тех пор они в ловушке. Много веков назад подпали они под власть Кольца и стали призраками, тенями во мраке, самыми ужасными слугами Саурона...

КОЛЬЦА — БИЛЕТ В ОДИН КОНЕЦ

НЕЖИЗНЕОПИСАНИЕ ДЕВЯТОГО НАЗГУЛА

ЯВЛЕНИЕ ГЕРОЯ

Костер медленно догорал в предрассветных сумерках.

День обещал быть тревожным — к вечеру путники должны были выбраться к Бруиненскому броду. Чувство опасности сгущалось.

— Чем ближе к реке, тем опасней, — молвил Глорфиндейл, — чует мое сердце: нас настигают сзади, а впереди — засада.

Все невольно сжались, ощущая, как тьма обволакивает их, стискивая в железных объятиях. Внезапно возникло ощущение безотчетного страха, уже знакомого хоббитам.

— Как тогда, на Заветери, — прошептал Фродо еле слышно и…

Словно по мановению чьей-то руки, все посмотрели в направлении Брода и застыли на месте от леденящего ужаса — перед ними, поблескивая кольчугой в свете костра, возвышалась черная тень.

Даже Глорфиндейл и Арагорн оцепенели на мгновение, — а из-под капюшона, скрывающего лицо жуткого пришельца, раздался глухой, бесплотный голос:

— Я не причиню вам зла. Даже… Хранителю.

— Сделай же что-нибудь, Колоброд! — взмолился полуживой от страха Мерри.

— Это ловушка!

— Нет, — прошелестело в ответ, — это еще не ловушка. Вас ждут к вечеру, за поворотом у Брода. Советую добраться засветло — мы, улайар, не в ладах с солнцем. Главное, Хранителя через реку переправьте — она его защитит. — Призрачная фигура слилась с сумерками. Раздался свист, топот копыт приблизился и стал удаляться.

— До встречи — может быть, — долетело до костра, подобно шелесту ветра в сухих травах.

Эльф, человек и хоббиты оторопело уставились друг на друга.

— Что это было? — внезапно севшим голосом пробормотал Пиппин.

— Не знаю. Все это странно до крайности, хотя похоже на правду, но…

— Правда — от…? — Арагорн запнулся, не желая произносить проклятое слово. — Да это же ближайшие помощники Темного Властелина — Рабы Колец и… Кольца!

— Не знаю, как объяснить, — подал голос Фродо, — но у меня не возникло желания надеть кольцо, и я не ощутил приказа отдать его…

На горизонте появились первые лучи солнца — пора было трогаться в путь.

Черные Всадники испустили жуткий вой — Фродо уже слышал его в лесах Восточной Чети, — и снова, как тогда, им ответили. Впереди, слева, из-за скал вылетели еще четыре Черных Всадника — на равнине они разделились: двое бросились наперерез Фродо, а двое неслись стремительным галопом к Броду — наперехват, чтобы встретить его у воды. Надежды было мало. «Главное, Хранителя через реку переправьте», — вспомнились ему слова страшного посетителя, — только бы успеть, но как… В этот момент один из Всадников, скакавших ему наперерез, как-то слишком приблизил своего коня к коню собрата, стремена сцепились — это продолжалось недолго, но преследователи слегка отстали, и этого хватило, чтобы проскользнуть к реке.

Асфалот ринулся в воду, и вскоре Брод остался позади. Оглянувшись, Фродо увидел на другом берегу Всадников. «Остановись! Вернись!» — раздался в сознании приказ, ослушаться которого у хоббита уже не было сил.

Черный Всадник, крайний в ряду, двинулся к воде — тут же, словно не желая уступить первенство, опережая его, направил коня вброд Предводитель — за ним последовали еще двое.

Ближайший Черный Всадник преодолел уже две трети реки, когда до слуха Фродо донесся яростный рев и тяжкий рокот.

ИСПОВЕДЬ КОЛЬЦЕНОСЦА

Маг прикрыл глаза рукой и долго глядел на восток, словно пытаясь разглядеть что-то за далью.

— Кольца нам уже не достать, хорошо хоть от этого искушения мы свободны. Мы встретились вовремя. Вы идете со мной?

— Конечно, — ответил Арагорн, — мы с тобой и за тобой. Ты по-прежнему ведешь отряд. У Темного Владыки его Девять Черных Всадников, у нас — только один Белый, но он стоит девятерых. Мы пойдем за тобой, куда бы ты нас ни повел…

— Ну что, хранители, как успехи? — донесся до их слуха свистящий полушепот; повеяло холодом, и на опушке появилась закутанная в черный плащ фигура.

Гэндальф припомнил странный рассказ Арагорна о встрече у Брода.

— Кто ты такой и почему помог нам? — воскликнул он, держа на всякий случай перед собой посох как клинок.

— Потому что Саурона и его власть я ненавижу еще сильнее. — Тень стояла перед ними, прислонившись к древесному стволу в небрежной, не лишенной, однако, изящества позе. — Свет я не люблю, ибо он мне чужд, а Темного Владыку — потому что он помог мне стать чуждым свету.

— Право, для нас была неожиданной помощь от…

— Раба Кольца.

— Ну… да, это как-то не укладывается… — Арагорн замешкался, подыскивая подходящие слова.

— В ваши представления о таких, как я. Вполне естественно. Вижу, вам хотелось бы знать больше — у вас появятся основания для доверия, и картина мира пребудет в целости и сохранности. Что же, возможно, моя история развлечет вас. Жаль, г-н Сумникс отсутствует — не мешало бы ему побольше про колечко знать, но, думаю, он образумился, да и не до чужих мемуаров ему сейчас.

— А нам бы действительно хотелось понять хоть что-то, — сказал Гэндальф, присев на камень.

Призрак расправил плащ и чуть откинул капюшон — возникло высохшее, мертвенно-бледное лицо, на котором зеленоватым тусклым огнем светились холодные, неподвижные, как у змеи, глаза.

Все невольно отшатнулись, и узкая щель, служившая пришельцу ртом, искривилась в невеселой усмешке.

— Давно не смотрелся в зеркала — я там не отражаюсь. Но не буду отвлекаться.

Итак, я — один из девяти владельцев колец, данных Сауроном людям.

Мое имя вряд ли что-то скажет вам, да это теперь и не имеет значения. От моего некогда роскошного замка в Нуменоре не осталось — по известным причинам — даже руин. А когда-то мой двор отличался великолепием, и талантливые посетители съезжались туда отовсюду.

Я не настолько интересовался воинскими искусствами или магией — хотя они и занимали немалое место в моей жизни, как и у всякого представителя моего круга, а среди моих гостей были поклонники как первого, так и второго; скорее прекрасным — поэзия, знаете ли, музыка или что-то иное.

Мои залы были задуманы эльфийскими зодчими и украшены мастерами-гномами, там творили известные менестрели.

Я не выношу уродства до сих пор — может быть, поэтому не свыкся с орками, троллями и прочими обитателями Мордора?

Но уже тогда появились зачатки моей гордыни — я все больше любил созданное мной и для меня и все больше презирал мир вокруг (впрочем, до некоторой степени он этого заслуживал).

Вот тут-то и объявился взятый в заложники Ар-Фаразоном Саурон — и был мне представлен. Красавец и блестящий собеседник — неотразимое сочетание. Общение с ним доставляло мне эстетическое и интеллектуальное удовольствие, ибо познаниями он обладал исключительными. Он стал моим частым гостем. Его советы отличались точностью, формулировки — изяществом, а утверждение, что красота выше добра и зла, нашло отклик в моем сердце — тогда оно еще у меня было, знаете ли.

Да… Постепенно моя любовь к прекрасному превращалась в ненависть ко всему, что не соответствовало идеалу и казалось примитивным. Уродство могло восхитить меня — но доведенное до степени исключительности.

Впрочем, это неважно. Достаточно сказать, что мои развлечения и творческие изыскания становились подчас жестоки.

В один из вечеров Саурон и преподнес мне кольцо, сопровождая дар комплиментами, составленными достаточно разумно, чтобы не перейти границу, отличающую хороший тон от дурновкусия, в адрес моей блистательной персоны, светоча культуры Средиземья и арбитра изящества, — рассказчик ухмыльнулся, — и я, с подобающими месту и времени выражениями благодарности, принял подарок. В то время уже ходили слухи о страшных черных всадниках, но в чем дело, не знал толком никто.